Проклятие ледяной горы - Илкка Ауэр

Рядом стоит Хесси и смотрит на меня. Впервые ему удается молчать и только смотреть на меня влажными глазами. Почему он не уходит? Калматар может убить его одним ударом. Почему нет? От усталости глаза закрываются.

В голове все кружится, и сердце заходится в груди. И Вяйнямейнен, и Хесси здесь – я им нужен, они чувствуют любовь, и это важней всего. Даже важней того, чтобы остаться в живых.

Слышу плач Сары, слышу даже сквозь усталость. Открываю глаза.

Вяйнямейнен склонился к своей дочери и держит ее голову у себя в руках. Я не ощущаю гнева даже от того, что он предал меня и привел к Калматар. Я прощаю его. Говорю это шепотом, но так тихо, что, кажется, Вяйнямейнен не слышит моих слов. Тут что-то вздрагивает внутри меня, и сердце начинает биться сильней.

Я не могу сдаться. Поднимаю голову и смотрю на Калматар. Вытираю глаза: женщина стоит неподалеку от меня, и на ее губах играет злорадная улыбка. Начинаю ползти в ее сторону, оставляя за собой на полу кровавые следы. Коленям больно. Протягиваю женщине руку, и она берется за нее. Потом притягивает к себе. Я прощаю Калматар – вспоминаю, чему учил Курикка. Моя рука хватается за пояс на ее одежде. Мои пальцы закоченели, они едва гнутся, но мне все равно удается это сделать.

– Мальчишечка мой, маленький дурачок! Здесь ничего не известно о милости, – говорит мне Калматар и отталкивает меня от себя.

Ударяюсь головой об пол и скрючиваюсь, сжимая сверкающее тепло у себя в кулаке. И вот я уже не вижу Калматар.

У меня в голове все путается: голоса, запах крови, мысли – все смешивается в единый неясный ком.

И все-таки мне хочется смеяться.

Глава 42

– Так знай же, Николас, что я планирую заковать прекрасную Сару в кандалы и посадить в шахты, – говорит Калматар, сидя на троне. – Но это решение я приняла еще до того, как ты погубил мою сладенькую железную птичку. Так что теперь девчонка умрет. Медленной и страшной смертью. И, издыхая, она будет проклинать тебя, Николас Похьела, и тот день, когда она с тобой повстречалась.

Николас продолжал лежать, сжавшись в комок, точно дитя. К нему прижался Хесси, вытер кровь с его глаз и отодвинул запачканные кровью пряди с побледневшего лба.

Николас с трудом поднялся на колени. По его лицу струился пот, все его тело сотрясалось от холода, которым его начала опутывать смерть.

– Сильно подозреваю, что ты умрешь задолго до этого. Как жаль, – ехидствовала Калматар, – но я могла бы повеселиться. Смотри-ка, мальчишка! Какая же это радость, я бы сказала, какое лакомство! – рассмеялась Калматар и взялась за белый бархатный мешочек. – Последним, что ты увидишь, будет то, как я пожираю твою бессмертную душу!

К этому моменту Вяйнямейнену удалось заклинаниями привести Аннукку в чувство, и теперь она сидела рядом с ним на полу. Не обращая внимания на Вирная, направившего ему на грудь стальное копье, он пристально следил за Калматар.

Калматар засунула руку в мешочек – все глубже и глубже, и у нее на лице отразилось удивление, а потом и беспокойство.

– Калматар, – прохрипел Николас. Он поднял вверх окровавленную, сжатую в кулак руку. – Не это ли ты ищешь? – спросил он, раскрыл ладонь и показал ей крохотный пылающий кружок, источающий нежный золотистый свет.

– НЕТ! – прокричала Калматар, вставая с трона. Она протянула руку к Николасу. – Вирная, сделай же что-нибудь!

Дрожащей рукой, практически изнемогая, Николас поднял блистающее кольцо и положил его себе на грудь. Вирная бросился к нему, пытаясь воспрепятствовать, но тут Вяйнямейнен ухватил его сзади за длинные космы и повалил на землю. Вскрикнув от неожиданности, Вирная шлепнулся на спину, и копье выпало у него из руки.

Николас прижал свою бессмертную душу к груди и надавил: свечение исчезло, а сам он рухнул на пол.

– Нет! – начала визжать Калматар, заметив, что к Николасу возвращается его жизненная сила.

Кровь, текшая по лицу и рукам Николаса, остановилась и осыпалась вниз, словно сухая глина. Раны зажили, кровоподтеки исчезли, и когда Николас поднял лицо к Калматар, в его глазах горел уже совсем другой жар, чем прежде.

– Уходи отсюда, ведьма! Проваливай обратно в тот мир, где тебя и зачали! Возвращайся обратно в Туонелу, на суд к сестрам! – проревел в ярости Николас.

– Ты меня изгоняешь? Ты! Неужели в тебе нет ни капли милости? – жалобно произнесла Калматар.

