Аристократка - Вирджиния Спайс

Обессиленная, Элиза лежала на груди Армана, мысленно переживая все, что сейчас произошло. Она чувствовала себя опустошенной накалом собственных чувств. Боже! Она даже не подозревала, что близость с мужчиной может дарить столь прекрасные ощущения! Так хорошо ей не было даже с Гордоном. Конечно, ее герцог был искусным любовником и знал, как доставить женщине наслаждение, но с Арманом все получилось как-то не так. Острее, ощутимее, более непосредственно и захватывающе. Но почему, в чем секрет очарования этого мужчины? Отчего ее так неудержимо, так мучительно влечет к нему? Ответа на эти вопросы Элиза пока найти не могла.

Вынырнув из пелены блаженного тумана, Элиза приподнялась и нерешительно посмотрела на Армана. Он лежал рядом, небрежно поигрывая длинными прядями ее волос. Встретив ее взгляд, Арман чуть прищурился, и в его небесных глазах появился легкий вызов.

– Ну что? Надеюсь, ты не раскаиваешься в том, что все случилось столь поспешно? – спросил он, и его лицо чуть заметно напряглось.

Элиза глубоко вздохнула, не сразу подыскав для ответа нужные слова. Раскаивалась ли она? Святая Дева, конечно же, нет! Но в то же время чувство самосохранения подсказывало ей, что она должна быть осторожной и не давать больше воли своим чувствам. Все, что с ней сейчас происходит, – всего лишь обычное приключение, не более того. Во всяком случае, эта история не должна перерасти во что-то большее, и она, Элиза, позаботится об этом.

Постаравшись успокоиться, Элиза безмятежно улыбнулась и благодарно, но едва ощутимо коснулась губами щеки Армана.

– Нет, – сказала она, принимаясь расправлять свою измятую одежду, – я ни в чем не раскаиваюсь, Арман. Глупо сожалеть о том, что уже произошло. К тому же мне было очень хорошо с тобой.

– Приятно это слышать, – с легкой иронией отозвался он.

Одевшись сам, Арман помог Элизе облачиться в амазонку и с сожалением посмотрел на опустевшую корзинку.

– Зря мы съели все сразу, – заметил он с отрывистым смешком. – Сейчас нам совсем не помешало бы подкрепиться, да?

– Но у нас еще осталось вино!

– Неужели? Но это же просто замечательно!

Наполнив небольшие фарфоровые бокальчики, Лаваль протянул один из них Элизе, а другой осушил сам. Потом, глубоко вздохнув, посмотрел на Элизу, и игривое выражение вдруг слетело с его лица.

– Наверное, сейчас самое время сказать, что я очарован тобой, моя принцесса, – тихо проговорил он, несмело коснувшись ее руки.

Его непривычная робость показалась Элизе несколько забавной, учитывая, насколько он был совсем недавно напористым, и она с трудом сдержала улыбку. Но небесные глаза Армана смотрели так серьезно, что ей вдруг совсем не захотелось смеяться. Одарив Лаваля ласковой улыбкой, Элиза нежно прильнула к нему и так же тихо сказала:

– Я безумно рада, что мы встретились вновь, Арман.

Из его груди вырвался нервный смешок, и он шутливо потрепал возлюбленную по волосам.

– Не совсем то, что я надеялся услышать. Но это не важно. Главное – ты рядом. И впереди нас ждет много-много чудесных минут.

На ночь они не вернулись в город. Арман привез Элизу в небольшую деревенскую гостиницу, где им сдали уютную комнатку в мансарде, под самой крышей. За этот день они так вымотались, что уже не могли ничем заниматься, кроме как только лежать рядом и смотреть друг на друга. Приподнявшись на локте, Элиза с восхищением рассматривала многочисленные шрамы Лаваля, полученные в разных сражениях. Их было очень много, и все они были разными. Короткие и длинные, застарелые, побелевшие от времени, и относительно свежие, еще не поджившие розовые полоски…

– Боже мой, сколько же их у тебя, – изумленно протянула она, покачивая головой. – Просто не представляю, как ты вообще остался жив после такого числа сабельных ударов! Наверное, тебе часто приходилось испытывать боль, да?

– Кто боится боли, тому нечего делать на войне, – с усмешкой ответил Арман. – Но должен заметить, что мне обычно везло. Большинство ранений были легкими и лишь подпортили мне шкуру. Надеюсь, тебе не очень неприятно видеть эти отметины?

Он пристально посмотрел ей в глаза, словно не доверяя словам.

– Вовсе нет, с чего ты взял? – возразила Элиза с легким смущением. – Просто это так непривычно. Раньше мне не приходилось видеть…

Она растерянно замолчала, сообразив, что говорить такие вещи не совсем прилично.

– А многих мужчин ты знала за свои двадцать лет, дорогая? – внезапно спросил Арман.

– Всего двух, кроме тебя, – бывшего мужа и Сазерленда.

Лаваль усмехнулся, качнув головой:

– Плохо.

– Почему?!

– Потому что это значит, что ты все время будешь сравнивать меня со своим, гм, покровителем, как ты его называешь.

– Но ты ничуть не уступаешь ему! Ах, Арман, как ты можешь говорить такие непристойности? – возмутилась Элиза. – Право, ты совсем не утонченный человек!

– Но откуда же мне быть таким? Я провел свою молодость в походах, а не в светских гостиных.

– Жаль, что ты родился не в знатной семье.

Приподнявшись, он окинул ее долгим, изучающим взглядом:

– Элиза, я родился в достойной, уважаемой семье. И никогда не сожалел о том, что мой отец был торговцем. Неужели для тебя имеет такое огромное значение происхождение?

– Конечно! То есть, я хотела сказать, не очень. Кстати, Арман! – резко сменила тему Элиза, заметив, что разговор приобретает опасное направление. – Я сохранила ту записку, которую ты передал мне после возвращения в Париж. Ну, помнишь, за которой Гордон отправлял своего шпиона.

– Да? – Взгляд Армана сразу потеплел. – Признаться, я был поражен, когда ко мне явился незнакомый человек и попросил черкнуть пару слов для графини Шепард. Как тебе пришло такое в голову? Ты не доверяла Сазерленду?

– Нет, просто хотела убедиться, что он сдержал свое слово. Так, на всякий случай. Но, если честно, эта идея принадлежала герцогу. Он видел, что я никак не могу успокоиться, и решил предоставить доказательства.

– А ты не могла успокоиться? – чуть дрогнувшим голосом произнес Лаваль. – Так сильно тревожилась за меня?

Элиза посмотрела на него с легкой обидой.

– А ты сам так не думал? Наверное, ты-то забыл обо мне сразу, как только вырвался за пределы Англии!

Вместо ответа он нежно привлек ее к себе и поцеловал в висок. Забыл? Он мог бы рассказать ей о том, как она снилась ему по ночам и как он потом весь день не мог найти места от безысходной тоски. Как радовался тому, что находится на войне, где некогда предаваться посторонним размышлениям и грустить о несбыточном. Но Арман знал, что не сделает этого. Два дня назад, когда они ехали в Варшаву, Элиза поведала ему о себе много такого, чего никогда не рассказала бы в более спокойном состоянии. В том числе и о своих бесчисленных поклонниках, пытавшихся всеми правдами и неправдами отбить ее у Сазерленда. Чего будет стоить для нее его признание в любви? За эти два года она слышала их так часто, что перестала ценить. Еще одно не вызовет даже удивления. Оно будет воспринято как должное и всего лишь укрепит уверенность избалованной аристократки в своей неотразимости.