Часовые свободы - Эд Макбейн

Уилли же пришлось дожидаться еще целых пять минут до того момента, пока не предоставилась следующая возможность — а это произошло, когда кто-то в хаки (похоже, что Клэй Прентис — он не мог ручаться с точностью, так как тот подошел к будке со стороны порта) остановился, чтобы поболтать с Гуди. Уилли просто выскочил из-за угла с ружьем в руке, проскользнул тем же путем вдоль стены к двери, открыл ее, вошел в комнату, захлопнул за собой и только тогда обернулся.

Она лежала на кровати в ожидании Уилли.

На ней уже не было светлого рабочего платья, белых туфель на плоской подошве без каблука и порванных чулок: она все успела сбросить и лежала теперь на кровати в одной белой комбинации лицом к стене и спиной — к двери. И даже не повернулась, чтобы взглянуть на него.

Он положил ружье возле двери, подошел к постели, сел на ее край и сказал очень вкрадчиво:

— Эй! Разве ты не собираешься повернуться, чтобы убедиться, что это я?

— Я и так знаю, что это ты, — последовал ответ. Ее голос от волнения был невнятен.

Он положил руку ей на спину и оставил в таком положении, не двигая пока никуда.

— И как же ты узнала, что это я? — поинтересовался он.

Не поворачиваясь и столь же невнятно она спросила:

— Ты собираешься убить меня?

— Нет, лапочка, — помотал он головой. — Я собираюсь тебя любить.

Она внезапно повернулась к нему всем телом; комбинация Джинни задралась выше колен. Взглянув ему в лицо, она тихо произнесла:

— У меня такое ощущение...

— Что у тебя, детка, за ощущение? — спросил он, не дожидаясь продолжения. Его руки уже скользили по бедрам женщины, двигаясь поверх нейлона комбинации, комкая ее, сдвигая все выше, чтобы открыть длинные белые ноги. — Какое у тебя ощущение, сахарная моя?

— Такое... ну... что тебе все равно, убить меня или любить... это почти одно и то же.

Он осторожно опустил ее голову на подушку, ощутив только сейчас затхлый запах спиртного, стоящий в комнате. Позже они непременно выпьют, ему хотелось выпить с ней. Но тут ему бросилась в глаза картина на белой стене с изображением Эвы Гарднер. И он попытался вообразить, будто лежит в объятиях этой звезды экрана. Его партнерша в это время уже успела снять с себя все, что было на ней надето, а он продолжал двигать комбинацию все выше и выше к бедрам, разглядывая то, что постепенно открывалось его взгляду; затем коснулся ее, и она подалась ему навстречу, вся влажная от ожидания, издала слабый стон и трепетно произнесла:

— Душка, душка, сладкий мой!

Он спустил вниз бретельки ее комбинации и тут же начал целовать грудь, ощутив на себе руки женщины; затем открыл глаза, и опять перед ним возникла Эва Гарднер на стене. Тут Уилли внезапно вспомнил, что минувшим ранним утром убил человека.

Но в следующий момент ощутил, что для него, здесь, все это уже закончилось, он забыл обо всем на свете, и об этом человеке, Тренче, и о том, что ему полагалось сейчас делать и где быть.

Из того, что он собирался получить сейчас по полной программе — обещанный восторг, предвкушаемое удовольствие от работы с человеком, который знает, что делать, имеет четкое представление, «зачем», «как» и «почему», не страшась при этом собственной гибели, — все это закончилось для него в тот самый момент, когда Уилли вошел в нее, ибо еще этим утром, когда он застрелил Рика Стерна, то уже знал, что свою часть работы выполнил, и больше не ломал особенно голову, беспокоясь о Джейсоне Тренче и осуществлении его плана. Все остальное перестало волновать его, потому что эта длинноногая женщина, лежащая с ним в кровати, пропахнувшая потом и спиртным, и была той, обещанной ему наградой. Именно здесь он намеревался провести весь остаток дня. Дьявол с ней — второй фазой операции, проводимой где-то на воде! Черт с ней — и с фазой номер три и всеми прочими, кроме той женщины, раздвинувшей сейчас под ним ноги. Эта женщина... с ее неистовыми просьбами: «Дорогой, душка, сделай это мне, сделай это, сделай это!» — и представляла собой почетный трофей, доставшийся ему за доблесть, проявленную в минувшем сражении без фанфар и знамен. Он возился с ней с поистине ребяческим упоением.

Ему припомнилось в эти мгновения, как он бежал по заросшему полю, держа за руку маленькую девочку в тот день, когда тучи скрывали склон холма. Живо всплыло в памяти, как мать, надевая белое платье, подкладывала носовой платок в ложбинку между грудей... Казалось, секрет за секретом открывались ему, когда он раз за разом входил в эту женщину, поддающуюся ему, познавая ее и находя ответы на многие свои вопросы, которые долго оставались без ответа.

