Точка росы - Владимир Степаненко

— Завтра все будет путем, — ответил за Пядышева Черномор. — Все будет путем!

Викторенко вместе с Пядышевым пошли к месту работ, прикидывая сроки возможной задержки.

Закрутила Викторенко работа. Не заметил, как в полную силу вошла зима и прибавились новые заботы. Снег щедро выбелил тайгу и тундру. Сугробы завалили подходы к сосновому бору около реки, скрыв следы пожара и разыгравшейся трагедии. Но память все настойчивее возвращала Ивана к страшному воскресенью. «В воскресенье мы встретимся! Ты слышишь, в воскресенье!» — до сих пор он ловил срывающийся шепот Ларисы. Она становилась ему все дороже и любимее, и все острее чувствовал свое одиночество.

Лебедушкины давно уже обжили свой балок. «Теремок счастья» — так окрестили в поселке комсомольский подарок. Чаепития теперь устраивали не в столовой, а у молодоженов. Приходили с пакетами конфет или печенья, хотя знали, что у Юли Зимницы есть что подать к столу.

— Славик!

— Юрка!

— Николай! — радостно встречала хозяйка. Для каждого хлопца у Юли находилось приветливое слово и добрая улыбка. Молодая женщина оказалась на редкость мастерицей. Борщи варила с затолочкой старого сала, а особенно славилась пирогами. В последнее время на ее лице появилось что-то новое. Изменились заметно походка и движения. Губы припухли, и сама она заметно округлилась.

Касьян Лебедушкин сиял от радости, но тайну жены не выдавал.

В каждый приход к Лебедушкиным Викторенко убеждался, что у молодых все сладилось. Юля все больше привязывалась к мужу, словно открыла в нем что-то совершенно новое. И что бы она теперь ни делала, разговаривала ли со знакомыми, принимала ли гостей, накрывала на стол, изумление не сходило с ее лица. Стараясь выразить свою радость, она ловила пальцы мужа, заглядывала ему в глаза.

Вернувшись от Лебедушкиных, как всегда, поздно, Викторенко засел за чертежную доску. Высокий край ее упирался в стену балка. Подымая голову, он видел перед собой карточку Ларисы. Фотографу удалось поймать улыбку, которую девушка часто прятала. А теперь вот осталась от нее одна улыбка.

За стеной пела пурга. Балок раскачивало, и он тихо стонал. В завывании ветра слышались безысходная тоска и скорбь. От раскалившейся чугунной печки несло теплом, но Викторенко знобило. Он с трудом добрался сегодня до балка, торя сугробы унтами. А утром снова пробивать тропу по целине, и так каждый день, пока пурга не прекратится.

От дрожания чертежной доски ломались карандаши. Иван нетерпеливо затачивал их и продолжал работу. А успеха не было. Он смотрел на фотографию Ларисы, мысленно разговаривал с ней. «Проклятая тропа!» — твердил он теперь, ругая себя за мальчишество, ненужную романтику: хотел повторить первую встречу. А она не стала даже последней. Он не мог видеть обгоревшее тело любимой девушки. Не было и похорон. Гроб с телом Ларисы увезли родители.

Золя Железкина жалела Викторенко. Но верная памяти подруги, боялась оскорбить его проявлением заботы. А что в заботе он нуждался, Золя чувствовала. Но не знала, как вести себя.

Из-за снежных заносов вахтовые автобусы едва пробивались на комплекс, и смены меняли не вовремя, с опозданием. Викторенко не тянуло в пустой балок и он часто оставался ночевать у себя в кабинете. И сегодня вышел поутру встречать вахтовый автобус.

— Здравствуйте, Иван Спиридонович, — услышал голос Железкиной. — Вы снова раньше нас. Как это вам удается?

— Ночевал здесь! — неожиданно признался Викторенко.

— Зачем вы изматываете себя?

Золя Железкина была для Викторенко одним из трех операторов. Она же была и подругой Ларисы. Потому, наверное, он не обращал на нее внимания как на женщину. Но сейчас ему было приятно слышать в ее голосе участие, и заботливость.

— Любимая работа не в тягость, — не без иронии сказал Викторенко. — Так что все в порядке, товарищ оператор. — И тут он заметил, что глаза девушки наполнились слезами. — Золя, что с тобой? Ты обиделась на меня?

— Ничего, ничего, — торопливо ответила она. — Мне пора в диспетчерскую.

Позднее, обходя цеха, Викторенко заглянул в диспетчерскую. Железкина строго-деловито доложила обстановку и спокойно ответила на его вопросы. Ему пришлось еще раз убедиться, что он плохо знает своих помощников.

