Шопинг с Санта Клаусом - Елена Логунова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Алле-о?
– Я знаю, кто задушил вашего коллегу, – даже не поздоровавшись, деловито сообщил незнакомый мужской голос. – Сто евро – и я поделюсь информацией. Хотите?
– Конечно! – без раздумий ответила я.
Непреодолимая тяга к раскрытию тайн и выведыванию секретов – профессиональное заболевание большинства журналистов, и меня эта зараза тоже давно зацепила. Разумеется, мне очень хотелось узнать, кто задушил нашего с Вадиком коллегу Юру Солнцева. Гораздо меньше меня интересовало, почему его задушили, потому как поводы для смертоубийства противный Юрик давал чаще, чем честное пионерское слово. По правде говоря, у меня и у самой не единожды возникало желание его убить. Особенно в тот раз, когда этот прихвостень нашего директора подкараулил меня на входе с хронометром в руках и заставил писать объяснение, почему я опоздала на работу на четыре секунды.
– Я жду в парке рядом с вашим отелем, – сказал голос в трубке. – Только приходите одна. И не забудьте принести сто евро!
«Может, ты с ним поторгуешься? – без особой надежды спросил мой внутренний голос. – Право, сто евро за разгадку убийства гадкого Юрика – это слишком дорого, за такие деньги для него в своем же коллективе можно было пару киллеров нанять!»
– Я заставлю Гадюкина вернуть мне эту сотню из кассы, – пообещала я, закапываясь в сумку.
Ее штатное содержимое, включая кошелек, потерялось под инородными наслоениями (купальник, шапочка, очки, шлепанцы, свитер и полотенце).
«Сдача в кармане», – коротко напомнил внутренний голос.
За текилу с меня взяли десятку, а девяносто евро сдачи я сунула в задний карман джинсов. Там они и нашлись.
– Попрошу у платного информатора десятипроцентную скидку, – решила я, цепляя сумку на плечо.
Александр Андреевич все еще не пришел, и сидеть, как сирота мексиканская, дожидаясь его появления, я не собиралась. Пусть теперь он меня подождет!
Я соскочила с диванчика и бодрым шагом направилась к выходу, даже не подумав, что не одета для вечерней прогулки по зимнему парку – текила и журналистский азарт подогревали меня изнутри. Да и не тянул на гордое звание парка микроскопический зеленый оазис, цветом и размером напоминающий подгнивший пучок салата.
– Ау! Кто тут есть? – позвала я, войдя в чахлый скверик по гравийной дорожке, скрипящей под ногами почти так же противно, как песок на зубах.
Над моей головой нависали черно-бурые дубовые ветви, с них то и дело шлепались тяжелые капли, способные за весьма непродолжительное время испортить мою свежую прическу.
– Ну, где же вы? – крикнула я, раздражаясь и начиная замерзать.
– Идите сюда! – послышалось совсем рядом.
Я обняла себя за плечи и пошла на голос. Свет фонарика ударил мне в лицо, вынудив зажмуриться, тут же скользнул в сторону, пропал и снова вернулся – совсем как луч пограничного прожектора, нащупавший в море чужое судно. Дальше по сюжету должна была взреветь сирена, но послышался только окрик:
– Ленка, стой! Ты куда?!
Встревоженный голос Александра донесся со стороны гостиницы. Я оглянулась, но ничего не увидела: в глазах, ослепленных «прожектором», плавали цветные пятна.
– Са...
Позвать друга я не успела. Твердая мозолистая ладонь зажала мне рот, а крепкий, как дубовая ветка, локоть сдавил мое горло. Я поняла, что чувствует воздушный шарик, когда его туго-натуго перетягивают ниткой, и для полноты образа и подобия даже взлетела. Не так высоко, как воздушный шар – в дубовую крону не въехала, – но сцепление с гравием потеряла и задергалась, беззвучно протестуя.
– Вякнешь – я и тебя задушу! – уверенно пообещал мне в ухо уже узнаваемый голос.
«Ну, вот! – совершенно некстати обрадовался мой внутренний голос. – Еще одна идиотка сэкономила денежки! Смотри, тебе совершенно задаром позволили узнать, кто задушил Юрика Солнцева!»
Ответить я, разумеется, не могла – не хотела разделить судьбу гадкого Юрика.
– Шевелись! – шикнул убийца. – Живо, топай и помалкивай!
Меня поставили на ноги и тут же дернули за шиворот, заваливая назад. Мой инстинктивный порыв к сопротивлению намертво задавила мысль о том, как безобразно растянется ворот хорошенькой розовой кофточки, если мы с убийцей начнем игру в тяни-толкай. Я бросила исполненный сожаления взгляд на освещенный фасад отеля, перечеркнутый ветвями разделяющих нас деревьев, и с прискорбием повиновалась чужой злой воле.