– Милости? Я могу простить тебя, могу – не в пример тебе – помиловать, но ты должна уйти! Навсегда! – угрожающе сказал Николас, поднявшись на ноги. И теперь он стоял уже непоколебимо твердо.

На прекрасном лице Калматар отразилась ненависть.

– Я еще отомщу тебе, запомни это, Николас! Даже если ты пойдешь на край земли, я уничтожу все, что тебе дорого, и ты НЕ сможешь меня отринуть!

– Я – бессмертен, я – наследник северных ветров и сияния Похьелы. Я жалею тебя не из-за богатств и даже не из-за любви, но только потому, что ты жестока и сердце твое черное. Таким, как ты, нет места в этом мире! – угрожающе произнес Николас, держа в руке золотой нож. Он поднял его высоко над головой.

В ответ Калматар топнула ногой, словно капризный ребенок.

– Меня ты не отринешь! – прокричала она и топнула ногой еще раз.

Гора начала сотрясаться.

С ужасным треском от сводов пещеры начали откалываться огромные каменные сталактиты и гигантские сосульки. Первый из них, расколовшись у ног Николаса, поднял такой грохот, что всем заложило уши.

– Нет! – вновь прокричала Калматар и опять топнула. Новая глыба оторвалась от свода и полетела прямо в Николаса.

– Вспомни Овтамо! – крикнул ему Вяйнямейнен, удерживая рвущегося из рук Вирная. – Вспомни свое испытание!

Трон Калматар источал насколько яркий свет, что ослепил Николаса, но на его губах взыграла победоносная улыбка, когда он вспомнил пролетавшие мимо него в лесу Овтамо деревья и валуны и понял, что имеет в виду Вяйнямейнен. И тогда Николас зажмурился, зажал в руке нож и бросился на Калматар.

– Нет! – визжала Калматар, топая ногами, исходя яростью и разбрасывая по зале вокруг себя невидимые молнии.

С грохотом вокруг падали сталактиты и сосульки. Уворачиваясь от них, Николас скользил, перешагивал, отпрыгивал в сторону – двигался вперед. Падая, они разлетались на тысячи осколков, но каким-то чудом Николасу удалось выйти невредимым.

Несколько прыжков – и Николас преодолел лестницу к трону Калматар, и тут же гигантская сосулька расколола ступеньки на части. Николас бросился прямиком к беснующейся в ярости Калматар, которая вдруг озадаченно уставилась на поднимающегося к ней Николаса.

И когда Калматар кинулась к трону, Николас преградил ей путь.

Еще несколько глыб упали вниз, а потом наступила тишина, нарушаемая только шуршанием раскатывающихся мелких осколков.

Николас шагнул назад.

Сгорбившаяся Калматар сидела на троне и держалась за грудь. Она опустила взгляд, затем подняла руки, и тогда все увидели торчащий у нее из груди золотой нож. Калматар рассмеялась, и изо рта у нее пошла синяя кровь. Нож дергался, и от него разбегались лучи света – казалось, что бесчисленное множество искр вышли из его ручки, побежали по лезвию и проникли в грудь Калматар.

– Я… не хочу, – Калматар лепетала, словно дитя, – не хочу… взрослеть… не хочу… состариться. – Она задрожала, а потом произнесла, плача ледяными слезами: – Что… ты… наделал?

Нож начал сверкать ярче, жар проник в грудь Калматар. Ее кожа начала светиться так, как если бы внутри был разожжен огонь, и через нее стало видно неподвижное сердце Калматар и синеватые жилы, казавшиеся сплошным льдом. Огонь начал разгораться все сильнее, а синяя кровь в жилах Калматар стала красной. Тепло разбежалось по ее телу, и ледяное сердце начало таять.

Подобно ледышке, растопилось сердце Калматар, потом вдруг дернулось два раза и начало биться.

– Нет! – прошептала Калматар хрипло, но не могла более сопротивляться. С каждым новым ударом сердца она старела прямо на глазах. В волнах света, расходящихся в разные стороны от ножа и от оттаявшего сердца Калматар, послышались хихиканье эльфов, радостный смех и тихий шелест крыльев.

Прошло несколько мгновений, и на троне восседала древняя старуха, чья морщинистая кожа казалась натянутой на скелет пленкой, а она все продолжала сжиматься и трескаться.

– Что это со мной? – прошептала старуха голосом юной девушки. После этих слов все ее тело рассыпалось в труху, красный плащ упал на пустой трон, а золотой нож, ручка которого сверкала бесчисленными искрами, звякнул об пол.

И тут вскрикнула Сара: кончилась сила колдовства, которым она была прикована под сводами залы, и клетка рассыпалась в воздухе снегом. Сара упала вниз. Николас бросился ее спасать, но девочка напрягла все свои силы, замахала крылышками и мягко приземлилась прямо перед ним.

Вся зала начала сотрясаться.

И когда Николас протянул руку заплаканной Саре, кто-то взял его за плечо. Николас обернулся.