Кремль 2222. Шереметьево - Дмитрий Силлов

Муты, видя такое дело, заухмылялись – стало быть, расслабились слегка. Вот и хорошо, потому как свои окровавленные железные палки они так и не побросали. И если очередному рационализатору придет в ушастую башку идея проверить, так ли крут Камай-нанги, как говорит о нем молва, мне будет крайне сложно увернуться от нескольких десятков самодельных копий, брошенных одновременно.

Поэтому, пользуясь моментом, я шагнул к своему мотоциклу и сунул в левую переметную суму Рудика, нимало не беспокоясь, что сума занята канистрой с бензином. Там вроде немного свободного места было, пусть радуется, шкура такая, что второй раз его от смерти спасаю.

Мотоцикл рыкнул, словно цепной медведь, почуявший волю. Но за ревом мотора я все-таки расслышал вопрос, брошенный мне вслед:

– А когда ты вернешься, Камай-нанги?

– Скоро, – бросил я через плечо. – Очень скоро.

И повернул ручку газа, нимало не сожалея о том, что мне пришлось солгать. Так уж получилось, что вормы назначили меня на должность своего божества. Соответственно, пусть теперь расхлебывают, ибо высшим существам свойственно обманывать тех, кто в них верит – особенно, если верующие сжимают в своих руках окровавленные копья, и черт знает, когда и против кого взбредет им в голову применить свое оружие.

Естественно, полоскать Рудика в озере я не собирался, хотя воняло от него преизрядно. Но я за свою жизнь много всякого нанюхался, так что можно и потерпеть ради собственной безопасности. Постирать мутанта я всегда успею, а вот свалить подальше от его шустрых родичей – задача наипервейшая. Не люблю я что людей, что мутантов, которые по щелчку пальцев вожака бросаются на любого, не пытаясь выяснить, виновен он в чем-то или нет. Конечно, вожак спиров свое получил, но выбрать нового дело недолгое. И хрен его знает, что этот новый решит. Например, сообразит, что я только что свистнул у них члена хвостатой группировки, и отрядит погоню. Поэтому я и гнал мотоцикл по раздолбанному шоссе, стремясь как можно быстрее увеличить расстояние между мной и городскими развалинами.

Однако километров через пять из сумки высунулась недовольная ушастая морда и пожаловалась:

– Трясет очень. Помедленнее нельзя?

– Меня, между прочим, до сих пор трясет от того, что спас кое-кого, и заодно его племя в придачу, а мне в затылок – железякой, – проворчал я. – Так что сиди и не скули.

– Так я ж знал, что ты отклонишься, – скульнул лемур. – Я специально пошипел тебе. Иначе б меня вождь убил за то, что я приказ не выполнил.

– Пошипел?

– Вот так.

Руль в моих руках заметно повело влево, да так, что я едва вывернул его, чтобы не улететь в кювет.

– Полегче, оператор, – рыкнул я, борясь с желанием дать мутанту подзатыльник. – Ты что, как заправский шам умеешь биообъектами управлять?

– Куда там, – пискнул Рудик – видать, голос сорвал, стараясь переорать рев мотора. – Шамы сильные, а я так, чуть-чуть…

– И все в твоем племени так умеют?

– Ну да, – мутант кивнул ушастой башкой. И добавил с гордостью: – Но я умею шипеть лучше всех остальных спиров.

– Понятно.

Теперь ясно, почему соплеменники с таким энтузиазмом подхватили идею сожрать Арудогри… короче, этого предателя-шептуна. Начитанных умников никто не любит, особенно – умников, умеющих что-то лучше других.

– Мне в туалет надо, – сообщил хвостатый ворм, поняв, что я притормаживать не собираюсь.

– Ты где-то здесь туалет видишь? – удивился я.

– Я тебе культурно объясняю! – взвился ушастый, которого, похоже, изрядно растрясло. – Сейчас вот навалю тебе в сумку, и наблюю сверху, будешь знать.

– Ладно, – сказал я. – Щас тебе всё будет.

И тормознул, да так, что мутант чуть из сумы не вылетел.

– Вылезай.

Рудик недоверчиво прижал уши.

– Что-то у меня плохое предчувствие, – сказал он. – Я сейчас вылезу, а ты уедешь.

– Тебе в туалет надо было, – напомнил я. – Давай, вперед.

– Я перехотел, – быстро сказал мутант, поглубже забиваясь в щель между кожаной стенкой сумки и канистрой. – Поехали.

– Да ну? – удивился я. – С каких это пор мной примат командует?

– Примат – существо неразумное, лишенное интеллекта, – оскорбился Рудик. – А мы, спиры, есть прямые предки человека, те самые обезьяны, что слезли с деревьев и взяли в руку палку. Только мозги у нас остались человеческими.

– Если ты не вылезешь, я сейчас тоже возьму в руки палку, и с удовольствием настучу ею по шибко мудрой голове своего далекого предка.

Похоже, Рудик реально решил навязаться мне в попутчики. Ага, только вонючего лемура под боком мне не хватало для полного счастья. Совесть свою я очистил, от соплеменников-каннибалов мутанта увез, так что самое время распрощаться.

– Ты не такой, – глухо прозвучало из сумки, откуда теперь торчали только кончики ушей. – Ты только хочешь казаться злым и жестоким, но на самом деле никогда не ударишь слабое и беззащитное существо. И не выкинешь его посреди дороги на съедение хищникам.

– Ну, ты и сволочь, Рудик, – пробормотал я, осознавая, что мутант только что грамотно надавил на жалость, и при этом реально добился того, чего хотел. Стайка небольших рукокрылов носилась в небе, охотясь на ворон, и если сейчас высадить хвостатого посреди дороги, его, пожалуй, действительно сожрут.

– Ладно, хрен с тобой, сиди, – сказал я. – Но при одном условии. Вон там впереди, судя по обильным камышам, озеро. Соответственно, мы доезжаем до него, ты лезешь в воду и моешься до тех пор, пока не перестанешь вонять.

– Ни за что, – донеслось из сумки. – Спиры моются только два раза в жизни – при рождении и после смерти.

– Тогда я вытряхиваю тебя из сумки прямо сейчас, и дальше еду один.

– О, вечное Серое Небо! – грустно застонал Рудик. – Так и быть, жестокий Камай-нанги, пусть свершится предначертанное.

– Ну да, трагедия всей жизни – помыться, – сказал я, трогаясь с места.

– Это очень плохой знак, омывать себя водой.

– Жить в дерьме и паутине, воняя как скунс, это еще более плохой знак, – наставительно произнес я.

Ответом мне было горестное молчание. Ну и хорошо. Ибо говорливый мутант начал уже реально доставать своей болтовней.

Доехав до озера, я вытащил из сумки безвольно обвисшее, покорное судьбе тело спира, сунул ему обмылок в лапы и отправил в воду. Признаться, ее вид меня не особо вдохновил – ярко-синяя ряска возле берега, камыши тоже с нездоровой просинью, недалеко от берега какая-то тварь двухметровой длины плавает. Похоже, сом-мутант, сдохший не своей смертью, дрейфует разорванным брюхом кверху, а вокруг него наблюдаются подозрительные круги на воде.

Пока Рудик мылся, он все время смотрел на меня взглядом, полным тоски, но я был непреклонен.