На грани человечности - Ирина Горбунова

   - Как объясните вы, сестра Вайрика, столь близкое знакомство с лордом Сингуэнке? - обратилась Аризия.

   - Некогда лорд приютил меня. (Чтобы не подвести ещё и Джошуа, не лишне сейчас сослаться на общие подробности их "легенд"). Во время скитаний моих, после того как мой Дом... перестал существовать.

   - Вступая в орден, не уведомили вы меня, что и по ту сторону пустыни Ранаирской скитались, - вставила Бариола.

   - О том меня не расспрашивали. - Суламифь улыбнулась чистосердечно.

   - Пусть свидетельствует сестра, о коей говорили вы, матушка Гайяра, - повелела Владычица.

   - Сестра Текелана, - вызвала глава лимиек - и опять исчезла в глубине своего кресла.

   - Присягаю как пред Единым. - Поднялась молодая лимийка, со знакомыми глазами прожжённого политика; благочестиво коснулась нарочито скромного своего амулета. - В "Тихой Гавани", уж недели две тому назад, довелось мне видеть подсудимую в обществе лорда Сингуэнке, посла сиргентского.

   - О чём сговаривались они, дочь моя, поведай, - подбодрила преподобная Гайяра.

   - Наречие, на коем вели они беседу, неизвестно мне. Возможно, то был тайный язык колдовского ордена Хаффеш, да хранит нас Священное Пламя.

   Умолкнув с многозначительным видом, возведя очи горе, сестра Текелана вновь возложила руку на амулет.

   - Что скажете на это, сестра Вайрика? - осведомилась Бариола.

   - Не думаю, что язык ордена Хаффеш незнаком высокоучёным сёстрам из ордена Лимы. Сестра же Текелана утверждать берётся, будто смысл нашей с лордом беседы остался тёмен для неё.

   Чуть изменившись в лице, матушка Гайяра жестом велела дочери своей сесть. И опять Владычица Аризия исподтишка улыбнулась землянке с одобрением.

   Может, и не лучная идея была - беседовать с коллегой на галакто в "Тихой Гавани"... но вот - к её пользе обернулась.

   - Не следует, однако, исключать, - вступила Бариола, - что во время своих, гм, скитаний обвиняемая впрямь с колдунами из ордена Хаффеш сведалась. Чем объяснить демоническую силу её, как не выучкой сего мерзостного рассадника ересей и чернокнижия?! Благословенны вы, братья и сёстры, ибо не видели лорда Тайлемского после "врачеванья" сестры Вайрики! Не происки ли ордена Хаффеш - насылать порчу на лучших людей королевства Льюрского?!

   - Дарген Тайлемский здесь, и давал показания пред судом. - Владычица как ледяной водой остудила пыл обвинительницы. - И выглядел здравым и невредимым - телесно, равно и душевно.

   - Лишь после того, как произвела я над ним обряд очищенья в храме! - парировала Бариола весьма резко.

   - Ради полной достоверности, - внёс предложенье один из присяжных, - следовало бы допросить супругу даргена, его приближённых и слуг. Не замечали ли они у господина своего признаки одержимости демоном после турнира и исцеленья.

   - Леру фер Тайлем и до турнира был одержим - демоном кровной вражды, - молвила Суламифь совсем негромко. - Одержим и доныне. Признаю, в том есть доля моей невольной вины. Ведь я - урождённая фер Ламбет.

   На миг дарген из зала зыркнул на обвиняемую - и землянка поспешила блокировать сознание от всплеска его ненависти. Да, лучшим обрядом очищенья для даргена станет - истекший срок назначения Суламифи Драгобич.

   - Настаиваю на занесении сего признания в протокол, - подала голос Бариола.

   - Не вполне то признала сестра Вайрика, что вменяют ей в вину, - возразила Аризия.

   - Коль скоро стремилась сестра Вайрика сгубить даргена Тайлемского - на то ей ристалище было дано! - запальчиво выкрикнули с места (Иммер! спасибо ей за участие дружеское). - Какой смысл в исцелении?

   - Дабы глаза всем отвести, - предположили с другого края зала.

   - Кому, во имя Единого?!

   - Всё ж, невзирая на инцидент с фер Тайлемом, - подытожила Аризия властно, - едва ли сие есть достаточный повод, чтобы подозревать сестру Вайрику в связях с орденом Хаффеш. Не так ли? - Пристальный взгляд её остановился на Бариоле.

   - Позволю себе усомниться в беспристрастности Вашего Святейшества, - ответствовала та, вся кипя.

   - Увы нам, - произнесла Аризия с некоей не судейской интонацией. - Представляется мне, что здесь и сейчас лишь одна из нас всех говорит, аки пред Единым, правду, только правду и ничего, кроме правды. И сие - сестра Вайрика, в миру фер Ламбет.

