Изменчивая судьба - Тэмми Блэквелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но книга о выживании стала моей лучшей подругой. Отец моего отца держал на полках всю эту серию книг и вечно говорил мне, что когда зомби захватят Землю, мне надо помнить, где эти книги, чтобы я могла выжить. Как оказалось, мне правда пригодились эти книги, хотя мне пришлось жить без удобств в глуши Канады вовсе не из-за живых мертвецов.
У нас не было огнестрельного оружия, которое могло бы облегчить охоту, но я сделала копья из веток деревьев, срубленных Лиамом. Сочетая суперспособности оборотня и охотничьи советы из книги, мне удавалось убивать что-нибудь примерно в каждой третьей своей вылазке. Затем, снова опираясь на советы книги, я свежевала и готовила добычу.
Когда я первый раз подала Лиаму нечто реально съедобное, я не могла перестать улыбаться, чтобы самой нормально поесть. Мое сердце болело от желания позвонить Джэйсу, Чарли и Талли, чтобы поделиться своими достижениями, в том числе и невероятными кулинарными навыками.
Каждый вечер перед заходом солнца мы тренировались. Я учила Лиама боевым искусствам, а он учил меня драться по-уличному. Я учила его использовать палку в качестве боккена, а он учил меня, как пырнуть противника ножом. Мы оба весьма часто пачкали свежий снег кровью, но нам это нравилось.
Наше расписание изменилось лишь в декабре. Я мысленно толкала страстную речь о том, как несправедливо не изучать плетение корзинок в колледже, и пыталась соорудить корзину из лыка, и тут Лиам притопал из леса, таща за собой маленькое вечнозеленое деревце.
— Ты что творишь? — было бы логичнее разрезать его на куски там же, где он его срубил, а потом принести сюда по кускам.
Улыбка, озарившая его лицо, сделала Лиама похожим на пятилетку.
— Сегодня шестое декабря!
— Да, я видела на календаре, который ты упорно выцарапываешь на стене.
Его мальчишеский энтузиазм ничуть не угас от моего цинизма.
— Это День Святого Николая!
— Ну естественно. День Святого Николая, — что бы это ни значило. — Ты помнишь, что я не канадка, да?
С ноября похолодало, и теперь мы «предвкушали» дни, когда нынешний дубак будет самой теплой температурой дня. Мы редко выходили на улицу без полного обмундирования в виде шапок, шарфов и перчаток, но сейчас Лиам сбросил свою вездесущую шапку, и снежинки блестели на его каштаново-медных волосах. Его зубы были ослепительно белыми, глаза казались почти серебристыми на фоне красных щек.
— День Святого Николая — это европейский праздник, а не канадский, — сказал он, не переставая улыбаться. — Моя семья всегда праздновала, ставя рождественскую елку и кладя конфеты в нашу обувь.
Европейцы такие странные.
— Так это наша рождественская елка? — она была маленькой, не шла ни в какое сравнение с искусственной елью, которую моя мама ставила каждый год, но я держала рот на замке, чтобы не показаться вечно недовольной. Не говоря уж о том, что я не хотела, чтобы пес (или волк) уделал меня, продемонстрировав, что даже уродливое дерево можно сделать красивым, если нарядить его с любовью.
Наши обычные повседневные дела были отложены, чтобы затащить елку внутрь и установить ее. Как только она оказалась прочно закреплена на месте, я не сдержалась.
— O, придите, все верующие… — начала я.
— Радостные и торжествующие… — присоединился Лиам.
Мы дошли до первых трех слов второго куплета, затем осознали, что не помним, как там дальше.
— Лиам?
— Да?
— Возможно, мы — два худших певца в истории всего мира, — я ничего не знала о тональности или вокальной гармонии, и как определить хорошее пение, но даже мои уши, на которые медведь наступил, различали, как ужасно звучало наше пение.
— Даже хуже той девушки, которая радовалась пятнице?
— Да. Даже хуже Ребекки Блэк.
Лиам вздохнул.
— Видимо, больше никаких рождественских гимнов.
— О чем ты говоришь? Мы будем петь постоянно. Ты знал, что мне никто не позволяет петь? Энджел говорит, что это причиняет боль ее ушам, а Джэйс утверждает, что я сбиваю его с ритма. Но ты… — я ткнула его пальцем в грудь. — Ты тоже не умеешь петь. Я не могу сделать твое пение хуже, чем оно уже есть.
Смех Лиама был низким и раскатистым, и я на мгновение задумалась, как человек с таким хорошим смехом может так ужасно петь.
— И мы в абсолютной глуши. Тут нет соседских собак, которые могли бы подвывать.
— Вот именно! Мы превратим свою жизнь в чертов диснеевский фильм, распевая по поводу и без!
И может, это мы слегка преувеличили, но за следующие несколько недель мы правда пропели все рождественские гимны, которые знали. Мы даже нарядили елку. Я сделала маленькие звездочки из этикеток от супа и соорудила мишуру из оберток от печенья. Лиам вырезал звезду из коробки с сухими завтраками и прицепил ее на макушку. Когда наконец-то наступило Рождество, елка выглядела как…
Ну, она все еще выглядела как очень дерьмовая елка, обвешанная мусором, но это была наша дерьмовая елка, обвешанная мусором.
Утро Рождества началось как любое другое утро без полнолуния. Я проснулась в обнимку с Лиамом, окруженная его теплом. Тем утром я безмолвно помолилась младенцу Иисусу, чтобы Санта подарил мне еще несколько минут наслаждения теплом и запахом Лиама так, чтобы нечаянно не разбудить его. Но в итоге я не стала рисковать. Да, холод — это отстойно, но не настолько, как признание того факта, что мы с Лиамом обнимались каждую ночь.
Я украдкой выбралась из постели и пошла на цыпочках по хижине. Из-за консервных банок на третьей полке в левом шкафу я достала два упакованных свертка. От шороха бумаги Лиам заворочался, и я бросилась через всю комнату и швырнула их под елку. Затем я развернулась, набрала как можно больше воздуха в легкие и заорала во всю глотку:
— Рождество! Рождество! Санта приходил! Рождество!
Лиам натянул одеяло на голову, и я захихикала. Неудивительно, что Энджел делала это каждое утро. Мучить людей Рождеством так весело.
Ну, было бы весело, если бы я не разрывала себе сердце, думая о сестренке, по которой я скучала сильнее, чем задроты скучают по сериалу «Светлячок».
«Нет, — подумала я про себя. — Тебе это нужно. Лиаму это нужно.
