Корела - Герман Иванович Романов

— О том, что нужно держать язык за зубами, я тебя предупреждать не стану, ты и так все прекрасно понимаешь. Монетный двор от прежних времен хлам, нужно нормальные станки ставить, но вначале их сделать нужно. Вот посмотри чертеж одной из них — а вот что можно и нужно получить. И не задавай лишних вопросов — то тайна великая.

Владимир положил на стол схему «волочильного станка», и аккуратно высыпал горсть российских рублей — россыпь светлых монеток разных размеров сразу же привлекла мастера. Он принялся перебирать их натруженными пальцами, подносил к глазам, сравнивал, и ахал. Стефанович усмехнулся, сгреб все монеты и опустил их в карман.

— Это монетки из никеля, как видишь. Вес и размеры у них одинаковые, один в один, не то что нынешние копейки. Никеля там треть, меди две трети — но похоже на серебро. Из сего сплава можно не только монеты чеканить, но и утварь всякую делать в огромном количестве — блюда и чаши, ложки и вилки, ларцы и многое другое, на что серебро настоящее идет.

— Но так монеты из него худые деньги, государь, и серебро не заменят — их купцы просто брать не будут в уплату, — мастер пришел в себя, смотрел цепко, внимательно, весь напряженный. Еще бы — фальшивомонетчество преступление из разряда очень плохих, карается заливанием расплавленного металла в глотку. А если этим занятием монарх забавляется, то это уже порча монеты, и грозит экономике таким нехорошим последствием как инфляция.

— Не совсем так, если мы начеканим копеек из никеля, и свободно будем обменивать на наши ефимки и червонцы из доброго злата-серебра, то какая тут порча? Вот только копеечки нужно будет делать на совесть, на станках, а не в ручную. Чтобы их другие «умельцы» подделать не смогли, понимаешь? И состав сплава в секрете держать — никель ведь мало где встречается, а у нас он есть, а потому караулы на тех местах выставим. И деньги из него только у нас ходить будут — вывозить их запретим настрого. Остались после торга — пусть купцы иноземные меняют на серебро и золото, или товар покупают на остатки. Но монетки сии тебе предстоит сделать красивыми, как эти — и не подделают, и доверие вызывать будут…

Новгород был окружен валами и башнями Окольного города, достаточно мощными сооружениями большой протяженности — на западной, Софийской стороне 4 км стен и 20 башен, на восточной, Торговой — 23 башни и 5 км оборонительного периметра. По своим размерам уступал только Первопрестольной, а Рига с Ревелем могли нервно курить в сторонке…

Глава 45

— Ни тебе государя нашего «корельским вором» срамить, Ванька, а то укорот на голову тебе живо сделаем, и не посмотрим, что посол. Ишь, правдолюбец сыскался, — голос Мнихи был гневен, чуть дрожал от сдерживаемой ярости как натянутая струна. И стал язвительным, дерзким:

— Бориску Годунова вы ведь царем признали, а он корня татарского, от мурзы. И вы боярство родовитое, князья-рюриковичи, себя его холопами признали, тьфу на вас всех. А потом Лжедмитрия приняли, ниц перед ним стелились. А как убили подло, так сказку придумали про Гришку Отрепьева. И Ваську Шуйского царем избрали, а тот Корелы нашу свеям отдал и вы, бояре, тут приговор свой вынесли. Так кто вы после этого в глазах всей земли Новгородской — изменники, и вы, и царек ваш. А половина вас добрая к «тушинскому вору» бегала за милостями, хотя тот рылом своим на убитого «Димитрия» совсем не походил. Стыд и срам вам великий, боярство московское, совести ни на грош у вас нет! Тьфу! И не смотри на меня так Ванька — ты главный изменник и срамник — кто к гетману Жолкевскому бегал, планы царские выдавая? Ты, тать и бегал, тварина! Ты поляков в Москву привел и королевича Владислава на престол с другими боярами пригласил. Смотрите, новгородцы — вот из московского боярства сей муж, воеводой в Новгород «семибоярщиной» поставлен, требует, чтобы Москве тут все покорились. Ну что, согнете выи свои под хомут московский…

— А ты, Мниха, давно ли новгородцем стал, что за всех ратуешь? Подручником ходил сам недавно…

— Я рожден был удельным князем, а не холопом царским как ты! Отец мой Никита Романович с сестрою своей княгиней Старицкой, казнен был по приказу царя Ивана, но себя холопом его не признал. Потому удел наш венценосный кат себе отписал, а вы бояре, тогда всем под ним ходили, в опричнине многие числились. Впрочем, молод ты тогда был, щенок еще, что тебе помнить, если молоко на губах не обсохло. Потому вправе я к государю любому отъехать и службу свою предложить по праву древнему. И выбрал племянника своего, короля Ливонского по отцовскому наследию, великого князя Корельского по призванию на престол! Той самой Корелы, от которой царь Василий и бояре московские отказались, а государь Владимир Магнусович под свою руку державную взял и оборонил.

— И свеев наш государь, на вече новгородском выбранный, одолел — Выборг приступом взял, и Олафборг с ним, и финские земли Саво и Хяма его великим князем признали, и покровительства попросили. И вся Ижорская землица, что под «тушинскими ворами» была давеча, ему присягнула по доброй воле, и из Ладоги свеи ушли, и она с Орешком также присягнула. И «Господин Великий» Псков государем своим его признал и великим князем. Так что по старине тут решили жить — я тебе, боярин, от имени всего «Господина Великого Новгорода» реку. Раз Москва королевича Владислава призвала на царство, то присягу мы складываем с себя, и впредь мы сами, и дети наши, внуки с правнуками, от нее свободны. А посему вправе в вечевой колокол бить. И власти над нами ни семь бояр, что объявили себя правителями, ни царь польского корня, католик, над нами больше не имеют! К вольностям старинным мы вернулись, жить по ним дальше будем, и покоряться боярству московскому не желаем!

На всю палату раздался спокойный голос боярина Мишинича, одного из немногих, что до сих пор проживал в Новгороде, и принадлежал к фактически истребленному Иваном Грозным старинному роду. Таких потомков сейчас сидело в палате половина — со времен Ивана III с города постоянно выселяли представителей старой аристократии, конфисковав у всех них обширные владения. Последними, в свою очередь, наделяли московское боярство и служилое дворянство — Московские цари создавали слой вотчинников, полностью от них зависевших. Но те из них, что получали поместья близь города, предавались «вольности» — ничего не поделаешь, старинный уклад.

— Я