Тонкая работа - Сара Уотерс

— Итак, надеюсь, вы знаете, кто мы? — сказал тощий. Звали его доктор Кристи. — Не возражаете, если мы зададим вам пару откровенных вопросов? Мы друзья мистера Риверса и очень хотим побольше узнать о его женитьбе и о его молодой жене.

— Вы хотите сказать, о моей госпоже. Валяйте, — согласилась я.

— Ага, о госпоже, — подтвердил он. — Что ж, напомните мне. Кто она?

— Миссис Риверс, — ответила я. — А раньше была мисс Лилли.

— Миссис Риверс, то есть мисс Лилли. Ага.

И кивнул. Молчаливый доктор — доктор Грейвз — достал карандаш и записную книжку. А первый продолжал:

— Ваша госпожа. А вы?

— Ее горничная, сэр.

— Конечно. И как вас зовут?

Доктор Грейвз приготовился записывать. Джентльмен в ответ на мой вопросительный взгляд кивнул.

— Сьюзен Смит, сэр, — отчеканила я.

Доктор Кристи посмотрел на меня в упор.

— Кажется, вы сомневаетесь. Вы уверены, что таково ваше настоящее имя?

— Смею заверить, что я отлично знаю, как меня зовут! — сказала я.

— Ну конечно.

Он улыбнулся. Сердце мое учащенно забилось. Может, он это заметил. Во всяком случае, тон его смягчился.

— Ну хорошо, мисс Смит, а теперь расскажите нам, давно ли вы знакомы со своей госпожой...

Это было совсем как тогда, на Лэнт-стрит, когда я стояла перед Джентльменом, а он разучивал со мной мою роль. Я рассказала ему о леди Алисе из Мейфэра, и о старушке, что нянчила Джентльмена, и о своей покойной матушке, а потом дошла и до Мод. Сказала, что поначалу она, похоже, любила мистера Риверса, но не прошло и недели после венчания, как загрустила и перестала следить за собой, и что я за нее опасаюсь.

Мистер Грейвз все записывал.

Доктор Кристи уточнил:

— Опасаетесь. Вы хотите сказать, за себя?

— Нет, не за себя, за нее. Боюсь, она что-нибудь сделает с собой, так ей плохо.

— Понимаю, — кивнул врач. И добавил: — Вы любите свою госпожу. Вы очень сердечно о ней отзываетесь. А теперь скажите-ка мне вот что. Какой уход, по-вашему, нужен вашей госпоже, чтобы ей стало лучше?

— Думаю... — начала я.

— Что?

— Мне бы хотелось...

— Продолжайте, — настаивал он.

— Мне бы хотелось, чтобы вы забрали ее и присмотрели за ней, — решительно проговорила я. — Чтобы отвезли куда-нибудь, где никто ее не тронет, не обидит...

У меня ком подступил к горлу, голос дрогнул от еле сдерживаемых слез. Джентльмен по-прежнему не сводил с меня глаз. Врач взял меня за запястье, довольно бесцеремонно, да так и держал.

— Так-так, — произнес он. — Не надо расстраиваться. У вашей госпожи будет все, чего вы для нее пожелаете. Ей и впрямь повезло, что у нее такая преданная и добрая служанка!

Он похлопал меня по руке. Посмотрел на часы. Переглянулся с Джентльменом, кивнул ему.

— Очень хорошо, — заключил он. — Очень хорошо. А теперь не могли бы вы нас проводить?..

— Конечно, — спохватился Джентльмен. — Конечно. Сюда, пожалуйста.

Он распахнул дверь, мужчины повернулись ко мне спиной и вышли. И тут меня вдруг пронзило странное чувство — то ли страх, то ли отчаяние. Я высунулась в дверь и крикнула им вслед:

— Она не ест яйца, сэр!

Доктор Кристи обернулся. Я подняла руку. И тотчас ее опустила.

— Она не ест яйца, — повторила я, отчего-то робея. — Ни в каком виде.

Это все, о чем я могла подумать. Он улыбнулся и поклонился мне, но как-то игриво. Доктор Грейвз записал в своей книжке — или сделал вид, что записывает: «Не ест яйца». Джентльмен проводил их обоих в комнату Мод, а потом вернулся ко мне.

— Посиди здесь, пока они у нее? — спросил он.

Я не ответила. Он плотно закрыл дверь в мою комнату, но стены здесь были как бумага: я слышала их шаги, уловила несколько вопросов, заданных разговорчивым доктором, а потом, через минуту-другую, раздались всхлипы и тонкий надрывный плач.

Они у нее не задержались. Думаю, узнали все, что требовалось, от меня и от миссис Крем. Когда они уехали, я пошла к ней. Джентльмен стоял за спинкой ее кресла, держа ее бледное лицо в своих ладонях. Он склонился к ней — вероятно, чтобы пошептать на ухо и еще поддразнить. Увидев, что я вошла, он выпрямился и сказал:

— Сью, полюбуйтесь на свою госпожу. Правда, в глазах у нее появился живой огонек?

Да, они блестели — от невысохших слез. И к тому же покраснели.

— Вам получше, мисс? — спросила я.