И он достиг кульминации еще до того, как все вопросы были исчерпаны.

— Я собираюсь оставить тебя здесь на весь день, — прошептал Уилли.

— Хорошо, — согласилась она.

— Даже после того, как все они уйдут, — добавил он.

— Хорошо!

— Нет, не на весь день! Я собираюсь оставить тебя здесь навсегда! — заключил он.

Было двенадцать звонков в управление порта утром и после полудня. Когда телефон затрезвонил в тринадцатый раз, Бенни снял трубку и произнес:

— Порт Костигэна, добрый день!

— Кто это? — спросил голос на другом конце трубки.

— Бенни!

— Какой еще Бенни?

— Бенни Праджер!

— Где Люк?

— Осматривает лодки, сэр! Назовитесь, пожалуйста!

— Это Джоэл Додж, Верхняя Рэмродская дорога.

— Да, мистер Додж!

— Беспокоюсь, как там у вас дела, — сообщил Додж. — Тут все время вопят об урагане, но, похоже, в ваших краях пока тишь, да Божья благодать.

— У нас здесь все пока спокойно, мистер Додж.

— Что же тогда делает Люк возле лодок?

— Ну, сэр, он переправил часть их в укрытую бухту, опасаясь шторма. Но сейчас все остальные мы оставили на прежнем месте. Он просил меня и еще нескольких ребят из Маратона прийти сюда на случай, если ему понадобится помощь — укрыть в бухте и все оставшиеся. Я имею в виду, если ураган и в самом деле приблизится сюда.

— Тогда, выходит, с лодками все о'кей, так? И с моей тоже?

— А какая ваша, сэр?

— Белая «Крис-Крафт», тридцатичетырехфутовая «Констеллэшн».

— О да, сэр!

— Не думаете ли вы, что мне следует подъехать к вам? Так, на всякий случай?

— Я бы не советовал вам этого делать, сэр, — ответил Бенни. — Конечно, если в ваши планы не входит сегодня воспользоваться лодкой.

— Нет, даже и не собираюсь, — заявил Додж.

— У нас здесь все под контролем, так что можете не волноваться. И мы высоко ценим то, что вы предлагаете нам свою помощь!

— Ну, я был просто... — начал было Додж и затем сделал паузу. — До тех пор, пока у вас там все о'кей...

— Все идет прекрасно, сэр!

— О'кей, благодарю вас! Передайте мои наилучшие пожелания Люку Костигэну, когда он вернется, не забудете? Скажите, что я звонил.

— Непременно передам, сэр!

— Спасибо! — закончил Додж и положил трубку.

Бенни тоже положил трубку и повернулся к другому мужчине в офисе.

— Все они беспокоятся за свои лодки, — сказал он, — каждый за свою. — Затем покачал головой. — Наступит утро, и, уверен, им еще будет о чем серьезно беспокоиться... — ухмыльнулся он. — Я бы сказал — так, о самой малости... кое о чем другом, кроме их утлых суденышек!

Семеро подвыпивших подрулили к самому концу второго мола в пятнадцать минут третьего. Наблюдавший в бинокль за катером Джейсон едва успел отцепить амуницию и зашвырнуть оружие под брезент ближайшей лодки. Семерка пьяных находилась на борту пятидесятифутового красавца с парой движков от «кадиллаков» вместо моторов — и они так лихо подогнали яхту к причалу, словно намеревались прихватить с собой и половину мола.

— Эй, там, на берегу! — завопил тот, что был за штурвалом на командном мостике.

— Эгей! — отозвался Джейсон.

— Эй! — Пьяный разразился смехом. — Нам нужна заправка.

— Я мог позволить вам взять немного горючего, — ответил Джейсон.

— Вы мистер Костигэн?

— Нет, — сообщил Джейсон, — работаю на него!

— Я не желаю иметь дела с прислужниками, — заявил пьяный, хохотнув. — И, кроме того, мне не нужен бензин.

— Вы сказали, что хотите заправиться, сэр?

— Фредди, пришвартуй нас к этому паршивому доку, пока этот малый сбегает, чтобы доставить сюда мистера Костигэна.

— Мистер Костигэн именно сейчас занят.

— Ты скажешь ему, что Горас Кармоди нуждается в заправке и пусть он лучше прямо сейчас отложит все свои дела в сторону.

— Я могу заправить не хуже самого мистера Костигэна.

Фредди и другой его приятель, шатаясь, выбрались на берег и начали возиться с тросами, пытаясь пришвартоваться возле дизельной помпы на краю мола. Остальные оставшиеся на борту подшофе продолжали громкими выкриками подбадривать еле держащуюся на ногах парочку, в то время как сам Горас Кармоди, уперев руки в бинокль на командном мостике, взглянул на вывеску и разразился тирадой: