Двойник Декстера - Джеффри Линдсей

Поэтому я расслабился, хотя и не совсем. Нормальная жизнь... Она так приятна именно потому, что скучна и зачастую нелепа. Она постепенно убаюкивает, заставляя дремать на ходу. Она вынуждает сосредотачиваться на глу­пых, незначительных мелочах — например, закончилась зубная паста или порвался шнурок, — как на чем-то неве­роятно важном, а тем временем исполненные подлинно­го смысла вещи, на которые мы не обращаем внимания, вострят клыки и заходят со спины. Переживая краткие моменты истинного просветления, иногда выпадающие в жизни, мы понимаем, что поддались гипнозу бессмыслен­ных пустяков, и порой даже желаем чего-нибудь волную­щего и необыкновенного, дабы сосредоточиться и выбро­сить из головы дурацкие мелочи. Так как постоянно со­хранять бдительность невозможно даже для меня. Чем дольше беда не случается, тем менее вероятной кажется, и в конце концов я действительно начал мечтать, чтобы она поскорее пришла и ожидание закончилось.

Одна из немногих великих истин западной философ­ской мысли гласит: будь осторожен в своих желаниях, ведь они могут исполниться.

Так и произошло.

Глава 18

Был жаркий и душный день, примерно три часа попо­лудни, когда я вернулся в кабинет после обязательного присутствия на довольно скучном месте преступления. Некто застрелил соседскую собаку, а сосед — его самого. Типичные результаты злополучного бардака, который во­царился в наши дни из-за общего помешательства на крупнокалиберном оружии. Я пытался сохранять профес­сиональный интерес, отделяя собачью кровь от челове­ческой, но ее там было столько, что я сдался. Мы распо­лагали чистосердечным признанием и не сомневались, кто убийца, поэтому я не видел особого смысла сбиваться с ног по поводу случившегося. Впрочем, ни у кого из рабо­тавших на месте преступления не получалось как следует сосредоточиться. Все мы — и копы, и очкарики из отдела судебной экспертизы — много раз видели подобные вещи. После пережитого ужаса с молотком банальная дворовая стрельба казалась незначительной и даже скучноватой.

Я быстро закончил, приехал в свой кабинет и плюх­нулся в кресло, думая не о разъяренном владельце собаки, сидящем теперь в камере предварительного заключения, и даже не о бедном выпотрошенном питбуле, за смерть которого он отомстил. Как это ни глупо, я перестал думать и о Свидетеле, поскольку находился в безопасной норке, окруженный бесстрашными блюстителями закона и по­рядка. Нет, я размышлял над куда более важным вопросом: каким образом вынудить Риту на один вечер оторваться от работы и приготовить нам настоящий ужин? Проблема представлялась мне деликатной, она требовала редкого и непростого сочетания лести и твердости, смешанных с должным количеством сочувственного понимания, и я не сомневался, что великому Имитатору придется потру­диться.

Я попрактиковался, принимая нужное выражение ли­ца, которое правдоподобно передавало бы все вышеука­занное, пока не решил, что добился нужной пропорции, и тут, в приступе странного самосозерцания, вдруг вооб­разил, как это выглядит со стороны, и остановился. Вот он — я в тот самый момент, когда неумолимый невидимый враг осадил Замок Декстера. Но вместо того чтобы точить меч и возводить укрепления, я строю рожи в надежде убе­дить Риту приготовить мне вкусную, но, вполне возможно, последнюю трапезу. Я невольно задумался: неужели это так важно? Неужели ужин—лучший способ подготовить­ся к тому, что, несомненно, грядет? Должен признать, ответ оказался недвусмысленно отрицательным.

Но каков же наилучший способ? Вспомнив все, что знал — а это примерно равнялось нулю, — я понял: сом­нения вновь отвратили меня от правильного пути. Почему я предпочел пассивное ожидание, а не возобновил пре­вентивные действия? Встать с подветренной стороны, раздобыть новую информацию о Свидетеле, найти его берлогу и дать волю Темной Стороне... Если взвесить все спокойно, рационально и объективно — он мне не про­тивник. Я всю свою сознательную жизнь провел на охот­ничьей тропе, а он — просто-напросто жалкий плагиатор, овца в волчьей шкуре, бедный неумеха, пытающийся стать подобием Настоящего Декстера. Я охотно взялся бы от­крыть ему ослепительную истину, однако для этого нам всего лишь и нужно оказаться в одном месте.

