Тени надежд - Евгений Токтаев

Гости оделись празднично, в белые и лазоревые хитоны, украшенные по краям цветными вышитыми волнами и меандрами. Посланник Птолемея резко выделялся на их фоне, на нем была темно-синяя рубаха с длинными рукавами, фракийского кроя. За последние лет пять такая одежда вошла в моду при македонском дворе и ее носили все мужи, от покойного царя до конюха. Очередной раздражитель для эллинов, которые по длинным рукавам отличали варваров.

Гости разулись, рабы омыли им ноги, раздали лавровые венки, принесли вино, воду и мед, чаши для смешивания. Хозяин совершил возлияния Зевсу и Артемиде, покровительнице города. Первая перемена блюд, ситос, состояла из хлеба, обсыпанного маком и маринованных оливок. Беседа малознакомых людей текла вяло, но когда подали вторую перемену, опсон, отличавшийся большим разнообразием, языки, слегка подстегнутые вином, понемногу начали развязываться.

– Знатный стол, знатный! – запихивая в рот кусок жареной камбалы под соусом, прочавкал один из эфесцев.

– Да, неплох. А помните почтенные, симпосион в доме Нестора? Какие там были угощения! М-м! Не в обиду тебе, Лисипп.

– Где же ты был, уважаемый? Посоветовал бы Лисиппу обратиться к тому же повару.

– Э, нет. Мне говорили, Нестор больше никого не нанимает для устройства пирушек, а раскошелился на искусного раба-беотийца. Не слышал, чтобы беотийцев и фессалийцев кто-то смог превзойти в поварском деле.

– Да, Нестор удачно подсуетился, когда все рынки на Делосе были забиты пленными фиванцами. Купил недорого. Когда бы еще так повезло?

Лисипп помрачнел.

"Вместо того, чтобы сражаться с варварами, эллины похваляются дешевизной рабов-эллинов... О, боги, куда катится этот мир?"

– Да, изрядно Александр сбил цены на рабов, и не на каких-то тупоголовых варваров, годных лишь на самую простую и тяжелую работу, а на мастеровых. Повезло владельцам эргастериев, кто не прохлопал ушами. Еще той осенью за опытного кузнеца давали столько, сколько прежде одна рука стоила, та, что молот держит!

Гости захохотали. Лисипп, которому такие речи совсем не нравились, поспешил направить беседу в другое русло.

– Скажи, молодой Менелай, – обратился скульптор к посланнику Птолемея, поразительно похожему на того лицом, – какие ты привез новости из Сард? Что слышно о персах?

– Да нет особых новостей, почтенный Лисипп. Мой брат занят укреплением обороны, но, по правде сказать, нам ничто не угрожает. Разведчики доносят, что ближайший персидский гарнизон остался в Тарсе. Офонтопат в Галикарнасе еще, но скоро его оттуда выбьют.

– И Мемнон, по слухам, бежал в Митилену, – добавил Сополид.

– В Митилену? – удивился Апеллес, – так он же может отрезать вас от проливов и зайти в спину!

– Не сможет, кишка тонка. Если раньше мы, называя его имя, подразумевали – "Мемнон с войском", то теперь это просто "Мемнон". Сам по себе, один-одинешинек.

– Галикарнас неизбежно падет, – заявил лохаг Аристон, – и тогда вся Малая Азия наша.

– Не вся, – возразил один из эфесцев, тучный и важный купец Бакид, владелец портовых складов, нескольких кораблей и кожевенных мастерских, после свержения олигархии избранный одним из эллинотамиев, хранителей государственной казны, – вы, македоняне, ждете, что новое войско Дария придет через Киликийские ворота, но, похоже, совсем забыли про существование Царской дороги. Птолемей взял Сарды, но в этом городе она всего лишь заканчивается. А Гордий, Анкира? Если основа нового войска будет набрана великим царем в Мидии, ему гораздо проще будет пройти через Каппадокию по Царской дороге. Которую вы не сторожите и даже не собираетесь.

– Я не могу говорить о том, что собирается делать стратег, – недовольно буркнул Сополид, – не все ли равно, с какой стороны придет войско Дария? Мы знаем, что рано или поздно, нам придется снова столкнуться с персами, которые сейчас убрались за Тавр. Однако, к этому моменту, вся Малая Азия будет нашей. Хотя, даже если сражаться станут только эллины, их вполне достаточно.

– Опять эллины будут сражаться с эллинами, – огорченно покачал головой другой гость, агораном, следящий за порядком на рынках, – в войске персов все больше и больше наших соотечественников.

– Всякая рвань мне не соотечественники, – презрительно бросил Бакид.

– Во время войн цены на рабов падают, – сказал Лисипп, – богатые землевладельцы обогащаются еще больше. Малоимущие разоряются. Куда им податься? Только в наемники. А кто достаточно богат, чтобы платить им? Персы. Получается, Филипп воевал с эллинами только для того, чтобы его наследники в Азии столкнулись не с варварами, а опять же, с эллинами.

