Время скорпионов - D.O.A.

— Я пришел вернуть вам, — Жан-Лу порылся в портфеле, — вот это.

Он сунул в руки Амель бумажник. Ее бумажник.

— Он валялся на полу. Я не сразу его увидел, но потом поднял и решил забрать. Официант не вызвал у меня особого доверия. Извините, что не сразу позвонил вам, у меня было много работы и…

Амель сухо поблагодарила и сунула бумажник в сумку. Она чувствовала облегчение и одновременно раздражение, что он не позвонил раньше. Она уже успела опротестовать все документы.

— Я бы охотно пригласила вас чего-нибудь выпить, но должен вернуться муж, и…

Она не испытывала ни малейшего желания рассказывать эту историю Сильвену. Ни к чему, еще станет ревновать.

Словно угадав ее мысль, Сервье взглянул на часы:

— Мне пора. До свидания.

Прежде чем выйти из-под козырька, он взглянул на небо и, втянув голову в плечи, сделал несколько шагов.

— Эй, месье! — Голос Амель заставил его вернуться. — У вас есть телефон или электронная почта? Тогда как-нибудь на днях я угостила бы вас кофе, если вы будете свободны.

Сервье снова улыбнулся и протянул ей элегантную визитную карточку цвета слоновой кости.

На ней Амель обнаружила служебные координаты на английском языке, должность — «консультант» — и название компании, на которую он работает: «NextStep».

— Я вам… позвоню.

— Буду рад.

Жан-Лу снова вышел под дождь, побежал, прикрыв голову кожаным портфелем, и вскоре исчез за углом. Можно было подумать, он спасается бегством.

09.10.2001

Назавтра по-прежнему никаких вестей от Ружара. Амель впала в отчаяние. Звонок в Исси-ле-Мулино убил все ее надежды найти хоть небольшую подработку в женском журнале. Предложения работы выглядели непривлекательными, особенно должность пресс-секретаря. Реальность, которую она отказывалась принимать. Ей хотелось действовать по другую сторону баррикад, на поле боя.

Трудиться над историей Общества оперативной обработки, управления и надзора.

Все утро Амель читала книгу Гавальды и почти закончила его. Да и пора было, чтение оказалось трудным испытанием. Она сама не понимала почему, ведь книга ей понравилась. Оставалось всего несколько страниц, она прочтет их позже, а сейчас ей хотелось выйти подышать. Амель поискала глазами визитную карточку Сервье, которой была заложена книга, и нашла ее перед клавиатурой компьютера на рабочем столе в гостиной. Ее глаза задержались на блестящем бристольском картоне. Его e-mail адрес.

Вторник [email protected]:03

От: [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: извинения

Здравствуйте,

я хотела извиниться перед вами за свое резкое поведение вчера вечером. Мне следовало бы пригласить вас выпить, но я побоялась, что это будет неверно истолковано. Еще раз спасибо, что принесли бумажник. Могу ли я надеяться искупить вину, пригласив вас на этот пресловутый кофе?

Амель Рувьер-Балимер

Понсо встретился с журналистом по имени Ружар в баре на улице Боэти, куда он имел привычку заглядывать, когда хотел передохнуть не слишком далеко от министерства. Но и не слишком близко. Он согласился на разговор только потому, что об этом его настойчиво просил Акрут из полицейского профсоюза. Понсо не любил писак, так что с легкостью соблюдал требование своего руководства молчать.

В начале разговора полицейский крайне расплывчато отвечал Ружару и засыпал его соблазнительными, но малозначимыми деталями.

— А как обстоят дела с сотрудничеством между различными антитеррористическими службами?

— Хорошо. Полное взаимопонимание. В конечном счете, у нас ведь общие цели.

— Странно.

— Почему?

— Я слышал, что во Дворце[119] как раз по этому поводу даже закатили скандал.

Понсо пожал плечами:

— Я не в курсе. Подобные вещи меня не касаются.

— Только между нами, что вы думаете об Аль-Каиде? У меня создалось впечатление, что это, как теперь часто бывает, приведет к новой неразберихе, которую нам станут подавать под разными соусами.

— Это у вас мания журналиста, да? Или американца, как вам больше нравится. До крайности все упростить или дать врагу имя и тем сделать его менее страшным.

— Вы не верите во влияние ваххабизма на международный терроризм?

— Я этого не сказал. Но моей проблемой по-прежнему остаются алжирцы. Некоторое время назад они назывались Вооруженной исламистской группой. Теперь, как раз из-за ваххабизма, они понемногу скатываются к салафизму. Так что сегодня они в основном объединяются под знаменем Салафистской группы проповеди и джихада,[120] но в основе своей это все те же чокнутые. — Понсо знаком попросил бармена принести счет. — А я еще не говорю о марокканцах или тунисцах. И многих других.

