Одной дорогой - Мария Шабанова

— Спасибо тебе, добрый человек! Да благословят тебя Алсидрианд, и Кестианд, и…

— Да слышал я это уже. А страхолюдины никакой не видел. Так и скажи всем, кто спросит — не видел.

— Хорошо, — Анвил не понимал, почему лесник так настаивает на том, что не видел чудовища. — А кто спросить-то может?

— Почем мне знать. Может ты, как это… провокатор, во. Из Хенетверда[22]

, почем знать…

Анвил поспешил заверить лесника, что к упомянутой организации он не имеет никакого отношения, но после этого всякие разговоры о чудовищах прекратил от греха подальше. После упоминания Хенетверда разговор перестал клеится.

— Держи свои вещички, — лесник протянул вещи Анвила, небрежно завернутые в его же плащ. — И вымётывайся отседова, пока чего не случилось.

— Да благос… — начал было Анвил, но осекся, когда увидел взгляд лесника, красноречиво намекающий на то, что сказано уже достаточно. — Все-все, ухожу.

Сыщик быстро шагал по лесу, на ходу пытаясь экипироваться. Настроение у него было весьма неопределенное — с одной стороны то, что он остался жив после встречи с неведомым, но, без сомнения ужасным чудищем, грело душу, но все же отдых, которого так ждал Анвил, не удался.

«Да к черту все вообще! — думал он, нервно отряхивая одежду от приставших растений. — Ну, не совсем всё, конечно… Но я хочу хоть поспать спокойно. И пива. И еще надо написать Кеселару, а то подумает, что зря мне деньги платит.»

Анвил вошел в деревню, натянув капюшон настолько, насколько позволял покрой, и решительно направился в кабак. Дверь ему открыл заспанный и помятый трактирщик, который явно был не рад гостю, хотя других у него не было. Не удостоив Анвила даже взглядом, он достал из-под стойки помятый фартук и, протирая глаза, сонно протянул:

— Чего?

— Ну, пива. Ригонтардского нет, как я подозреваю, так что давай местного.

— Никакого нет. Есть самогон. Медовуха.

— Э, нет, любезный. Надираться с самого утра я не желаю. Принеси поесть чего угодно, не важно.

Пока трактирщик ходил на кухню, чтобы поставить разогреваться еду, Анвил посчитал оставшиеся деньги и пришел к неутешительному выводу — почему-то их оказалось меньше, чем он думал. Потому сыщик стал составлять в уме письмо работодателю, придумывая, как бы так описать все опасности, которые ему довелось пережить, чтобы старый рыцарь не мог усомниться в правдивости рассказа.

Хозяин заведения вернулся, неся на подносе яичницу с салом и куском мяса, несколько ломтей хлеба и большую кружку молока. Анвил, уже давно не видевший нормальной еды, чуть не потерял голову при виде еще шкварчащего мяса, а запах жареного сала вводил его в состояние священного трепета, ему было сложно сдержаться и не наброситься на еду, пока она еще была в руках трактирщика. Утолив первый голод, Анвил, наконец-то, вспомнил, какова была основная цель его визита в деревню.

— Скажи, любезный, а можно ли отправить отсюда письмо с кем-нибудь в замок демгарда Канетмакского?

— Можно, коли есть чем платить. Сегодня как раз охотник наш настрелял дичи к столу демгарда, с ним отправить можешь, он быстро доставит. Ну, конечно, если успеешь его поймать — во-он он, коня седлает, через дорогу, — трактирщик ткнул пальцем в окно.

Теперь он с удовольствием наблюдал, как Анвил с куском хлеба в зубах кинулся на улицу, чуть было не опрокинув скамью и врезавшись в дверной откос. Он долго что-то рассказывал невысокому бородатому охотнику в коротком кожаном плаще, который был уже готов тронуться в путь.

— Ну что, отдал? — просил трактирщик запыхавшегося Анвила.

— Что отдал?

— Письмо, знамо дело.

— Так его ж еще написать надо… Кстати, здесь не найдется бумаги, пера и чернил?

Трактирщик укоризненно смотрел на сыщика, всем своим видом показывая, как мало его волнуют проблемы случайных посетителей.

— Я заплачу, разумеется, — Анвил с сожалением списал в уме со счетов пару хетегов.

Все еще сохраняя недовольный вид, трактирщик извлек из-под стойки чернильницу, припавшую пылью, пожелтевший листок бумаги, помятый по краям, и ободранное гусиное перо. Сыщик прикинул, сколько он уже не держал в руках никаких пишущих принадлежностей и, тяжело вздохнув, принялся писать.

«Алтургеру Кеселару от Анвила Понн Месгера.

Получив письмо вашей светлости, я немедленно отправился к канетмакскому замку и обследовал все окрестности Южной дороги. Не стану описывать всего, что произошло в этот день, а перейду сразу к делу. Только к ночи мне удалось найти беглеца, который действительно скрывался в лесу. И, неожиданно для меня, он был не один, а в компании некоего Оди и некой Асель. Этой же ночью на них коварно напали охотники за головами, но удача им не улыбнулась и они нашли свой конец на той же поляне, сраженные мечом Сигвальда из Ралааха и стрелой Асель, фамилии или прозвища которой мне не удалось узнать…»

Анвила передернуло, когда он вспомнил кровавую сечу в ночи — хоть он на своем веку видал и не такое, но все же это зрелище ощутимо ударило ему по нервам. Откусив кусок хлеба с салом и тщательно его пережевывая, сыщик продолжил письмо.

«…Казалось бы, теперь они смогут легко уйти, но на следующий вечер выяснилось, что эта группа охотников была не единственной. Совершив хитрый маневр, я узнал нечто совершенно бесподобное. Не знаю, обрадует вас эта весть или расстроит, но у Сигвальда из Ралааха нет никаких шансов бежать. Во-первых, вторая группа значительно превосходит первую по численности и вооружению. Во-вторых, Асель предала Сигвальда и Оди, и уже завтра в полдень они будут в плену у командира этого отряда…»

Кое-как влепив последнюю строку, Анвил перевернул листок.

«…А этот командир тоже не так-то прост. Мне удалось выяснить, что у него богатое разбойничье прошлое, и пять лет назад он был известен под именем Виммаш. Мне, к сожалению, это имя не говорит ни о чем, но быть может, Вы что-либо об этом знаете.

Теперь перейду к делам менее важным, но и они могут оказаться существенными. Нынче ночью на меня напало некое неведомое существо, и я чудом остался жив. Не хватит никаких слов, чтобы описать эту страхолюдину, потому прилагаю рисунок…»

Сыщик принялся за рисование, от усердия даже высунув кончик языка. Он был не бог весть каким художником, потому то, что получилось в итоге, можно было назвать и волком, и котом, и даже лошадью. В одном сомнения не было — нарисована была отменная страхолюдина. Довольный проделанной работой, Анвил продолжал.

«…Это чудовище не было похоже ни на кого, из виденных мною прежде, при его виде я почти моментально потерял сознание…»