ПМС: подари мне счастье - Марина Порошина

Лера замолчала. Она сама себе удивилась: надо же, развоевалась, а какое ей, собственно, дело? Просто она еще отлично помнила Сашку в девять лет – столько же, сколько Валериному Теме: тогда он еще с удовольствием играл в отцовские куклы, а по утрам забирался к Лере в кровать.

– Да, ты права, конечно. – Валерий смотрел на воду, уже потемневшую, свинцовую. – Но я… не умею все это. Не могу один. Я ведь тогда на перроне стоял и смотрел, как ты выходила, и видел, как твой сын на тебе висел.

Лера посмотрела на него внимательно.

– У меня аж сердце прихватило – я тоже так хочу! Чтобы я пришел домой, а там сын и. И такая жена, как ты. Тыл. Половинка. Как мои дед с бабушкой.

– Извини, – решилась Лера, – я все хочу спросить. А что ты деда-то там одного бросил?

– Не хочет он с женой. И без Темы.

– Понятно. – Это прозвучало с такой интонацией, что Валерий сразу понял: она считает его порядочной свиньей и в данном случае тоже. Он просчитался. Лера отреагировала на то, что он считал неглавным, и легко пропустила мимо ушей то, о чем он боялся ей сказать.

Они помолчали. В отдалении замаячил официант, но его опять не заметили.

– Я ведь тогда сказал правду, – оторвался от созерцания озерной глади Валерий. – Я действительно хочу на тебе жениться.

– Да ты женат, кажется? – подняла брови Лера и тут же устыдилась, потому что фраза прозвучала как подначка. – Прости. Я не хотела.

– Я решу этот вопрос. Ты только подожди, пожалуйста. Ладно?

Лера поняла, что она ужасно устала, что ее вымотал этот разговор. До сих пор ей делали предложение только один раз в жизни: совсем юный Андрюша до заикания робел перед ее родителями, а ей было легко и смешно. Оказывается, это может быть и вот так – непросто и странно. И непонятно, ведь он ни разу не сказал, что любит ее и что там еще положено говорить в таких случаях. Ну что ж, по крайней мере, товарищ миллионер не подозревает ее в охоте за его капиталами – какое облегчение! Прямо камень с души. А там видно будет. Солнце уже село, с озера подул ветерок, теплый и приятный после дневной жары, но Лера вдруг почему-то замерзла, зябко передернула плечами.

– Валера, отвези меня домой, пожалуйста, – попросила она. – Сегодня тяжелый день был. Длинный.

Валерий заплатил по счету, в машине они почти всю дорогу молчали – как тогда, в поезде, но это молчание было совсем другим, с обеих сторон напряженным. Как будто они оба о чем-то умолчали, что-то недосказали, а надо бы. Но они оба думали, что впереди у них еще сколько угодно времени и они все успеют объяснить и понять.

К себе Лера Валерия не пригласила.

Подъезжая к дому, Валерий взглянул на свои окна – темно, значит, Вики опять нет дома. Порядочный муж давно бы поинтересовался, где его красавица-супруга проводит долгие летние (впрочем, и короткие зимние тоже) вечера, усмехнулся Валерий. Узнал бы много интересного. Ему, видите ли, неинтересно. Совсем. А вот сегодня, черт возьми, он рассчитывал застать ее дома. Но в холле горел свет, и Валерий прошел на Викину половину. В ванной комнате шумела вода. Он постучал.

– Валера, это ты? Заходи! – сквозь плеск и музыку прокричала Вика.

– Я подожду! Ты скоро? – Ему тоже пришлось кричать из-за двери, потому что лицезрение купающейся Вики не входило в его планы.

Валерий прошел в ее гостиную и, усевшись на фиолетовый кожаный диван, с интересом огляделся – он давно сюда не заглядывал. Общих гостей они принимали в большой гостиной, но только теоретически, потому что на его памяти таких визитов не случалось: дни рождения отмечали в ресторанах или «на коттедже», как говорила теща, на Новый год уезжали за границу, приезжавший на каникулы Тема предпочитал отираться в его кабинете или у себя в детской (Вика всегда боялась, что у нее он что-нибудь разобьет или испортит), а друзей у него здесь не было – откуда? Как не было их и у самого Валерия: он благополучно избежал традиционных мужских увлечений футболом, охотой и рыбалкой, серьезные дела предпочитал решать в кабинетах, а не в саунах, пиво недолюбливал, анекдоты не запоминал вовсе – словом, был изгоем в любой мужской компании. До самого последнего времени все свободное от работы время он проводил на работе, получая от этого огромное удовольствие. И друзья молодости постепенно превратились в приятелей, а потом просто в знакомых. В их квартире было тихо, пусто и красиво, как в музее. Интересно, зачем Вике такая большая квартира? Домработница Галина Ивановна в компании с пылесосом проводит в ней времени больше, чем все ее обитатели, вместе взятые.

Насчет музея подумалось не зря. Гостиная, оформленная в сиреневых тонах, на его взгляд, очень напоминала вернисаж в Музее изобразительных искусств, который он посещал недавно в качестве генерального спонсора привезенной в Екатеринбург выставки работ Сальвадора Дали. Вот где, кстати сказать, был кошмар! Он впервые увидел эти десять картин и несколько скульптурок уже в зале, куда пришел поторговать лицом рядом с мэром, губернатором и американским консулом. Началось с того, что какой-то идиот из местной творческой богемы приклеил себе под нос длинные усы а-ля Дали и устроил у входа инсталляцию (кажется, именно таким словом назвали ему разлитую перед входом в музей лужу бутафорской крови, в которой валялись три безголовые тушки мороженого минтая и механизм, напоминающий змеевик от самогонного аппарата), и все испачкали ботинки. Они протиснулись мимо толпы народа, который уже несколько часов давился в живом коридоре из тоскующих милиционеров. Внутри было пока пусто, музейные дамы обмирали и говорили с придыханием, на Валерии висли молоденькие журналистки, щебеча наперебой: «Впервые в истории Урала!», а он после всего увиденного не мог выдавить из себя ни слова. Картины, проделавшие долгое путешествие в уральскую глубинку за его деньги – и немалые! – Валерия потрясли до глубины души. Да, он тупой и отсталый деляга, ничего не понимающий в искусстве, но, если бы он увидел произведения великого художника до того, как явился сюда, он не дал бы на выставку ни копейки, ни цента! А экспонаты еще несколько дней снились ему по ночам, особенно скульптурка, изображавшая понурого ангела, сидящего перед торчащим из земли зеленым пальцем с красным ногтем, и в довершение композиции на пальце росли не то рожки, не то ветки.

Нет, безусловно, экспонаты, представленные в Викиной гостиной, столь тяжелого впечатления не производили. Но придавали комнате нежилой вид – не хватало только витрин с подсветкой. Повсюду – в нишах, на полках вместо книг, на подоконниках вместо цветов, на столах и даже на полу – стояли разнокалиберные безделушки венецианского стекла (о да, он до сих пор помнил, как в Италии Вика носилась по магазинам, скупая рыб, птиц и прочую стеклянную живность, постоянно названивая домой дизайнеру, и сколько потом хлопот было со всем этим добром в аэропорту), а на стенах висели картины – цветы, морские раковины и лица, тоже все синие, розовые и сиреневые, – красота! Картины были странные. Валерий подошел к одной из них и осторожно потрогал пальцем – вроде тряпка.