— Ей получше, — отвечал Джентльмен. — Думаю, мои друзья развлекли ее. Думаю, мои старые добрые приятели Кристи и Грейвз остались ею очень довольны, и сознайтесь, Сью, разве бывало такое, чтобы дамы не расцветали от восхищенного взгляда джентльменов?

Она подняла руку и тихонько погладила его пальцы. Он еще постоял так, баюкая ее лицо, потом отошел.

— Каким же я был болваном! — сказал он мне. — Все надеялся, что миссис Риверс поправится здесь, в сельской глуши, думал, ей покой нужен. Теперь же вижу: все, что ей нужно, — это шум и суета большого города. И Грейвз с Кристи это заметили. Им не терпится вновь увидеться с нами в Челси — ну да, Кристи даже предлагает нам для переезда свою карету и кучера! Едем завтра же! Мод, что вы на это скажете?

Пока он говорил, она смотрела в окно. Теперь же подняла к нему лицо, и на ее щеках запылал румянец.

— Завтра? — переспросила она. — Так скоро?

Он кивнул:

— Завтра едем. В просторный дом, с уютными тихими комнатами, с хорошими слугами, они только вас и ждут.

На следующий день она опять, как обычно, отодвинула тарелку с мясом и яйцами, но теперь даже я не могла есть. Я одевала ее не глядя. Я и так знала ее как свои пять пальцев. На ней было старое запачканное платье, а на мне — красивое шелковое. Она не разрешила мне надеть другое даже в дорогу, хотя я знала, что оно помнется.

Я представила, как покажусь в нем в Боро. Мне с трудом верилось, что не успеет стемнеть, как я снова буду дома, с миссис Саксби.

Я сложила ее вещи. Я делала это медленно, почти не чувствуя, что держу в руках. В одной сумке — ее нижнее белье, туфельки без задников, успокоительные капли, чепец, щетка, это она возьмет с собой в сумасшедший дом. В другую пошло все остальное. Эта сумка — для меня. И только маленькую белую лайковую перчатку, о которой я уже упоминала, я отложила в сторонку, и, когда сумки были набиты, я спрятала ее за корсажем своего платья, поближе к сердцу.

Карета прибыла, мы были готовы. Миссис Крем провожала нас до дверей. Мод накинула вуаль. Я помогла ей спуститься по кособокой лестнице, и она держалась за мою руку. Когда мы вышли за порог, схватилась крепче. Она больше недели просидела в комнате. Щурясь, смотрела на небо, на черную церковь, и от малейшего дуновения ветерка, который, казалось, чувствовался даже под вуалью, вздрагивала как от пощечины.

Я прикрыла ее ладонь своей.

— Благослови вас Бог, госпожа! — крикнула миссис Крем, когда Джентльмен с ней расплатился.

Она не уходила, все смотрела на нас. Мальчишка, который в первую ночь уводил под уздцы нашу лошадь, вышел поглазеть, как мы уезжаем, потом подошли еще два пацана и стали колупать дверцы, старый герб — золотой шлем — был замазан черной краской. Кучер замахнулся на них кнутом. Он закрепил на крыше наши сумки, потом спустил лесенку. Джентльмен подсадил Мод, расцепив наши пальцы. Поймал мой взгляд.

— Хватит, — сказал с легкой угрозой. — Сейчас не время для сантиментов.

Она села, выпрямилась, он устроился рядом с ней. Я же оказалась напротив. На дверях не было ручек, они отпирались ключом, как сейф: когда кучер закрыл за нами дверцы, Джентльмен запер их, а ключ положил в карман.

— Долго нам ехать? — спросила Мод.

— Примерно час, — ответил он.

Но прошло больше часа. Казалось, целая вечность. День выдался теплый. Когда проглядывало солнце, в карете становилось довольно жарко, но окна были закрыты наглухо, их невозможно было открыть. «Это чтобы сумасшедшие не выскочили», — подумала я. Наконец Джентльмен потянул за веревочку, шторки опустились, и мы остались в духоте и темноте и все время молчали. Время от времени меня начинало мутить. Я видела, как голова Мод качается из стороны в сторону в такт движению, но не могла разглядеть, открыты у нее глаза или закрыты. Руки ее были крепко сжаты.

Джентльмен, однако, засуетился: то ослабит воротник, то взглянет на часы, то начнет поправлять манжеты. Раза два-три даже вынимал платок и вытирал лоб. Каждый раз, когда карета замедляла ход, он кидался к окну и выглядывал сквозь щелочки на занавеске. Потом карета приостановилась и стала разворачиваться, он снова в окно, сел прямо и поправил галстук.

— Почти приехали, — вздохнул.

Мод повернула к нему голову. Карета опять стала. Я потянула за веревку, которая поднимала занавеску. Мы находились в начале зеленой аллеи, над которой высилась каменная арка с чугунными воротами. Какой-то человек как раз открывал их для нас. Карета качнулась, и мы покатили по аллее к дому, который был виден в дальнем ее конце. Совсем как «Терновник», только этот дом поменьше и поопрятнее. На окнах решетки. Я посмотрела на Мод — как она это воспримет. Она откинула вуаль и стала, как всегда тоскливо, смотреть в окно, но мне на миг показалось, что она почуяла неладное и испугалась.