ЛВ 2 (СИ) - Звездная Елена

Чего же?

— Схема, — произнес Агнехран.

Уныло вздохнула, силушку по конструкции пустила и… и все. Я ее и так пустила, и эдак. Силу леса призвала, ее по лабиринту сверкающей схемы магической пустила — и снова ничего.

К изображению сверкающему пригляделась — а хитро сделано! Архимаг так устроил все, что выпущенная магия обратно в круг возвращалась, да не потоком цельным и заметным, а каплями незримыми.

— Вот это да! — воскликнула не удержавшись. — Это потрясающе!

Улыбнулся мне Агнехран.

А вот леший нахмурился зело, да и вопросил вдруг:

— А скажи мне, Веська, это что ж получается, таковой конструкцией и тебя удержать можно, да? Верно я это дело понял?

Хм.

Призадумалась я, голову к правому плечу склонила, вглядываясь в линии магические, к левому плечу, да и вынесла свой вердикт:

— Нет, меня нет. Я же частью к тебе привязана, лешинька.

И посмотрела на архимага, а он от чего-то улыбаться перестал, нахмурился.

— Чай обидела чем-то? — спросила встревожено.

— Нет, что ты, — усмехнулся как-то странно охранябушка. — Тиромиром и Ингеборгом сейчас и займусь, откладывать не стану.

Я кивнула, соглашаясь, и тут вспомнила:

— А ведьма-то как?

На меня Агнехран посмотрел задумчиво, опосля нахмурился, будто только сейчас про ведьму то и вспомнил, пожал плечами могучими:

— А чего ей будет? Я с ведьмами дел не имею и никогда не име… — и тут осекся охранябушка.

Не понятно мне было, от чего маг закручинился, зато леший смекнул и слово свое вставил:

— Чай и в прошлый-то раз ведьму какую недооценил?

И сжались челюсти у мага, ярость в глазах промелькнула, но врать не стал, признался честно:

— Недооценил.

Заинтересовалась я живо и вопросила:

— Это Славастену что ли?

Исподлобья глянул на меня маг, кивнул нехотя.

— Не печалься, не ведьма она, — поспешила я Агнехрана успокоить. — Но притворялась всегда знатно, это да. А так, по существу, не ведьма.

Посмотрел на меня архимаг задумчиво и спросил:

— А как вы, ведьмы, определяете, кто ведьма, а кто нет?

О, это вопрос сложный был.

Очень сложный.

И время то оно конечно не резиновое, но объяснить то надобно.

— Ну как, — начала я слова подбирать. — Ведьмы бывают разные… очень разные. Делятся они на три основные категории. Первые — это прирожденные. Таких большинство, они годятся слово злое сказать али доброе, заговорами лечить могут, травы лечебные чуют, судьбу увидать способны. И с ними не ясно — пробудится сила в них, али нет, в основном не пробуждается, и живут себе всю жизнь как и все, как люди. Вторая категория — природные ведьмы. К этим сила приходит, как из детского возраста выйдут. Такие силу получают от земли-природы, от того и зовутся так — природные. А вот третьи это категория особая — ведьмы в силу вошедшие. Настоящие сильные ведьмы. Такие на многое способны, ведь не только свою магию имеют, а и того кого на алтарь возложили получают. Вот третьи то, они и видят — кто какая ведьма.

Выслушал мои объяснения путанные архимаг, да и спросил вкрадчиво:

— А ты, стало быть…

— Прирожденная, но в силу вошедшая. От того в третьей категории я, от того и вижу — кто ведьма, кто нет. Над кем несправедливость повисла грозовой тучею, кто светел как солнышко, а кому злоба и тщеславие глаза застилают.

И тут вдруг охранябушка возьми да и скажи:

— Я бы хотел, чтобы ты была только прирожденная, и прожила свою жизнь счастливо, как и все хорошие люди.

И скользнули слезы по щекам непрошенные. Вытерла поспешно. Я бы тоже этого хотела. Такого бы я хотела, всем сердцем. Всем моим сердцем! Но позади меня четыре могилки цветами распускаются по утру.

— Пустое то, — сказала негромко. — А Велимиру задержи, сделай милость, не то бед натворит — мало не покажется.

Вздохнул Агнехран и тихо сказал:

— Да я все для тебя сделаю, Веся. Абсолютно все.

Замерла я, на охранябушку гляжу потрясенно, слов нет.

Да тут кто-то взял яблочко наливное, да и забрал его, связь между мной и магом разрывая.