– Это так, почтенный Лисипп, – согласно кивнул Сополид, – но взгляни на Милет. Он был взят во многом благодаря тому, что тамошние эллины не стали сражаться со своими братьями.

– Братья... – протянул Бакид, – нос по ветру они держат. Была бы возможность остаться у персидской кормушки – остались бы, не раздумывая. Не верю я им. До последнего на двух стульях пытались усидеть. А мы здесь, как один, на борьбу с олигархами поднялись.

– Ты сам, уважаемый Бакид, почти как олигарх, – усмехнулся агораном, язык которого уже слегка заплетался, – деньжищ-то у тебя, ого-го. Не кричал бы Сирфак о твоем худородстве, а водил дружбу, стал бы ты, "как один" на борьбу подниматься?

– Да я свои деньжищи вот этими руками заработал! – вспыхнул купец, – весь Эфес помнит, еще мой отец самолично кожи мял...

– Миром, только миром, – привстал на ложе Лисипп, – не ссорьтесь, прошу вас.

– А вот интересно мне, – сказал Апеллес смешивая вино, – побьет Антигон персов и дальше что? Я имею в виду, он же всюду восстанавливает демократию. Сейчас, во время войны, он гегемон – ведущий. Война кончится, отдаст власть?

– Тебе что, не верится в это, дружище? – спросил скульптор.

– Не припоминаю случаев, чтобы кто-нибудь, облеченный властью, добровольно от нее отказался, – художник отпил из чаши-киафа, покатал золотистое хиосское во рту, смакуя, – получим очередного тирана.

– Тиран захватывает власть силой, – возразил Сополид, – мы же следуем за избранным вождем. Отчего бы не следовать за ним и дальше, пока в том видится польза и удача. Боги помогают Монофтальму.

– И все же его положение шатко. Опираться на сиюминутные чаяния народа – глупость, – возразил художник, – сколько лет прожил в Афинах, а так и не привык к этой тысячеголовой глупости. Если бы такие, как Демосфен, не расточали себя, убеждая капризную и бестолковую толпу, глядишь, город Паллады мог бы достичь куда больших успехов.

– Ты разделяешь убеждения Аристотеля? – спросил Лисипп, – монархия – лучшая из форм правления?

– Да. Будь жив Александр, союз ионийских полисов не выглядел бы титаном на глиняных ногах, ибо они объединились бы вокруг царя, потомка Геракла.

– Разве важно лишь происхождение объединителя?

– Я, кажется, понимаю почтенного Апеллеса, – сказал Бакид, – через пару лет начнут говорить: "Да кто такой этот Антигон? Он даже не иониец!" Циклоп напрасно делает ставку на власть народа, который и дальше будет избирать его вождем. Ему, поистине, лучше сделаться тираном.

– Вроде того, против которого ты боролся? – ехидно поинтересовался агораном.

– Тиран тирану рознь.

– Тем хуже для союза, – сказал Лисипп, – если он держится лишь на одном человеке, который, увы, смертен. А что будет после него? Опять раздрай, смута? Под которую нас всех снова пережуют персы.

– Вот и выходит, – подытожил Апеллес, – что нам просто необходим царь, верховенство которого неоспоримо и его наследники законны и признаются всеми. Как не зови Антигона – верховным стратегом, гегемоном, тираном, а все равно его власть будут постоянно ставить под сомнение. Царь нужен.

– В Македонии, почтенный Апеллес, – сказал Аристон, – это просто делается.

– Я заметил, – усмехнулся художник, – сколько царей у вас за последнее время сменилось? Царь, которого избирает войско, в наших глазах всего лишь очередной тиран. А это – разные вещи. Нет, царь нужен такой, про которого сами боги скажут – вот он, истинный.

– Где бы такого взять? – протянул кто-то из гостей, прежде не принимавший участия в беседе.

– Я против царей, – сдвинул брови Бакид, – надеюсь, Циклопу хватит ума не объявлять себя царем.

– Вот и первый смутьян, – кивнул Лисипп, – я же говорил, будут разброд и шатания.

Эллины обожали застольные беседы, потому и смешивали вино с водой или медом, чтобы подольше оставаться трезвыми. Дар Диониса возбуждал, подстегивал речь, но ослабленный, не валил с ног слишком быстро. Заметив, что гости уже большей частью оставили трапезу и вытирают жирные руки кусками мягкого теплого хлеба, Лисипп объявил:

– Не пора ли нам выбрать симпосиарха?

Царем пира избирали человека острого ума, способного увлечь гостей игрой или состязанием в пении, риторике. Инициатива наказуема: хозяину не удалось отвертеться от этой "должности" и, по правде сказать, справедливо, ведь он здесь был единственным, кто знал всех присутствующих.