Ковчег - Вячеслав Васильевич Васильев

— Слушай, сынок… Не учи отца… И баста! И вообще, пошёл бы в грузовой отсек, пристегнулся в своём креслице…

— Нет, я побуду здесь, — тон сопровождающего был непреклонен.

— Дело хозяйское… — буркнул командир, и повернулся к второму пилоту: Роман, у тебя пакет есть? Выдай товарищу, а то не ровен час…

— Спасибо, я обойдусь — теперь голосом сопровождающего можно было замораживать воду.

— Вы то да, а вот мы… Потом кабину отмывать… Вы держите, держите. Он не тяжёлый, рука не отвалится.

Выйдя из виража, «Ил» лёг на обратный курс, не снижаясь, а наоборот, чуть набирая высоту. Несколько минут прошли в полной тишине. Сопровождающий нервничал, то засовывая руку в карман, то вытаскивая её оттуда. Командир добродушно улыбался в густые седые усы, хотя ему тоже было не до смеха.

Наконец командир скомандовал:

— Левый разворот! Боря, давление выставил?

— Да, Кирилл Андреевич.

— Серёжа, что там у тебя?

— Да орут что-то не по-русски, нехристи. В общем, волнуются. Сильно. Если бы у меня так горело, я б тоже волновался.

— Хорошо, всем приготовиться, — командир обернулся к сопровождающему. — Видали когда-нибудь посадку по градиенту? Нет? Ну, вам понравится, — и, повернувшись к второму пилоту, бросил: — Ближний, ты помнишь.

— Да, конечно, — ответил тот, и почти сразу: — Прошли дальний. Высота шесть тысяч.

— Понял, выпускаю шасси и механизацию.

У сопровождающего глаза полезли на лоб: выпускать шасси на высоте пять километров на крейсерской скорости… Оставалось надеяться, что пилоты знают, что делают.

— Закрылки выпущены, — доложил второй пилот.

Самолёт затрясло, словно в лихорадке. Командир крепче сжал штурвал.

— Боря, помогай!

— Прошли ближний. Высота шесть тысяч.

— РУДы на малый газ!

Второй пилот сдвинул рычаг управления двигателями, обороты упали, и тяжёлая машина, резко опустив нос, начала снижение.

— Левый разворот! Крен шестьдесят градусов! Отстрел тепловых ловушек!

Самолёт почти лёг на крыло. Стрелка на альтиметре крутилась с бешеной скоростью. Лицо сопровождающего позеленело, и он судорожно схватился за пакет.

— Скорость снижения — пятьдесят метров в секунду, — усмехнулся, обернувшись на мгновенье, командир.

«Пятьдесят метров в секунду…. Три километра в минуту…. Сколько в километрах в час, и думать не хочется. Только бы это старое корыто выдержало…» — замелькали заполошные мысли в голове у сопровождающего.

— Разворот двести восемьдесят градусов. Убираем крен… А вот и полоса!

Глаза сопровождающего полезли на лоб: Самолёт снижался перпендикулярно полосе!

— Крен влево шестьдесят градусов. Добавь газку.

Старенький «Ил», натужно взвыв турбинами, начал снижать скорость то ли снижения, то ли падения, одновременно выходя в южный створ полосы…

— Ближний… Высота семьдесят, — послышался голос второго пилота.

— Выравниваемся…

Самолёт, казалось, чуть-чуть не задел крылом землю.

— Пятьдесят… Двадцать… Девять… Семь… Шесть… Пять… Четыре… Два… Один… Сели!

Шасси наконец коснулось бетонки, не менее раздолбанной, чем в Чугуеве. «Ил», плавно снижая скорость, покатился к зияющей окнами с выбитыми стёклами вышке управления полётами, у которой, как оказалось, уже разгружался такой же тяжеловоз.

Когда тяжёлая машина замерла на месте, и грузовая рампа поползла вниз, Кирилл Андреевич оглянулся назад.

— Ну как, пакет пригодился? Нет? Молодец! А когда-то мы в Афгане вот так каждый день… Эх! Были времена!..

В небе послышался гул турбин. Низко опустив нос, на посадку заходил ещё один «Семьдесят шестой». Белые шлейфы отстреливаемых тепловых ловушек рисовали в синем небе за ним фигуры, похожие на ангелов с раскрытыми крыльями…

— Ну что же, подведём результаты нашей «маленькой победоносной войны» — открыл я сакраментальной фразой очередной военный совет. — Прежде всего, насколько она на данный момент победоносная? Товарищ Кудряшов, доложите обстановку.

Как-то у нас (или, точнее, уже не у нас) в Российской армии странно получается: с одной стороны: «Господа офицеры», с другой — «товарищ капитан» («майор», «полковник», и так далее…)

Хотя — я уже об этом думал и обсуждал вопрос с коллегами. Решили, что в обращении останется «товарищ». А вот как тогда быть с «господами офицерами» в множественном числе?… Господи! Право же, неотложный вопрос! Как будто нет дел поважнее! Я задвинул «господ офицеров» в дальний уголок памяти, чтобы вернуться к нему в более свободное время, и сосредоточил внимание на докладе.

— В результате проведённой войсковой операции достигнуты следующие результаты: Установлен полный контроль над провинцией Средняя Джубба, и частичный — над провинциями Гедо и Нижняя Джубба, — принялся водить указкой по выведенной на экран проектора карте наш начштаба. — Захвачен город Кисмайо, и прилегающие к нему морской порт и аэродром. Таким образом, мы получили возможность организовать независимый от Кении транспортный коридор к нефтяным полям и месту строительства ГЭС…

Я с важным видом кивнул: начштаба, как и все остальные, кроме буквально человек тридцати здесь, «на ранчо», и человек пятидесяти на охране объекта, был не в курсе истинной цели операции. Для него, как и для всего остального мира, действовала «легенда прикрытия». На самом деле, конечно же, целью операции являлось создание зоны безопасности вокруг портала и, да, действительно, организация транспортного коридора, но не до несуществующих «нефтяных полей», а до всё того же портала. Вроде бы, пока всё шло нормально…

— Наши потери при проведении операции составили двенадцать человек в «наших» частях спецназначения, шестьдесят три человека «местных» спецназовцев, а также из «местной пехоты» двести четырнадцать человек было убито и сто пятьдесят пропали без вести…

Ну да! Пропали без вести! Разбежались, ищи их теперь, как ветра в поле… А вообще, потери указывают на уровень подготовки. Понятно, что у «спецуры» потери будут меньше, чем у недообученного молодняка. Но всё равно — двенадцать человек… Двенадцать жизней… Жалко. Я поймал себя на мысли о том, что жалею только «своих», а местных, даже воюющих на нашей стороне, воспринимаю как неких неживых компьютерных юнитов, о которых сожалеешь только в смысле снижения своей боеспособности… М-дя… А ведь как легко осуждать: «Послал, дескать, гад *** (подставить нужное имя) невинные души на убой!» И вот я сам среди тех, кто «посылает….» И что-то особых душевных терзаний не ощущаю… Что это?! Я — моральный урод? Или мы все, люди, такие? «Все такие», конечно, удобнее… Сейчас модно всё сваливать на «я такой, как все…», «это всё гены виноваты….». Ладно, самокопанием займусь позже. Что там дальше?

— Также погибло пятьдесят два человека из «чеченской группы»…

А вот здесь относительно большие потери вызваны тем, что чеченцы были заведомо брошены на самый тяжёлый участок. Городской бой — это вам не хухры-мухры. Но, надо сказать, что чечены свой «штурм Грозного» в зеркальном варианте отыграли достойно, и поставленную задачу