— Сильно ли мы рискуем? Если сравнить с ботулизмом, что серьезнее?

— Мы воюем. И чем скорее мы это осознаем, тем лучше.

Ружар заговорщицки склонился к нему:

— Сменим тему? Вас не удивило, как закончился субботний матч?

— Нет.

— Значит, вы этого ждали?

— Нет.

— Тогда что же?

— Да мне плевать.

— И все-таки…

Понсо снисходительно посмотрел на журналиста:

— Вы что, думаете, у нас нет дел поважнее, чем эта ерунда? Хотите, я скажу вам, что думаю о здешних мусульманах? Двадцать из ста неисправимы: это радикалы до мозга костей, проповедующие воинствующий жесткий ислам. Еще двадцать полностью интегрировались и никогда не доставят нам неприятностей. Шестьдесят оставшихся пойдут за основным потоком. Итого выходит восемьдесят процентов, мягко говоря, потенциальных неприятелей. Так что заканчивающиеся бардаком идиотские футбольные матчи порядком мне осточертели. — Полицейский выложил на барную стойку несколько монет. — Все, поговорили. У меня работа.

— Шарль Стейнер.

Понсо замер и уставился на Ружара.

— Вы ведь с ним знакомы?

— Почему этот господин вас интересует?

— Один достоверный источник привлек к нему мое внимание. Что он за человек?

— Хороший человек. Впрочем, я встречался с ним всего однажды, так что не ждите больших разоблачений.

— По работе?

Полицейский кивнул:

— Он тогда работал в мили, а я — в Управлении территориального надзора, еще до госбезопасности. Но прошло уже лет пятнадцать, не меньше. — Он смерил своего собеседника внимательным взглядом. — Что вы про него слышали? Он теперь частное лицо, и деятельность, которой он занимается, теоретически не может вас интересовать.

— Мне все именно так и говорят. Значит, вы работали со Стейнером. Над чем?

— Над креветками с соусом мореск. Я должен идти, до свидания.

Вернувшись из кино, Амель сразу включила компьютер. Ее ждало письмо от Сервье. Он принимает ее приглашение на кофе, но не раньше конца недели, самое раннее в четверг, потому что до этого будет в командировке в Лондоне.

Она тут же ответила ему и предложила встретиться в четверг вечером: более интересных планов на это время у нее нет. Она рискнула даже задать вопрос о его работе. То он в Париже, то в Лондоне, то снова в Париже, возможно, где-то еще, просто удивительно. Чем же он занимается? Где на самом деле живет?

Когда она отправляла почту, зазвонил ее мобильный. Ружар.

— Наконец-то!

— Ты беспокоилась? Соскучилась по мне?

Амель заговорила спокойным, ровным тоном:

— Вовсе нет.

— Лгунья. Надо было уточнить некоторые детали. Так вот, дело сдвинулось с мертвой точки. Я кое-что разузнал о Стейнере.

— А именно?

— Думаю, что раньше, в другой жизни, он был шпиком.

— Кем?

— Тайным агентом, шпионом. Офицером службы внешней разведки. Один сотрудник из общей разведки как раз сегодня проговорился.

— Ну и?..

— Ну и это открывает нам многие пути. Надо бы встретиться с одним моим приятелем. Думаю, он тебе очень понравится. Почисти свой ежедневник, скоро тебе придется поработать.

— Это супер, но…

В голосе Амель Ружар уловил сомнение:

— Не беспокойся, у меня для тебя есть и другие хорошие новости.

Рассказав ассистентке о Клейне, об их уговоре, детали которого слегка приукрасил, журналист упомянул о вознаграждении, статьях в соавторстве и успокоил ее. С легкостью: уже не раз за свою жизнь ему случалось успокаивать женщин.

11.10.2001

Карим дошел до середины бульвара Ла-Виллет и остановился возле одной из мощных опор, поддерживающих надземное метро. В сотне метров от него Джафар только что углубился в жилой массив Лепаж. Дальше преследовать ни к чему, цель его известна: квартира Нуари Мессауди.

Каждый вечер после молитвы обращенный менял головной убор и превращался в того, кем был до встречи с Богом: в дилера. В то время его звали всего лишь Лоран Сесийон. Он был тщедушным подростком невысокого роста, с курчавыми рыжими волосами. Теперь череп его гладко выбрит, а тело стало более мускулистым. Его суровые глаза видали виды, он прошел через испытания, встречался со смертью. Он стал Джафаром, воином.