Врачеватель. Олигархическая сказка - Андрей Войновский

– А почему не в магазин? – глядя на иконы, отрешенно спросил Пал Палыч.

– Там вроде дешевле. Наценка меньше.

– А еще Григорий Алексеевич, – добавила Женя, – повесил иконы в столовой. Вы не видели?

– Ой, дорогие мои, – задумчиво произнес Остроголов, – что я вижу, кроме собственного носа? Права ты, Женечка, права: дом без икон – это что-то совсем иное.

Завтрак был уже на столе, и две трети из присутствовавших поглощали его с завидным аппетитом. Одна треть, как и обещала, спокойно попивая кофе, не без интереса наблюдала за усердно жующими и глотающими.

– Женечка, – попытался выговорить Пал Палыч, смакуя, как ему казалось, совершеннейший деликатес, – скажи, ну как можно из обычных яиц сотворить произведение искусства?

– Да, Палыч, – вторил ему сотрапезник, – Женя у нас, что ни говори, кудесница.

– Так кто бы спорил, Гриша, – согласился Остроголов. – Вот если бы мне сейчас не за руль, клянусь, Женечка, махнул бы стопочку-другую за твой кулинарный гений.

– Палыч, я безработный? – перестав жевать, спросил Григорий.

– Ты это о чем? О, Господи!.. – махнул рукой Пал Палыч. – Григорий Алексеевич, уж кто-кто, но только не ты. Что мы без тебя делать будем? С голоду помирать, что ли? Семья-то теперь большая, а, значит, затариваться придется основательно. Мы же это, по-моему, позавчера за ужином обсуждали. Кстати, ты же первый эту точку зрения с пеной у рта и отстаивал. Не помнишь?

Григорий молчал, усердно потирая висок.

– Гриш, – не отставал Пал Палыч, – лучше вот что сделай: поезжай прямо сейчас на авторынок или в салон… Ну тебе видней. Купи какой-нибудь «Фольксваген» – микроавтобус. Закрытый. И с «энтава» момента плавно и органично перетекаешь под неусыпное Женино око. А также – что тебя должно особо радовать – в полномасштабные объятия Серафимы Яковлевны.

Женя не смогла удержаться от смеха, чуть не выплеснув кофе прямо на стол.

– Спасибо, Палыч. Значит, заслужил, – не скрывая обиды, произнес Григорий. – «Перетекаешь»… Это как говно, что ли?

Встав из-за стола, Остроголов подошел к Григорию и, хлопнув его по плечу, улыбаясь сказал:

– Гриша, ну посуди сам: как может друг моего сына, мой друг, человек, с которым я на «ты», быть моим персональным водителем? Ну, нонсенс? Нонсенс. К тому же ты не думай – это временно. Дела начнутся – у меня для тебя такое припасено, что еще будешь за мной с заявлением бегать, чтобы я тебя уволил. Но я буду непреклонен! И наконец, отлично знаешь, что машину я вожу не хуже тебя.

– У меня никогда не было возможности в этом убедиться, – буркнул Григорий, глядя в сторону.

– Григорий Алексеевич, – вмешалась Женечка, – я так этому факту ужасно рада. Мы же за вами будем, как за каменной стеной.

– А для тебя, значит, это уже факт. – Григорий пристально посмотрел на Женю. – Что ж, Палыч, раз так – выписывай деньги. Куплю «Фольксваген». А лучше «Форд». Он дешевле.

– Лексеич, да без базара! – радостно выдохнул Остроголов. – Правда, старина, не дуйся. Говорю же: временно. Ты лучше пока сил набирайся. Работенка-то предстоит о-го-го!

– Что за работенка? – казалось, Григорий начал понемногу оттаивать.

– Не по телефону. Всему свое время. А пока есть тема поважнее. Когда у нас свадьба? – обратился Пал Палыч к Жене с неожиданным вопросом.

– Чья?.. Моя?.. – явно не ожидая такого поворота в разговоре, Женя, как могло показаться, даже немного растерялась.

– Ну не моя же.

– В июне. А что, Пал Палыч?

– Так это ж замечательно. Надеюсь, не забыла, что я свидетель с твоей стороны? Постой. Или я должен быть свидетелем со стороны жениха? Ну, не столь важно. Разберемся.

– Ну, надо же… А вы, сударь, об этом помните.

– Конечно, помню, сударыня. Свадьбу-то мы отгуляем. И отгуляем ее на славу. Только ведь вот я о чем, Женечка, подумал: лето, июнь… Ну какого черта мы будем потеть в каком-то дурацком ресторане? Накроем столы прямо здесь, на участке. Места столько, что дивизию разместить можно. Посидим от души, попоем. Я тебе такого гармониста приведу – закачаешься. Ну, как тебе моя идейка?

– Я… – она с трудом сдерживала слезы. – Я, сударь, счастлива.

– Ну, вот и договорились. Как жениха зовут?

– Павел.

