Аристократка - Вирджиния Спайс

Вместо ответа он нежно привлек ее к себе и поцеловал в висок. Забыл? Он мог бы рассказать ей о том, как она снилась ему по ночам и как он потом весь день не мог найти места от безысходной тоски. Как радовался тому, что находится на войне, где некогда предаваться посторонним размышлениям и грустить о несбыточном. Но Арман знал, что не сделает этого. Два дня назад, когда они ехали в Варшаву, Элиза поведала ему о себе много такого, чего никогда не рассказала бы в более спокойном состоянии. В том числе и о своих бесчисленных поклонниках, пытавшихся всеми правдами и неправдами отбить ее у Сазерленда. Чего будет стоить для нее его признание в любви? За эти два года она слышала их так часто, что перестала ценить. Еще одно не вызовет даже удивления. Оно будет воспринято как должное и всего лишь укрепит уверенность избалованной аристократки в своей неотразимости.

– Спи, любовь моя, – проговорил он, заботливо укутывая ее одеялом. – Иначе завтра у тебя не будет сил отправиться на новую прогулку.

Свернувшись калачиком рядом с Арманом, Элиза мгновенно уснула. Но сам Лаваль не смог заснуть так легко. Он еще долго вспоминал те часы, что они провели вместе, и пытался осмыслить все, что произошло за эти три дня.

Вспомнив несколько фраз, случайно оброненных Элизой, Арман невесело вздохнул. Конечно, она вовсе не желала его обидеть, выражая сожаление о его низком происхождении или сравнивая его со своим великосветским любовником. И все же, эти слова причинили ему огромную боль. Как ему хотелось верить, что он станет единственным властителем ее дум! Но Арман честно признавался себе, что надежды на это было не так уж и много. Они лежали рядом, он касался ее, мог в любой момент разбудить, чтобы снова заняться любовью. И в то же время между ними стояло столько невидимых преград! Прежде всего, сословные предрассудки, которые Элизе внушали с самого рождения, неприязнь к новым французским порядкам и его обожаемому кумиру – императору. И еще время, которое они провели в разных мирах.

Время. Оно было так необходимо ему сейчас, чтобы доказать Элизе, что они нужны друг другу и что возвращение в родную страну вовсе не грозит ей неисчислимыми бедами. Но его так катастрофически не хватало.

И еще между ними стояло его собственное двусмысленное положение. Но об этом Арман боялся даже думать.

ГЛАВА 13

– Ну-ка, ну-ка, дай я на тебя получше посмотрю!

Отступив на пару шагов, Арман притворно нахмурился и внимательно оглядел Элизу – от изящной прически в греческом стиле до бежево-золотистых туфелек. Вспыхнув от этого откровенно раздевающего взгляда, Элиза довольно улыбнулась. К этому балу во дворце знатной графини Броницкой она подготовилась основательно, как никогда. Ведь там должны были присутствовать все товарищи Лаваля, и требовалось произвести на них самое благоприятное впечатление.

Помня, как Сазерленд однажды накричал на нее из-за какого-то незначительного пятна на платье, Элиза лично проследила за тем, чтобы горничная тщательно отгладила лимонно-желтый шелковый наряд с верхней юбкой из воздушного тюля, расшитого золотыми узорами. Под стать богатому одеянию были и украшения – серьги, изящное колье и небольшая диадема из золотистых топазов и крохотных бриллиантов, венчающая прическу девушки подобно короне. Обнаженные руки Элизы были затянуты в высокие перчатки такого же бежево-золотистого цвета, как и туфельки.

– Хм. Должно быть, ты вознамерилась сегодня заткнуть за пояс всех женщин на балу, – с улыбкой промолвил Арман, покачивая головой. – Не для меня же ты так старалась. Поздравляю, любовь моя! Ты выглядишь просто ослепительно.

Подойдя к Элизе, Арман осторожно заключил ее в объятия и запечатлел на ее щеке нежный поцелуй. Высокое настенное зеркало отразило прелестную женщину в золотисто-желтом одеянии, напоминающую прелестный цветок нарцисса, и статного офицера в темно-синем мундире с красной отделкой и золотым шитьем.

– Тебе не кажется, что мы составляем прекрасную пару? – заметила Элиза, бросив на Лаваля кокетливый взгляд. – Пожалуй, даже слишком эффектную. Боюсь, что нам придется танцевать исключительно друг с другом. Кто из кавалеров решится пригласить меня, когда я появлюсь на балу в сопровождении такого красивого мужчины, да еще и полковника, героя наполеоновских войн? Ведь тебя здесь считают героем, да, Арман?

Последние слова Элиза произнесла насмешливым, пренебрежительным тоном, и это чувствительно кольнуло Лаваля. Увы, у его розы оказались еще более жестокие шипы, чем он ожидал. Казалось, Элиза не могла удержаться, чтобы хоть как-то не уязвить его ненароком. Но он прощал ее вновь и вновь, напоминая себе, что обязан ей своей свободой.

– А тебя это очень огорчит, да? – язвительно протянул Арман, скрыв обиду под напускной веселостью. – Предупреждаю заранее: мой грозный взгляд испепелит любого, кто посмеет взглянуть на тебя без должного почтения.

– Тогда я должна порадоваться, что ты вынужден оставить свою шпагу дома!

– Досадное обстоятельство. Не понимаю, почему на званые вечера принято являться без оружия? Иногда оно совсем не бывает лишним.

– Ха! Вот как раз поэтому оно и запрещено на балах.

Арман рассмеялся, и в следующий момент его руки скользнули за вырез лимонно-желтого платья Элизы. Испуганно вскрикнув, молодая женщина поспешно высвободилась и бросила на Лаваля предостерегающий взгляд.

– Не забывай, что мы собрались на бал, а не на уединенную прогулку, – строго предупредила она. – Хороша я буду, если заявлюсь туда в измятом наряде!

– Капризная недотрога! – фыркнул он. – Думаешь, если надела корону, то уже и можно воображать себя неприступной королевой? Хотя, признаю, что эта диадема смотрится на тебе потрясающе, – закончил он неожиданно мягким голосом.

Вспомнив, что эта диадема и весь гарнитур из топазов и бриллиантов были подарком Сазерленда к ее двадцатилетию, Элиза почувствовала неловкость. Отвернувшись от Армана, чтобы скрыть минутное замешательство, девушка с сосредоточенным видом принялась поправлять платье и прическу. Внезапно ее пронзила неприятная мысль, от которой ее щеки тут же вспыхнули легким румянцем. Они уже две недели были вместе с Лавалем, а он еще не подарил ей ни одного стоящего подарка. Конечно, он каждый день осыпал ее всевозможными знаками внимания, дарил цветы, организовывал всевозможные развлечения, но должно быть, ему и в голову не приходило, что ей может понадобиться новый наряд или что у нее нет подходящего украшения для выхода в свет. И, вообще, достаточно ли у него денег, чтобы обеспечить ей ту приятную, беззаботную жизнь, к которой ее приучил Гордон? А что он думает о будущем? Элиза понимала, что должна сама подумать об их дальнейших отношениях, но чувствовала себя не способной принять какое-то ответственное решение. За последние два года она привыкла к тому, что за нее все решает Сазерленд, и, пожалуй, просто отвыкла думать. И это уже начинало ее саму тревожить. Нельзя же быть такой несамостоятельной!