ШАРАДА - Сандра БРАУН

– Располагайтесь. Я скоро.

Он буквально взлетел вверх по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Когда он добрался до галереи, его брюки уже были расстегнуты, и он начал запихивать в них подол рубашки.

– Возможно, в холодильнике осталось что-нибудь выпить. Я не знаю точно. Но, что бы там ни оказалось, оно к вашим услугам.

– Хорошо, спасибо. А где ваш мотоцикл? Я не видела его снаружи.

– Я отдал его в мастерскую на капитальный ремонт.

– Жаль. Мне бы хотелось снова на нем прокатиться.

– Ага. Когда у вас между ногами такая мощь, от нее трудно отвыкнуть.

– Очень смешно.

– Я тоже буду по нему скучать. Парень в мастерской сказал, что хороший ремонт займет несколько месяцев.

– А как продвигается ваш роман?

– Он мне опротивел.

– Сомневаюсь в этом. – Опыт ее общения с писателями свидетельствовал, что они всегда были невысокого мнения о том, чем в данное время занимались.

Кэт бесцельно бредила по его гостиной, ища в предметах обстановки ключ к пониманию его натуры. Но такового не существовало. Единственным в комнате, что говорило о его личности, была его спешная попытка прибраться к ее приходу. Во всем остальном комната имела нежилой вид и не носила ни малейшего отпечатка характера своего владельца. На стенах и мебели не было ни семейных фотографий, ни памятных безделушек, ни почтовых конвертов, ни отрывных талонов или квитанций. Сама мебель была также лишена индивидуальности и выглядела взятой напрокат.

Кэт почувствовала легкое разочарование. За лестницей она обнаружила два больших ящика с написанными на них трафаретным способом названиями его двух романов. Ящики были все еще запечатаны. Почему он не раздал авторские экземпляры родственникам и друзьям? Может быть, у него не было ни родственников, ни друзей?

А может быть, она дала волю своему воображению? Кэт попыталась рассмотреть, что скрывается за балконной дверью, выходившей на веранду. Но там не было ничего интересного. По всей видимости, верандой не пользовались.

Направляясь через небольшой холл в кухню, Кэт заметила закрытую дверь, о которой хозяин даже не упомянул. Чулан? Туалет? Она сделала шаг назад, чтобы определить размеры помещения за дверью. Оно было явно больше стенного шкафа или ванной комнаты.

Ее рука коснулась дверной ручки прежде, чем она это осознала. Кэт остановилась и задумалась. Почему Алекс ничего не сказал ей об этой комнатушке? Может быть, с его стороны это была не случайная забывчивость?

Она осторожно повернула ручку. Дверь бесшумно открылась. Внутри ничего не было видно, сплошная темнота. Кэт открыла дверь шире и просунула голову внутрь.

Сквозь плотно закрытые шторы лился слабый свет. Она едва различала очертания предметов, но все же ей удалось увидать что-то похожее на стол, затем…

Его рука больно сжала ее запястье.

– Какого черта вам здесь надо?

Глава 21

– Черт побери, Алекс! – Кэт высвободила руку и быстро повернулась к нему лицом. – Вы меня так напугали! Что с вами?

Он решительным жестом захлопнул дверь, щелкнула задвижка.

– Эта комната – запретная зона. Вход в нее запрещен.

– Тогда почему вы не повесили на ней табличку «Вход воспрещен»? Чем вы в ней занимаетесь, печатаете фальшивые банкноты?

Алекс снова взял ее за руку, но на сей раз более нежно.

– Простите, что напугал вас. Я не хотел. Просто я не люблю, когда заходят туда, где я работаю.

– «Не любите» – это не совсем то слово, которое я бы употребила, – сердито парировала Кэт.

– Пожалуйста, постарайтесь понять. То, чем я здесь занимаюсь, очень личное. – Он уставился на закрытую дверь, как будто мог видеть насквозь. – В этой комнате я достигаю самых больших высот и падаю в самые глубокие ямы. Именно здесь у меня рождается каждое слово, а рожать эти проклятые слова – чертовски трудная вещь. Здесь я творю. И здесь я на чем свет стоит ругаю творческий процесс как таковой. Эта комната – моя личная мазохистская камера пыток. – Алекс смущенно улыбнулся. – Я знаю, для человечка, чуждого сочинительству, это звучит полнейшим бредом, но для меня допустить кого-то туда, где я пишу, все равно что позволить грубое вмешательство в мое подсознание. Это было бы насилием. После этого мое рабочее место уже никогда не будет принадлежать исключительно мне и моим мыслям.

Она заслужила подобные нравоучения. Не нужно было совать свой нос в комнату, дверь в которую закрыта. Художникам и скульпторам свойственно прятать свои творения от посторонних глаз, пока их работа не будет полностью закончена. Никто никогда не слышал музыки композитора до тех пор, пока он сам не останется ею доволен. Ей следовало догадаться, что Алекс будет, по меньшей мере столь же ревностно охранять свое произведение.

– Я не предполагала, – виновато сказала Кэт. – Простите.

– Кроме этой комнаты, можете заглядывать во все углы. Разрешаю вам залезть в мою кладовку или холодильник, в корзину с грязным бельем, даже в мою личную коллекцию порнографических открыток, но эта комната осмотру не подлежит.

– Это все мое любопытство. – Кэт покачала головой. – Один из воспитателей в детском учреждении предсказывал, что оно меня погубит. Но он говорил также, что шоколад – это яд, и предостерегал меня, чтобы я его никогда не ела. – Она бросила на него взгляд, в котором было очень мало раскаяния. – Боюсь, я не вняла ни тому, ни другому предостережению.

Он уперся рукой в стену, и Кэт оказалась в тесном пространстве между ним и запертой дверью.

– Я прощаю вас за ваше любопытство. Простите и вы меня за то, что отреагировал на него так резко.

Алекс был уже в галстуке, но еще не успел завязать на нем узел. От него пахло мылом, чистой влажной мужской кожей, что Кэт нравилось даже больше, чем запах дорогого одеколона. Его волосы все еще не были расчесаны; он, вероятно, успел только вымыть их и вытереть полотенцем. В целом перед ней был великолепный, невероятно привлекательный мужчина.

– Так у вас собственная коллекция порнографических открыток? – спросила Кэт, понизив голос.

– Угу.

– И сколько лет вы ее собирали?

– С того момента, как понял, что это неприлично – Так давно? Гмм. Мне бы хотелось как-нибудь ее посмотреть.

Он лениво усмехнулся.

– По-моему, в вас есть тяга к пороку, Кэт Дэлани.

– И это тоже очень огорчало работников социального обеспечения.

Его глаза блуждали по ее лицу, затем переместились на область шеи. Он стоял так близко, что для того, чтобы рассмотреть ее всю, ему надо было опустить голову. Его волосы щекотали ей скулу, она чувствовала на груди его дыхание.

Алекс все еще не отпускал ее правую руку, прижав ее ладонью вверх к стене чуть выше головы Кэт. Теперь он поцеловал нежную кожу ее руки в том месте, где бился пульс, как бы погладив его языком. Затем легко коснулся губами ее губ.