– Так тем более! Уверен, что он не будет против. Такая девушка, как ты, за плохого человека замуж не пойдет. Ведь так? Только у меня к нему одна просьба: если он не знает слов песни про малиновый звон, то к свадьбе пусть обязательно выучит. Хорошо?

– Хорошо, Пал Палыч, я скажу ему.

Обсудив и эту проблему, две трети с аппетитом продолжили трапезу.

– Знаешь, Палыч, – нарушил возникшее молчание Григорий, – я почему-то всегда тебя уважал. Даже когда ты был совсем другим человеком. Не знаю, почему.

– А я тебе отвечу, – сказал Пал Палыч. – Не думаю, что я так сильно изменился. Просто в каждом из нас сидит Петрович. Но в каждом из нас есть и Филарет.

– Это, извини, кто такие?

– Это, Гриша, как ни крути, часть моей души. Да и твоей тоже.

Посмотрев на иконы, добавил: «А ведь было время на Руси: без молитвы за стол не садились. «…Хлеб наш насущный даждь нам днесь…»

– Да. «…И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим…», – Женя смотрела на Остроголова широко раскрытыми удивленными глазами. – Как странно, Пал Палыч… Я же секунду назад подумала именно об этом. А вы вдруг произнесли вслух.

– И ничего тут странного, Женя, нету. Наоборот – нормально, – допив кофе, резюмировал Григорий Алексеевич.

И совсем неважно, на каком из своих многочисленных автомобилей приехал на работу Пал Палыч. Обращало на себя внимание лишь то обстоятельство, что впервые в должности главы компании он прирулил сам, без персонального водителя, эскорта и охраны, упершись бампером в шлагбаум, преграждавший въезд на территорию внутреннего дворика, столь нам знакомого по произошедшим там событиям.

Из оборудованного, внушительных размеров КПП ему навстречу выдвинулся человек предпенсионного возраста в черной камуфляжной форме, жестом показывая опустить водительское стекло. Что, собственно, Пал Палыч и сделал.

– Добрый день, товарищ. Ваш пропуск, будьте любезны.

– И вам, товарищ, день добрый. Только пропуска у меня пока нет, но смею вас заверить: первое, что я сделаю, когда доберусь до своего кабинета, – дам указание немедленно его изготовить.

– Это ваше право, товарищ. А пока дайте задний ход и освободите проезд на территорию.

– Извините, товарищ, может, вы на меня повнимательнее посмотрите? Дело в том, что я руковожу этой компанией. Я ее глава.

– А мне хоть сам черт или президент России, – бесстрастно ответил охранник. – Должен быть пропуск. Без пропуска, товарищ, не могу. Дайте задний ход и не создавайте себе излишних неприятностей.

– Бюрократ ты, дядя, – закрыв окно дверцы и давая задний ход, через лобовое стекло сказал привратнику Пал Палыч.

Судя по артикуляции губ человека предпенсионного возраста, в ответ главе компании столь же бесстрастно было произнесено нечто куда более нелестное.

Проехав по узкому переулку половину квартала, Остроголов, наконец-то, обнаружил небольшую брешь между припаркованными автомобилями. Ура, товарищи! Едва втиснулся туда со второй попытки, все же отставив четверть корпуса на проезжей части.

– Все, – сказал он себе, выйдя из машины, – будем ездить на метро.

– Но в собственном вагоне, – услышал за спиной чей-то до боли знакомый ему голос.

Пал Палыч резко повернулся, но в переулке не было ни души. В салонах рядом стоявших автомобилей присутствия кого-либо также не наблюдалось.

Немного постояв, он быстрым шагом направился к зданию своей компании.

Пройдя через главный вход, прямиком рванул к милиционеру, стоявшему на пропускном пункте:

– Здравствуйте, товарищ. Я глава этой компании, но у меня нет пропуска. Скажите, в порядке исключения вы можете меня пропустить? В противном случае немедленно вызывайте начальника охраны.

– Здравствуйте, Пал Палыч, – ответил милиционер, изрядно смутившись, – конечно, проходите, пожалуйста.

Сделав несколько шагов, Остроголов неожиданно остановился и вернувшись к милиционеру, протянул ему руку:

– Весьма вам признателен, что узнали меня.

Как и прежде, твердой походкой направился к лифту. Скромный, завуалированный приезд на работу дал ему возможность гораздо реже кивком головы отвечать на приветствия подчиненных. Однако от его острого взгляда не могла укрыться картина всеобщего мистического трепета, который присутствовал в глазах тех, кому посчастливилось лицезреть своего шефа в данную минуту.

За спиной снова услышал голоса. Правда, на этот раз голоса были женскими.

– Ой, Машка, смотри, сам шеф, что ли?

– Какой шеф?

– Да вон, гляди, у лифта. Это же Остроголов.

– Да нет, это не он. Он всегда с головорезами ходит.

– Да он это. Я тебе точно говорю. Черт, жалко что со спины. Эх, посмотреть бы, как они выглядят? С того света-то?