Фебус. Недоделанный король - Дмитрий Старицкий

– Майдан? И чем закончился? – Бастард посмурнел лицом.

– Не знаю, я сюда из марта две тысячи четырнадцатого загремел. Он еще там не закончился, хотя гудит громко и активно засирает центр Киева еще с ноября. В этот раз украинские нацисты даже не маскировались. Майданутые объявили «Наци-Анальную революцию». Шовинистическую. «Кто не скачет – тот москаль». Вряд ли это понравится другой половине страны. Но, судя по упертости майданутых, которым активно помогают Америка с Европой, весь этот нацистский карнавал может закончиться очень и очень плохо – гражданской войной.

– Давно там к тому шло. Только тлело… Людей жалко. Но хватит нам скорбеть о прошлом ТАМ. У нас с тобой, Франциск Гастоныч, будущее теперь здесь, и только ЗДЕСЬ. И оно пока не очень определенно. Хотя мне тут нравится гораздо больше, чем в прошлой моей жизни. Так что скажешь про клинок?

– Золинген. Мастер Клеменс Хорн, но у нас считалось, что он жил немного позже – в начале следующего века, – вынес я свой экспертный вердикт. – Начальная цена на аукционе Сотбис – от восьмисот тысяч евро. Так что лимон баксов на боку носишь. Гордись.

– Может, это и не Клеменс вовсе, а кто-то из его старшей родни? – предположил бастард. – Не всех же мастеров история запомнила.

– Может, ты и прав, – согласился я с ним. – Клеменсу Хорну еще клеймо с головой волка приписывают и единорога… В любом случае повезло тебе с клинком. И баланс у него идеальный.

– Главное – не клинок, а тот, кто его держит, – гордо заявил бастард и засмеялся. – Доверь дураку стеклянный член, так ведь его разобьет и руки порежет…

Когда сливки делегации, оставив на пирсе охрану, поднялись к нам на полуют, клинок был уже убран, и мы с Арманьяком мирно попивали сидр, закусывая его чищеными орехами.

Прибыли Саншо с парой своих рыцарей, Бхутто, баннерет д’Айю, сьер Вото и оба моих оруженосца.

– Сир, – изобразили они поклон.

– Проходите, сеньоры. Сидра? А то день сегодня жаркий, как будто и не осень совсем. Вы готовы?

Бхутто кивнул мне и передал через виконта де Базан кожаный тубус.

Раскрыв средневековую непромокаемую морскую упаковку для документов, я достал из него свернутый в трубочку пергамент и развернул на столе. Большая печать была уже приложена и прошнурована красной атласной лентой через сургуч. Забыл сказать: пока я мотался по Басконии, ювелир мне сваял большую золотую печать командора ордена Горностая. А канцлером-хранителем большой печати Командарии я назначил, естественно, валета Бхутто. В ранге официала Ордена.

– Жан, конде д’Арманьяк, – произнес я как можно торжественнее, – в присутствии канцлера ордена Горностая и кавалера чести дона Саншо Лосо дела Вега, при благородных свидетелях этим патентом вы возводитесь в звание адмирала орденского флота. Базироваться будете здесь, в Сибуре. Я понимаю, что флота у нас пока как такового нет, но он будет. Глядя на ваш прекрасный корабль, я в этом не сомневаюсь. Но… после коронации я на вас возложу также создание военного флота короны Наварры.

– Благодарю, сир. – Бастард опустился на одно колено и принял из моих рук вполне себе приличного размера «портянку» из пергамента.

Бхутто постарался, и патент вышел красивым. Хоть в музей под стекло.

– Йост! – крикнул адмирал вниз, на основную палубу, едва встал на ноги. – Вина для всех сюда и кубки. Быстро.

Повернувшись к благородной компании, он улыбнулся.

– Такое прекрасное событие необходимо отметить не менее прекрасным розовым бордоским. Не возражаете, благородные доны?

Возражений не последовало. Только я себе позволил брякнуть, хорошо еще, что на эускара:

– Благородные доны не будут возражать и против холодного ируканского. – И, весело переглянувшись с Жаном, сел обратно в кресло.

Оно на полуюте стояло всего одно. Исключительно для меня. Даже Саншо – целый инфант – стоял и не жужжал. Средневековье…

– А пока несут вино, мы послушаем походного маршала о диспозиции нашего обоза на марше, – внес я деловое предложение.

– Сир, – прокашлялся сьер Вото. – Разгрузка шебеки завершена. Идут последние приготовления по увязке грузов. Несмотря на то что весь привезенный металл и селитру мы оставляем в Дьюртубие, своих повозок и мулов нам не хватило, но выручила шевальер Аиноа, предоставив нам во временное пользование свои повозки, животных и возниц. Правда, в счет ее тележной повинности Ордену за будущий год. Микал перечитывает и увязывает казну, которую мы забираем с собой… Кто остается в замке?