   "Поздравляю тебя, Лами. - Голос Вахишты отозвался в мозгу печальной иронией. - Вновь напомнила ты мне Арешу Хаффеш. Осуждать не берусь: защищаешься мастерски. Только чувствую, сама Бариола признаёт нелепость своих обвинений, и громоздит их только того ради, чтобы тебя и публику смутить. Не бери в голову, и будь начеку. Знать бы, что она замышляет на самом деле под всей этой дымовой завесой..."

   Ответная мысль Суламифи была - непроизвольно - сожалением об отсутствии Одольдо. Об Эрихью - лучше вообще не думать. Для него самого непосильно бремя присутствия здесь. Но - тем скорее и удачнее всё разрешится, чем полнее сосредоточится она на обвинениях.

   Но досадно всё ж, что Одольдо здесь нет.

   - Итак, сестра Вайрика, признаёте ли вы, что прелюбодействовали с братом Эрихью, в миру фер Барнелом, ныне эрихьюанцем?

   - Да, я люблю Эрихью фер Барнела, - подтвердила Суламифь просто.

   И вновь шепоток по рядам публики, недоумённые взгляды. Хозяева жизни, властители душ, иерархи Церкви - так пугающе внове вам обычное искреннее изъявление чувств.

   Несчастные люди. Заблудшие люди. Несвободные люди.

   - Признаёте ли вы себя уличённой в блудодействе также со многими иными лицами, звания как духовного, так и светского?

   - Я люблю Эрихью фер Барнела, - повторила Суламифь более внушительно. - При таких обстоятельствах - зачем мне другие?

   - Предположим. - Ядовитая усмешка, для посторонних едва ли приметная, змеилась на устах Бариолы. - Но - не принимали ли вы обет целибата, вступая в орден? Чем оправдаете пред лицом Единого какой бы то ни было факт прелюбодейства?

   - Лишь там прелюбодейство, где нет любви. - Спокойная убеждённость обвиняемой послужила ответом. - Как ни тщись прикрыться законами человеческими, по законам Единого прелюбодеянье останется прелюбодеяньем, любовь - любовью.

   Отыскав глазами Эрихью, землянка ободряюще улыбнулась ему. Смущало напряжённое, до оцепенения, лицо его; но Суламифь понимала - суд перешёл к пункту обвинения, для него особенно болезненному. Не исключено, что некто оговорил её перед ним; всего вернее - сама Бариола. Бедняга, сам он, поди, чувствует себя сейчас подсудимым.

   Впрочем, недолго терпеть осталось. Рано или поздно окажутся исчерпанными все наветы, и получит она возможность восстановить справедливость, и прекратит нравственную пытку над ними обоими. А там - только дождаться конца назначения (сроки, вероятнее всего, будут свёрнуты ввиду чрезвычайных обстоятельств); и оба они унесутся к звёздам, и не найдётся во вселенной силы, способной их разлучить.

   Публика в амфитеатре не прекращала шушукаться. Не укрылось от Суламифи, как престарелая Владычица, в уединённой своей ложе, кивает задумчиво. Что ж, речи подсудимой и вправду звучат для неё - проповедью? Волей, неволей ли, но пришлось поманить лучших из подопечных своих иллюзией Второго Пришествия, просветлённой печалью вечных истин?!

   Правы Наставница, и брат, и Джошуа. Не так, как подобает наблюдателю-профессионалу, вела она себя здесь. С самого начала - не так. Но как иначе - на грани человечности?!

   - Однако суд располагает неопровержимыми свидетельскими...

   Речь обвинительницы сметена была, как стихией, новым голосом, звенящим от гнева и боли.

   - Опомнитесь! Прекратите немедля сей гнусный фарс! Слепцы, неужто не разумеете вы, что повторяете судилище постыдное над самой Пророчицей?!

   Шпоры выбили искры из мраморных плит, и в центр зала не вошёл - ворвался тот, кого менее всего ожидали.

   - Одольдо!

   С улыбкой ничем не омрачённой радости потянулась Суламифь навстречу ему, поверх барьера, ограждающего подсудимых от остального зала. Пожатье рук, в латные перчатки закованных - самое тёплое, самое дружеское в её жизни.

   Из своей ложи, среди нависшего оцепененья, с достоинством поднялась Владычица.

   - Преподобный отец! извольте соблюдать порядок в суде...

   - Что для Вашего Святейшества существенней: буква закона - или дух его? - вопросил Одольдо сурово.

   И улыбнулась Владычица, и простёрдла для благословенья длань свою. Не выпуская руки Суламифи, Одольдо обернулся к собранию.

   - Я утверждаю: дева сия не повинна ни в чём, помимо мудрости своей, благородства и доблести! И я требую Вышнего Суда для неё!

   Взгляды лишь двоих из всего зала не были устремлены на обвиняемую и на её нежданного и неукротимого защитника. Матушка Бариола - первое смущение минуло тотчас - ликовала в душе. Сам же Одольдо всаживал серебряный кинжал в сердце возлюбленной своей колдуньи - экая гримаса судьбы! Достало ума у обоих - нежное свиданье устроить привселюдно. Только последней этой искры недоставало для наивного брата Эрихью.