Злодей протащил меня через скверик и с разбегу зашвырнул в открытую дверь автомобиля. Будь противоположная дверь тоже распахнута, я бы просвистела по скользкому сиденью насквозь и вывалилась на дорогу с другой стороны, но та дверца была закрыта. Я въехала в нее головой, машинально посетовала, что прическа моя теперь испорчена так же, как кофточка, а в следующий момент почувствовала жуткую боль: этот гад уселся мне на ноги! И тут же улегся! Еще поворочался, словно стараясь устроиться поудобнее!
«Как татарский хан на телах плененных русских витязей!» – внутренний голос вспомнил исторический прецедент, зафиксированный в летописях.
– Хочешь еще пожить – лежи тихо! – дохнул мне в ухо последователь татарского хана.
Хлопнула дверца, потом еще одна. Водительское сиденье скрипнуло, принимая в себя другого оккупанта. Негромко заурчал мотор, машина тронулась, а этот гад, придавивший меня, как злая кошка бедную мышку, противно хихикнул:
– Тише едешь – дольше будешь!
– Остроумный, гад, – угрюмо пробурчал мой внутренний голос.
Кажется, впервые в жизни меня совершенно не обрадовало проявленное мужчиной чувство юмора.
Мысль о том, что убивать меня будут весело, с шутками и прибаутками, на оптимистичный прогноз развития событий не тянула.
31
Инспектор Виккерс – уже не при исполнении – сидел в своем любимом кресле с потертой гобеленовой обивкой и неспешно попивал собственноручно приготовленный глинтвейн. Напиток получился в меру горячим, сдобренным специями не чересчур, а в самый раз. Было очень приятно потягивать ароматное вино, поглядывая в окно, за которым дождь и ветер уже соткали серые, как холстина, сумерки.
– Айн, цвай, драй! – взглянув на часы, скомандовал Руди, и фонари во дворе соседей послушно загорелись розовым.
Лампы медленно меняли цвет: сначала на желтый, потом на белый и, наконец, на светло-голубой. Большой фонарь у крыльца сделался похож на бледный цветок крокуса, а те маленькие, что протянулись по дальней стороне участка, напоминали дырочки на ремне. Аккуратные маленькие проколы, сделанные толстой иглой.
Виккерс нахмурился, против воли вспомнив о работе: игла четко проассоциировалась у него с последним трупом, извлеченным из-под моста. Личность убитого мужчины – двадцатилетнего наркомана Юргена Фоли – удалось установить без труда: в заднем кармане спортивных брюк, облегавших его ноги под псевдомедвежьим мехом, нашлось удостоверение личности. Много повидавшего инспектора этот факт не просто удивил, а прямо-таки поразил: он всеми фибрами души ощущал разительный контраст между четко отработанной манерой душителя и его абсолютным непрофессионализмом в вопросе сокрытия трупов. Надо же, даже не удосужился обыскать убитого!
Упорство, с которым душегуб топил тела своих жертв в одном и том же мелководном месте под мостом через Шпрее, позволяло заподозрить в нем маньяка, помешанного на теме ирригации и возведения насыпных островов. В связи с этим показания фрау Марты Китцель, заметившей на набережной странного брюнета – не то китайца, не то японца, приобретали особый смысл. Руди знал: и в Поднебесной империи, и в Стране восходящего солнца имеется большой опыт создания искусственных островов из разного никчемного мусора.
– Но все-таки не из трупов, – пробурчал Руди, откровенно недовольный собой.
Никакой другой сколько-нибудь стройной версии, объясняющей три однотипных преступления, у него пока не было.
– Они как-то связаны, это точно, – пробормотал инспектор, со стуком поставив на пол опустевший стакан. – Но как?!
Первой жертвой маньяка стал непоседливый русский турист Юрий Солнцев, второй – отнюдь не страдавший охотой к перемене мест почтенный пес Вальтер Браунинг III, третьей – абсолютно нереспектабельный молодой немецкий наркоман Юрген Фоли. Руди никак не удавалось сбить эту троицу в одну крепкую компанию. У него даже не имелось оснований предполагать, что они были знакомы между собой – тот русский, старушкина такса и юный любитель кайфа.
И все-таки какая-то закономерность в хитром переплетении нитей угадывалась – так подсказывала инспектору старушка-интуиция, изрядно поднаторевшая в сложном рукоделии.
Руди хмуро уставился на разгоревшийся фонарь, моргая, как сова. Круглый шар расплылся в его глазах, превратился в бледное пятно, похожее на призрачное лицо, мужское или женское – не поймешь.
Виккерс закрыл слезящиеся глаза и сам не заметил, как погрузился в дрему. Однако сон его был беспокойным и недолгим. В сиреневой темноте под сомкнутыми веками вялыми медузами плавали белые пятна. Невесть как прибившийся к ним шустрый солнечный зайчик метался туда-сюда, как шарик пинг-понга, чувствительно сталкиваясь со стенками черепной коробки инспектора. Бессонная старушка-интуиция, настроившаяся, пока разум спит, хорошенько поработать, была недовольна. Докучливого зайчика очень хотелось прихлопнуть, как надоедливую муху, но поймать его в перекрестье прицела долго не удавалось. А когда удалось – зафиксированное белое пятно неожиданно проявилось, превратившись в женское лицо.