– Шевальер Аиноа и дон Оуэн. Эрасуну я забираю с собой.

– Куда на марше ставим артиллерию?

– Сир, вы позволите? – вклинился бастард.

– Да, конде. Что вы хотели сказать?

– Мой опыт бургундских войн, сир, подсказывает, что артиллерию на марше надо ставить в середине колонны. Тогда в случае даже внезапного нападения ее успевают отцепить от упряжки и выкатить на прямой выстрел. В любую сторону.

– Принимается.

…Час с гаком это совещание у нас отняло. Непростое это дело – обозы водить. А без них тут никуда толком не доберешься большой компанией.

Когда расходились, бастард неожиданно спросил у баннерета, как поживает его отец.

– Спасибо, ваше сиятельство, неплохо, – ответил Анри. – После того как батюшка получил от вас эту ужасную рану на дуэли, он – благодарение Богу – выжил, но отошел от дел и полностью посвятил себя хозяйству в баронии. И у него это неплохо получается. Наши имения процветают, чего не было, когда он постоянно проживал при дворе. И моя мать счастлива.

Наконец-то сдвинулись с места. Население Сибура и Сен-Жан-де-Люза наше выдвижение восприняло как парад, с соответствующим воодушевлением и ликованием. И даже колокольным звоном с церкви Сан-Винсан.

Все окна и балконы на пути нашего следования были забиты любопытствующим народом. Особые восторги вызвали кантабрийские кавалергарды – у них кони в цветных попонах, да и сами они красовались шикарными налатниками, расшитыми золотом, серебром и цветным шелком. И, конечно, шлемы в перья.

А еще у каждого нашего отряда, каким бы маленьким он ни был, появилось знамя, как и положено в это время. Знамена также были цветными и красиво развевались на осеннем ветру.

Пешая полусотня мурманов ожидала нас за городом и потом отчаянно завидовала, что они сами проворонили ради удобства такую почесть и такое зрелище.

В обозе, сразу за пушками на трех фурах Ленка везла мое разросшееся добро, попутно обучая тому, что ей следует знать, новую чернокожую рабыню – подарок бастарда мне. Совсем юная девчушка. Для негритянки даже красивая, только худая.

Когда я об этом сказал Жану, то он только засмеялся.

– Все в твоих руках, сир. Откормишь ее до нужной кондиции. Вспомни, что сбрасывать вес намного труднее, чем его набрать, а Гербалайфа тут нет.

– Да ладно… хватит мне расхваливать свое бэу, – буркнул я.

– Обижаешь, сир, – набычился бастард, – плохо обо мне думаешь. На таком уровне здесь дарят только девственниц.

Обедали в поле, не заходя в Байонну, супом и кашей из полевых кухонь, которых теперь, благодаря нашей задержке, в орденском замке хватало на всех – успели наклепать. Однако магистрат города, верный договору со мной, компенсировал нам эти затраты продуктами, хотя первоначально планировали дать нам почетный обед. Патриции даже хотели обидеться на меня за то, что я не вошел в город, но быстро передумали на меня дуться.

Отдохнув с полчаса после обильной еды, мы поспешили выступить дальше на восток, в сторону Ортеза.

На полпути у поворота к Даксу встретили легиста Капулетти со свитой из полудюжины таких же легистов в черных мантиях, но верхом. Это не считая слуг. Они как раз двигались нам навстречу.

– Сир, я счастлив вас видеть в добром здравии, – стянул юрист с головы бархатную беретку и низко кланялся, однако не слезая с коня. – И с такой силой, – обвел он рукой войсковую колонну.

На его головном уборе появилось новшество – золотая пряжка и три совиных пера. Нобиль, ёпрыть. Что удивляться – я сам его возвышал. Но тезка выбрал птичку грамотно, как давно утвердившуюся в геральдике символом мудрости. Понимает…

– Как ваши успехи? – спросил я.

Легист начал сразу с главного.

– Дакс – ваш, сир, но только после вашей коронации. Они хотят идти только под рея. Виконт их не устраивает, – развел он руками. – У них уже был виконт.

– Или ждут еще чего-то… – предположил я.

– Возможно, сир. Д’Альбре сейчас гостит в По у вашей матушки. А они его опасаются. Все же он формально их сеньор.

– Сколько с ним войск?

– Только его гвардия, сир. Пять десятков конных.

– Это только кабальеро?

– Нет, сир, всех. Со слугами. Латников – не больше половины.

– Пятьдесят – это нам по силам, – подмигнул я легисту.

А сам подумал, что двадцать пять рыцарей – это много. Если схлестнуться серьезно, то исход непредсказуем. Но не стал заострять на этой мысли внимание шпака.