Но как? Теперь мне неизвестно, какая у Свидетеля машина и продолжает ли он жить в том же районе, в Юж­ном Майами, неподалеку от моего дома. Скорее всего он куда-то перебрался, вопрос — куда? Я знал его слишком плохо, чтобы догадаться, где он скрывается, в том-то и заключалась проблема. Первое правило удачливого охот­ника — уяснить ход мыслей добычи, а я не понимал Сви­детеля. Необходимо разгадать логику его поступков, его реакции, даже если речь шла исключительно о прошлом, а не об адресе или номере паспорта. Единственным окном в его мир, о котором я мало что знал, оставался Блог Тени. Я уже перечитал скучное себялюбивое нытье десять раз и не обнаружил ничего стоящего. Но я снова просмотрел записи и попытался выстроить психологический портрет человека, стоявшего за глупой болтовней в Интернете.

Разумеется, основным компонентом являлся гнев. Сейчас Свидетель злился на меня, но вокруг хватало и других объектов. Все началось с несправедливостей бейс­бола: ему не позволили пробиться в высшую лигу, хотя он делал все, что требовалось, и всегда играл по правилам. Свидетель бесконечно жаловался на сволочей, которые не разбирают средств, обманывают, совершают преступления и уходят от кары. И особенно на тех придурков, которые развлекаются, подламывая чужие сайты. Он ругал свою бывшую жену и местных водителей, с кем ему доводилось иметь дело.

Гнев, несомненно, проистекал из устойчивого, непо­мерно развитого представления о нравственности, оно долго бурлило под поверхностью и ждало повода вырвать­ся и обрести форму. Свидетель злился на всех, кто не сле­довал правилам, как только нарушители попадали в поле его зрения, и с тоской вспоминал о «святом отце» и его наставлениях. Чудесные новости, настоящая подсказка: нужно искать свирепого католика, иными словами, круг поисков сузился до семидесяти пяти процентов населения Майами. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться, но ничего не получалось. Я мог думать только о собственном страстном желании привязать Свидетеля к столу и поучить Подлинному Раскаянию, которое постигает грешника в Темной Исповедальне, в Храме Господа Нашего Декстерова Ножа. Я буквально видел, как он корчится и беспо­мощно дергает скотч, удерживающий его. Я еще не успел всерьез насладиться этим зрелищем, когда в комнату в крайнем смятении вошел Вине Мацуока.

—  Блин, — произнес он. — Господи Иисусе, твою мать...

— Вине, — раздраженно заметил я, поскольку он ото­гнал первую приятную мысль, посетившую меня за по­следние несколько дней, — в традиционной западной куль­туре не принято сочетать имя Божие со сквернословием.

Он резко остановился, моргнул, а потом с раздражаю­щей убежденностью произнес:

—Твою мать...

— Ну ладно, ладно, твою мать, — согласился я. — Что дальше?

— Камилла, — сказал он. — Камилла Фигт.

— Я знаю, кто такая Камилла, — буркнул я, все еще раздосадованный, а потом услышал отдаленный шелест темных крыльев и осознал, что невольно выпрямляюсь в кресле и чувствую, как пробуждается Пассажир. А дальше по моему позвоночнику скользнул легкий холодок инте­реса.

—Ее убили, — выговорил Вине и сглотнул. — Камил­лу убили. Господи... и опять то же самое... молоток.

Я невольно мотнул головой.

—  Э... разве мы не решили, что Дебора поймала наше­го приятеля с молотком?

— Мы ошиблись, — сказал Вине. — Твоя сестра ред­костно облажалась и сцапала не того, поскольку опять случилось то же самое, и больше Дебору к этому делу не подпустят. — Он покачал головой. — Она феерически об­лажалась, так как с Камиллой сделали то же самое, блин, что и с Понтером и Клейном.

Он еще раз сглотнул и посмотрел на меня серьезно и испуганно, как никогда.

— Ее забили молотком насмерть, Декстер. Как и тех ребят.

Во рту у меня пересохло, по шее и вниз по хребту про­бежал легкий электрический разряд. Несомненно, я вы­ставляю себя не с лучшей стороны, но я думал не о Дебо­ре и не о том, как ей Пе повезло. Я сидел, едва дыша, и чувствовал, как порывы почти неуловимого горячего вет­ра касаются моего лица и разносят шелестящие сухие листья по сточным канавам Замка Декстера. Темный Пас­сажир насторожился, он тревожно шипел, и я почти не слышал голоса Винса, который бессвязно, запинаясь, ле­петал, как это ужасно и как всем скверно.