И погасло блюдце, чуть не кинулась трясти его, чтобы обратно все возвернуло, но помрачнела под суровым взглядом лешего.

— Веся, — протянул друг сердешный, — а дальше-то что?

Вздохнула я, взгляд подняла на лешего. Знали мы, что дальше будет. Оба знали.

Ничего не будет. Ничего…

И все же лешему я призналась:

— Не хватает мне его. Хочется в окно выглянуть, а там охранябушка мастерит чегось.

— Угу, избенку твою разбирает по бревнышкам, крыши над головой тебя лишая.

— Только на три четверти разобрал! — вскинулась тут же, справедливость отстаивая. — Это не считается! Четвертая-то часть осталась!

— Ага, одарил нас архимаг милостью великой, четвертую стену снести не успел, низкий ему за то поклон! — злой сегодня был леший.

Вусмерть злой. И вот от чего, спрашивается?!

— Веся, не люблю я магов. Этого особливо.

И стоит, смотрит пасмурно.

Я на него мрачно.

Он на меня хмуро.

И тут не сдержалась я, да и высказала:

— Ведаю, что он маг! Ведаю, что чуть Гиблый яр не сгубил! Ведаю, что недруг он нам! Я все ведаю, лешинька, все знаю, да только… не хватает мне его. Чтобы суп сварил, да не по просьбе-приказу, а от сердца чистого. Чтобы одеялом прикрыл, ибо понимает по-человечески — хоть и ведунья лесная, а неуютно мне на сырой земле, холодно. Чтобы… просто чтобы он был… Просто где-то рядом.

И тут дверь открылась и увидели мы аспида.

И что последние слова мои слышал, то ясно было как утро ясное, потому как не скрипнула лестница, покуда поднимался по ней, значит за дверью стоял. Вот только вопрос — сколько он там стоял? И неужто все услышать успел?

— Вернулся? — вопросил леший от чего-то недружелюбно.

Промолчал аспид задумчиво. Ничего говорить не стал лешему, а вот мне сказал:

— Водяной мне надобен. Самому позвать, али подсобишь с вызовом?

Переглянулись мы с лешим. Поднялась я, клюку свою захватила да и отправилась к водяному. А то, что аспид шел позади меня, это я не просто знала — это я чувствовала. Взгляд у него какой-то был — всей спиной чувствуемый.

К водяному шла неспешно. Поначалу на берег Заводи вышла, перекинулась словом с русалкой подоспевшей, и от туда уже открыла тропу заповедную к болотам, где по словам русалки и находился Водя.

И вот иду, стало быть, никого себе не трогаю, а позади раздается:

— Скажи, ведунья лесная, от чего на тропе той, поглядела на меня странно так?

Интересный вопрос. Я даже оглянулась, словно надеялась что может птица какая спросила, али олень, или может даже волк. Понадеялась на чудо, но увы, пришлось принять суровую реальность — спрашивал аспид. Аспиду и ответила:

— А ты когось еще поцелуй-то насильственно, я и не так смотреть начну.

Хмыкнул насмешливо, да и спросил:

— А если и поцелую, что тогда?

«Охранябушке тебя сдам!» — подумала мстительно.

— По обстоятельствам, — ответила, шагая неспешно.- Могу магией обидеть, а могу и клюкой промеж глаз. И знаешь, аспидушка, клюкой-то оно, думаю, понадежнее будет.

Рассмеялся аспид, ничего больше говорить не стал.

А вот меня любопытство взяло.

— Скажи, коли не трудно, аспид, а не встречались ли мы с тобой раньше?

И вот вроде иду легко и свободно, а сама напряглась. И боязно, и любопытственно, и точно знаешь — соврет ведь сейчас.

Но аспид оказался не таков.

— Не то чтоб встречались, — произнес он безразлично и даже надменно слегка, — но однажды помню, видел девчонку в платье ученическом, счастливую и цветущую как все весны разом за сто лет. Тебя видел.

И замерла я.

Обернулась.

Стою, гляжу на аспида через плечо, клюку сжимаю, на правду проверяю.

И надо же, правду сказал, не стал лукавить. Удивительно так. И неожиданно.

— Двое магов было с тобой, — продолжил аспид, остановившись в шаге от меня. — Один силен, и твоя аура с его переплеталась, полагаю — ты ему помогала часто, да ценой для тебя великой, а второй любил тебя беззаветно и преданно, но ты того не замечала, другом его считала. Прав я, хозяйка лесная?