Ричард Длинные Руки – коннетабль - Гай Орловский

Везде тоска и безнадежность, город, если как-то уцелел в войне, то умер потом. Возможно, по нему ударили каким-то биологическим, жители погибли, как погибли и те, кто пришел в этот обреченный город позже. И до сих пор, спустя сотни или тысячи лет, здесь все еще не появится жизнь, слишком смертоносные раны…

Я осторожно вдвинулся в руины, абсолютная тишина, только иногда шелестнет песчинками шустрый муравей, в тучах вскрикнет в смертной муке залетевшая туда птица. Город был когда-то велик и огромен, руины тянутся и тянутся, однажды я ахнул: к небу вздымаются самые настоящие скелеты домов в пять-шесть этажей! Улицы забиты развалинами, множество ржавых пятен: так отмечены места, где когда-то были автомобили или что-то металлическое, ныне рассыпавшееся в прах.

Но остовы домов – это значит, что здесь всеиспепеляющая ярость великой войны не выжигала города на метры вглубь. Это сохранившиеся подвалы, не говоря уже о бункерах и бомбоубежищах, это уцелевшая подземная инфраструктура…

С колотящимся сердцем я осторожно шел вперед. Остовы разрушенных домов торчат, как гнилые пни, в одном месте уцелела целая стена: странная, нереально тонкая, с зияющими провалами окон, ничем не подпираемая по бокам.

Но и здесь нет жизни, дальше каменных завалов все меньше, пошел пригород. Здесь дома сохранились намного лучше: высокие хоть и рухнули, зато одноэтажные стоят. Хотя, возможно, эти уже построены после войны Магов. Правда, вид у них таков, словно их поставили еще до Первой Войны. Более запущенных и обшарпанных зданий я не видел за все годы жизни.

Центр сожжен и даже выжжен на метр-другой вглубь, но на окраину не хватило то ли времени, то ли зарядов. Уцелели даже стены непонятных строений, обломками засыпало все пространство, не угадать, где проходили улицы.

Я осторожно крался, прячась в тени стен, наконец впереди блеснуло металлом. Сердце забилось чаще, среди развалин нечто вроде гигантской каски на голову великана… а вон дальше еще, под той вообще можно спрятать коня…

Дыхание остановилось, я наконец рассмотрел, что это не купола из металла, а оплавленные чудовищным жаром слитки. Уже не определить, чем они были раньше: танками или противоракетными установками, сейчас это просто верхушки нержавеющего металла, а там, под обломками, застывшие потоки железа.

Часть 2

Глава 1

Настороженные, как у пугливого зайца, уши уловили звук, показавшийся знакомым. Через полминуты определил: в мою сторону приближается человек… нет, двое. Донеслись голоса, грубые, как и шаги. Так ходят уверенные в себе мужчины, которым все уступают дорогу.

Я приподнял голову, лиловый свет окрашивает весь мир, отполированные валуны блестят, как панцири гигантских черепах. Блещут мелкие камешки и даже крупные песчинки, кварц везде. Появились головы и плечи двух мужчин, идут уже совсем близко, с той стороны полуразрушенной стены.

Мне показалось, что оба в металлических доспехах, но они прошли совсем близко, я с трепетом ощутил, что это их уплотнившаяся кожа, нечто вроде хитина жуков или муравьев. Ростом много ниже меня, идут медленно, я услышал, как один произнес скрипучим голосом:

– …а цегонки тоже сдашь?

– Не все, – ответил второй.

– Доннеру?

– Нет, самому пригодятся… Думаю сходить в Урочище Игрока.

– Рехнулся!

– А что остается?.. Огонь поднялся выше колена.

Голоса стихли, я поколебался, затем тихонько прокрался следом. Оба не выглядят опасными, но у менесть печальный опыт встречи с двумя грабителями могил в этих местах.

Они петляли среди развалин, лиловая тьма иногда поглощала их целиком, но не успевал я перейти на запаховое зрение, как выныривали снова. Я продолжал красться, заботясь только о том, чтобы не заметили, и когда те двое остановились у входа в какой-то погреб, так мне показалось, я поразился, как изменились сами развалины.

Присутствие жизни чувствуется во всем. Иные запахи, иная атмосфера. Ночные гости придвинулись вплотную, заскрипело, из погреба полыхнул яркий свет, будто сработала фотовспышка. Дверь захлопнулась с глухим чмоканьем. Если бы не видел, что закрылась именно дверь, решил бы, что там многотонный люк подводной лодки.

Я присел за камнями, сердце колотится, как у пойманного зайца. Издали зашуршали камни, донесся треск гальки под сапогами. Из полутьмы вынырнул очень приземистый человек, поперек себя шире, обогнул блестящий слиток расплавленного металла и тоже направился к двери.

Затаив дыхание, я наблюдал, как он потянул за ручку, там приоткрылось с усилием, человек протиснулся в щель, за ним захлопнулось с прежним чавкающим звуком. Я так и эдак поворачивал его образ, стараясь понять, что в нем неправильного, если не считать непомерной толщины и малого роста.

Я переползал за камнями, ремешок на шее явственно потянул ее вниз. Амулет раскачивался, потом замер, зависнув чуть-чуть под углом. Острый конец указывает на щель между оплавленными глыбами.

– Щас, – прошептал я, – только золотишко выкапывать не хватало…

Прошли еще трое, один в настоящих металлических доспехах и с мечом слева у бедра. У меня отлегло, не буду выглядеть слишком уж чужаком в доспехе Арианта, с мечом и луком за спиной. Молот – ладно, его и раньше не замечали, а меч и лук…

Через полчаса вывалились двое горланящих песню, у одного лук за плечами, я совсем воспрянул духом. Похоже, нечто вроде таверны, а то и сама таверна. Где еще можно пьянствовать всю ночь, и вообще вот так веселиться и оттягиваться.

– …и повел он ее, – орал первый, – и прижал он ее…

– …и задрал он ее, – поддержал второй, пьяно хохотнул, а я подумал, что хоть не в рифму, зато самое оно, что у трезвого мужчины на уме, а у пьяного на языке.

Мир все-таки един, а бабы есть бабы, где бы это ни было. Даже маги, если на то пошло, добиваются сверхъестественной мощи для той же цели, что и короли или простые пастухи: больше баб, больше власти, а это значит – баб еще больше.

Они удалялись, лица перекошенные, то ли от чудовищных шрамов, то ли перенесли чуму, я тихонько поднялся, начал приближаться к таверне. Изнутри доносятся отдельные звуки, как из подземелья. Пахнуло холодком, я отчетливо ощутил ауру злобы и напряжения из глубины таверны.

Я залег, начал вслушиваться, но, сколько ни прислушивался, ни выжидал, чувство опасности не уменьшалось. И не менялось. Некое устойчивое состояние. В ночной тьме возникают и пропадают человеческие фигуры, на высоте иногда мелькают силуэты, но я не успевал поднять голову, как исчезают за скелетами стен.