В кабинете на столе лежала ленинская работа «Развитие капитализма в России». Когда-то Калерия Сергеевна сказала, что это исторический курс по геологии.

Викторенко раскрыл книгу, отыскал на странице очерченную ногтем риску:

«В основе „организации труда“ на Урале недавно лежало крепостное право, которое и до сих пор, до самого конца 19-го века, дает о себе знать на весьма важных сторонах горнозаводского быта. Во времена оны крепостное право служило основой высшего процветания Урала и господства его не только в России, но отчасти и в Европе».

На комплексе было тихо, и Викторенко углубился в чтение.

Обдумывая ленинскую мысль, Викторенко не без гордости восстанавливал в памяти славу Магнитогорска, который возродила Советская власть, такие гиганты, как «Уралмаш», без которых не выиграли бы войну с фашистами. А до этого? В течение двухсот лет Россия пахала, ковала, косила и рубила изделиями уральских заводов. Носила кресты из уральской меди, ездила на уральских осях, стреляла из ружей уральской стали, пекла блины на уральских сковородках, бренчала уральскими пятаками в кармане! А теперь за Уралом открыты нефть и газ. Размах огромнейший.

Часть третья

МЕДВЕЖЬИ ТРОПЫ

Глава первая

Телеграмму из окружкома вручили Луневу дома рано утром. Текст уместился на двух строчках: «В поселке Таз разорвало нитку газопровода тчк Просим обеспечить теплом». Начальник объединения не успел добриться и озабоченно тер колючий подбородок с пышными бакенбардами из мыльной пены. По скулам заходили тугие желваки. Беспощадный к себе, когда дело касалось работы, он требовал от подчиненных полной отдачи сил и не терпел рядом лодырей и разгильдяев. Зря он в свой недавний прилет поверил Семерикову, бригадир обещание не выполнил: трубу не подняли со дна озера.

Звонкий бой стенных часов напомнил, что через два часа лететь в Тюмень на партийную конференцию. В Таз надо посылать энергичного человека. Мысленно принялся перебирать начальников отделов и тут же по разным причинам отвергал одного за другим. Взгляд случайно наткнулся на шахматную доску. Фигуры расставлены для решения задачи. Память вернула в Таз. Спасаясь от полчищ комаров, он из темной комнаты диктовал Викторенко свои ходы. Викторенко тогда без стеснения заявил, что бригада схалтурила: вместо того чтобы обойти озеро, трубу через него перекинула. Неужели в этом причина разрыва? Впрочем, причин здесь хоть отбавляй.

Сейчас двадцатидюймовая труба от разведочной скважины к поселку Таз волновала Лунева больше, чем магистральный трубопровод на Урал. Лунев не забыл, с каким удивлением и восторгом ненцы рыбацкого поселка встретили голубой огонь. Как дети, они шумно выражали свой восторг, хлопали самозабвенно в ладоши. А Сэвтя протягивал ему навстречу своих малышей и говорил: «Никипор, Сэвтя рыбак, а мой Хосейка капитаном будет. Хосейка, однако, летчиком будет. К нам прилетит на вертолете». И так он говорил про каждого. А их у него пятеро! Лунев рывком снял телефонную трубку.

Трубка принесла далекий треск, свист ветра, пока наконец не раздался приглушенный голос:

— Слушаю, Викторенко!

— Здравствуй, Иван… Иван Спиридонович… Как слышишь?

— Трохи чую.

— Оставишь за себя Сулейманова. Собирай мигом варил и умельцев. В Тазе трубу снесло. На термометр смотрел?

— Бачил.

— Сорок пять мороза… Вылетать сегодня… Самолет высылаю!

По привычке Викторенко жадно вглядывался в землю. Под снегом озера и реки. Солнце очертило с поразительной точностью их русла и водоемы синими обводами теней, повторяя изгибы каждого берега, залива, омута и старицы. Острые заструги не задерживали снег, и, гонимый ветром, он струился тонкими косичками.

Отрываясь от окна, Викторенко натыкался глазами на Егора Касаткина. Рыжая борода его ослепительно горела. Викторенко до сих пор не мог решить, правильно ли он поступил, включив его в бригаду. Сыграло желание убедиться, что его воспитательный метод без наказания тюрьмой даст положительный результат. «Начальник, сам посмотришь, что стоит настоящий варило. Шестой разряд — это тебе не бантик с кисточкой! Поумнел Егор Касаткин после одной ночной драки. В грязь своей сковородкой не ударю!»

Взгляд Викторенко теплел, когда он смотрел на своих хлопцев. Николай, Монетов, Гордей Завалий и Славка Щербицкий не подведут. Заявит о своем мастерстве первоклассный сварщик, пригодится смекалка плотника, и найдется дело электрику.