Виноваты звёзды 2 - Полина Грёза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Удар током. Яркий свет операционных светильников, режущий глаза.
— Давай, давай, давай, Таня, шевелись. Начинайте капать эр. массу. В рубашке девка родилась. Ещё пара минут и процесс стал бы необратимым… Выхватили бы люлей за материнскую смертность так, что мало не показалось. А с ребенком что?
— Пока не ясно. Жить, скорее всего, будет, но как на него повлияла гипоксия, предсказать невозможно. Может, обойдется без последствий, но может вылезти и ДЦП, и эпилепсия и прочие гадости…
— Даааа… Жалко девчонку…
— А куда делся тот дядька, который её привез? Сообщить, наверное надо, что пока всё относительно нормально.
— Так уехал он уже. Ему кто-то позвонил, сказал, что сын в реанимации на трубе…
— Да уж. Вот это денёк у мужика выдался. Не позавидуешь. Кстати, во сколько мы её откачали?
— Одиннадцать тридцать пять. Двадцать третье декабря две тысячи шестнадцатого года.
28. Марьяна. Брат.
Дни, проведенные в реанимации, Марьяна помнила урывками. Клочки тревожных воспоминаний, постоянный страх за жизнь сына, странные видения. Почему-то мерещился Денис в такой же палате интенсивной терапии, как и она. Не было никакой грани между бредом и реальностью. Всё смешалось в одну огромную кучу-малу. Девушка ловила себя на мысли, что медленно сходит с ума.
Она все время пыталась встать. Казалось, обязательно нужно куда-то идти, что-то делать. Пытаться контролировать ситуацию. Иначе случится ужасное. Но подниматься не разрешали. Укладывали обратно в кровать и успокаивали, как неразумного ребёнка.
Бесконечные уколы, системы, и процедуры. УЗИ сосудов, КТ, МРТ, электроэнцефалография. Серое лицо отца, слёзы матери, растерянные глаза Данила — всё это напоминало мелькающую в бешеном темпе карусель. Девушка потеряла счёт времени. Мир вокруг казался чужим, расплывчатым и нереальным. Но, в какой-то момент сознание очистилось и она как будто протрезвела.
Когда в палату в очередной раз вошла медсестра с набранным шприцом в руках и потянулась к катетеру, Марьяна схватила её за руку.
— Что за укол? — хрипло спросила она.
— Обезболивающее.
— Препарат какой?
— Трамадол.
— Не надо.
— Ну и куда же прикажешь теперь девать наркотический анальгетик? — фыркнула медсестра.
— Отметьте, что ввели. И вылейте в раковину. Ампула — то останется… Сколько дней мне уже колят эту гадость?
— Сегодня десятый пошёл.
— По стандартам же положено 48 часов? — удивилась Марьяна.
— Откуда я знаю? Доктор назначил, мы и колем…
— А где мой ребенок?
— В ПИТе для новорожденных, где же ему ещё быть, семимесячному?
— Мне надо туда, — решительно заявила девушка, пытаясь встать с кровати.
— А ну-ка, лежать! — шикнула медсестра, — Ты ещё слабая совсем, голова закружится. Упадешь, не дай бог — опять швы после кесарева разойдутся. И так два раза новые накладывали. Сейчас врача позову. Если разрешит встать — сходишь.
Доктор, строгая женщина лет пятидесяти с поджатыми губами, вошла в палату и остановилась возле койки Марьяны прямая, как палка. Почему-то возникла стойкая ассоциация с холодными немками — сотрудницами гестапо из советских фильмов про войну.
— Ну что, пришли в себя, голубушка? Это хорошо. А то неврологи относительно вас вообще никаких прогнозов не давали…
— Почему?
— У вас была довольно длительная гипоксия вследствие большой кровопотери. И даже клиническая смерть на операционном столе. Еле откачали. Сейчас лечим последствия кислородного голодания. Вас ежедневно осматривает профильный специалист с кафедры неврологии. Скажите спасибо отцу. Андрей Михайлович пригласил лучших докторов из военно-медицинской академии. Ребенок тоже пострадал. Жить будет, но возможны серьезные неврологические нарушения, включая такие диагнозы, как ДЦП и эпилепсия. К тому, же лёгкие ещё не работают как положено. Он сейчас подключен к дыхательному оборудованию.
— Можно мне на него посмотреть?
— А нужно ли? Вы сейчас сами не в лучшем состоянии… Ни к чему пока ещё одно потрясение.
— Поверьте, в своей практике я уже видела пациентов на ИВЛ. А это — мой сын. И я хочу нему.
— Хммм, — замялась доктор, — Юридически уже не ваш…
Марьяна опешила. — Как это?
— А вы не помните? Нуууу. В общем, вы с мужем от него официально отказались…
Девушка потеряла дар речи. В шоке сидела и хлопала глазами, не в силах переварить информацию.
— Как это — отказались? Что вы такое говорите? Не может быть! Я никакого отказа не подписывала!
— Не знаю на счёт вас, а вот ваш муж совершенно точно в твердом уме и светлой памяти собственноручно такую бумагу написал. Сразу же, как поговорил с неврологами. Вообще-то его можно понять… Никто не гарантировал, что даже вы когда-нибудь встанете на ноги и сможете самостоятельно заботиться о себе. Не говоря уже о ребенке-инвалиде.
— Дикость какая-то, — закипая от злости заявила Марьяна, — Я сейчас вполне нормально себя чувствую. А неврологам, прежде чем так категорично говорить, не мешало бы новорожденного хорошенько обследовать… И почему моего мнения никто не спросил? Разве я была в коме?
— Вы находились в состоянии, похожим на то что бывает после инсульта. Несли полнейший бред, проявляли агрессию, не узнавали близких, называли мужа чужим именем…
— И вы меня автоматически записали в недееспособные… Также, не дожидаясь медицинского заключения… А вам не приходило в голову, что спутанность сознания развилась вследствие длительного употребления наркотических анальгетиков? Кстати, почему их так долго кололи?
Врач терпеливо вздохнула, закатила глаза и слегка поморщилась. Видимо, ей было неприятно отвечать на неудобные вопросы.
— Экстренное кесарево. Большой вертикальный разрез. Врачам было не до красоты и аккуратности. Скажите спасибо, что вообще матку удалось сохранить. Острый болевой синдром. По десятибалльной шкале выше 6. К тому же, страхи и психомоторное возбуждение. Вы два раза вставали без спроса, падали, швы расходились. Так что, назначение наркотиков и седативных препаратов вполне обоснованно. А отказ от ребенка был подписан вместе с согласиями на медицинские манипуляции.
— В таком случае, я хочу забрать отказ, — твёрдо заявила Марьяна, — Своего сына я никому не отдам. И в этом вопросе мнение мужа меня вообще не интересует.
— К сожалению, это невозможно, — покачала головой докторица, — Ребенка уже усыновили. К счастью, ваши же родители. Не знаю как им так быстро удалось получить разрешение. А вот и Андрей Михайлович. Короче, разбирайтесь сами…
— Зачем ты это сделал? — тут же накинулась на отца Марьяна, — Ведь знаешь прекрасно как я хотела этого ребенка…
— Тихо, тихо, дочка… — генерал положил руки ей на плечи, не давая подняться. На его глазах заблестели слёзы
