Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Прессовый цех номер четыре работал в две смены. На ночь, то есть в двенадцать часов ночи, он запирался и никакой охраны в нём не было. После пересменки Семёну предстояло выйти на работу с утра.
Грелкин изучил работу ПЦ-4 до мелочей. Он знал его спицифику, знал, что Семён будет работать с утра на другом прессе. Всё уже было готово к операции, но надо было сделать последние приготовления. Для этого надо было проникнуть в цех накануне ночью. Попасть на завод было не сложно. Со стороны Енисея можно было штурмовать забор завода в любой точке – никакой охраны вообще не было. Вдоль забора были склады металлозаготовок и нового, нераспечатанного ещё оборудования.
В начале первого ночи Грелкин подошёл к цеху со стороны административной пристройки. Оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, он извлёк из укромного места стремянку и приставил её к открытому на втором этаже окну. Это было окно туалета. Под мышкой у Грелкина был небольшой свёрток. Легко забравшись на второй этаж, он проник через окно в туалет. Затем привязал к лестнице заранее приготовленную верёвку и, потихоньку её стравливая, опустил стремянку на газон. Конец верёвки привязал к водосточной трубе на углу (благо окно было крайним) и аккуратно закрыл окно изнутри.
Не включая света в цеху, он нашёл нужный пресс и принялся за дело. Надо было открутить все четыре крепёжных болта, которые соединяли матрицу со столом станины станка. Затем у двух болтов спилить шляпки и третий болт на две трети перепилить. Болты были миллиметров двадцать в диаметре, а может быть и больше. Пилить пришлось долго. Затем Грелкин всё привёл в надлежащий вид. Но на самом деле матрица крепилась теперь только одним целым болтом и одним подпиленным, расположенными друг к другу по диагонали матрицы. Два других болта были без гаек и создавали только вид крепежа. Крепление пуансона слегка было ослаблено и с одного бока между верхним столом и пуассоном была вставлена незаметная металлическая прокладка, благодаря чему пуансон несколько перекосило. По рассчётам (конечно же на логарифмической линейке) Грелкина после пяти минут работы на этом прессе подпиленный болт должно было срезать многотонным усилием пресса. И срезанная гайка с куском болта должна была отлететь в направлении того, кто работал на прессе. На всю эту работу ушла практически вся ночь. Но не всё учёл Грелкин в работе цеха.
Направляясь по коридору второго этажа в сторону туалета, Грелкин вдруг услышал непонятный шум. Потом кто-то стукнул чем-то об пол и послышались шаркающие шаги. Грелкин юркнул в открытую дверь кабинета и стал прислушиваться. Шаги направлялись в его сторону. Он быстро огляделся. Слева был встроенный шкаф для верхней одежды. Грелкин тихонько в него втиснулся и, цепляясь за внутренние рамки двери, тихонько притворил створки. В комнату, громыхая ведром и, что-то бурча себе под нос, вошла уборщица. У Грелкина оборвалось сердце, а вдруг в шкаф полезет… Придётся пугнуть. Уборщица протёрла полы, чем-то ещё прошелестела, наверное пыль где-то смахнула и удалилась. При этом она звякнула связкой ключей и заперла дверь на два оборота. «Вот невезуха, а так всё хорошо начиналось». Стажёр подождал ещё немного, потом выбрался из шкафа и подёргал дверь. Дверь не поддалась. Можно было подналечь, но ломать дверь и создавать шум не хотелось. «Эх, – подумал он, – придётся за шефом сгонять». – Грелкин помнил, что после провала операции на фонтане, создавать и пользоваться коридорами было категорически запрещено. До начала смены оставалось ещё больше часа. Грелкин снова закрылся в шкафу, уселся там поудобней, рядом положил свой свёрток и вывалился из физического тела.
Леониду Григорьевичу до пенсии оставалось всего ничего и хотелось уйти на пенсию спокойно. Цех его работал неплохо и он молил бога, чтобы не случилось что-то непредвиденное. Он приходил обычно за полчаса до утренней планёрки. Ночной смены не было и на душе всё было спокойно. Подходя к цеху он уже издали заметил, что окно в туалете закрыто. «Хоть кол на голове теши, – про себя ругнулся он, – говорил же не закрывать на ночь, опять всё провоняет».
В цехе царила тишина и полумрак. Леонид Григорьевич прошёл по главному пролёту, ревностно бросая взгляд на рабочие места и оценивая чистоту у станков, потом заглянул в раздевалку, а потом уже поднялся на второй этаж в свой кабинет. Распахнув окно, он скинул на ходу лёгкий плащ и открыл дверцу платяного шкафа. На полу шкафа сидел незнакомец в заломленной на затылок кепке и остекленевшими глазами таращился в пустоту. Крик ужаса застрял в голосовых связках начальника цеха, он дёрнулся, выронил плащ и пятясь, и теряя равновесие грохнулся на пятую точку. Сознание его покинуло. Навзничь упасть ему помешал рядом стоявший стол. Они так и сидели друг против друга, но один с открытыми глазами – тот, что в шкафу, а другой с закрытыми, облокотившись спиной на ножку стола, пока их не нашла бухгалтерша цеха Валентина Ивановна.
С криком: «что с вами, Леонид Григорьевич?» она бросилась в открытые двери кабинета, на ходу наклоняясь к сидевшему у стола начальнику. И тут возглас её мгновенно пререрос в крик, переходящий в пронзительный визг, когда её глаза встретьились с выпученными глазами того, кто сидел на полу открытого шкафа для одежды. Злые языки говорят, что от этого визга в цехе включился главный пресс и начал работать на холостом ходу.
Собравшиеся на планёрку мастера первой смены сумели привести в чувство своего начальника, а вот того, что сидел в шкафу, вывести из литоргического сна так и не удалось. Пришлось вызывать скорую помощь.
Когда-то давным давно Валерий
