Возвышение Королевы (ЛП) - Кент Рина

Его чисто мужское собственничество может быть пугающим на каком-то уровне, но по какой-то причине оно охлаждает огонь, пылающий в моей груди.

— Ты сделаешь это?

— Я бы сделал больше, чем это, Аврора. Ты думаешь, я шутил, когда сказал, что ты моя? — его пальцы обхватывают меня за шорты, вызывая прилив удовольствия. — Я собираюсь обрюхатить тебя, доказывая это.

Моя улыбка падает от его слов.

Теперь все это имеет смысл, тот факт, что он никогда не пользовался презервативами и что в какой-то момент он начал кончать внутрь меня и часто трахает меня своим семенем. Или тот факт, что он одобрительно кивнул, когда я сказала ему, что не использую никаких противозачаточных средств.

Тиран пытался оплодотворить меня все это время.

Это должно меня злить, но я не могу преодолеть горький привкус, задерживающийся в горле.

— Ты не можешь, — бормочу я.

— Что не могу?

— Ты не можешь сделать меня беременны. Я бесплодна, Джонатан. — мой голос захлебывается от его имени, и я сажусь, нуждаясь в расстоянии.

Он отпускает меня, и я благодарна ему за то, что он позволяет мне вдыхать что-то еще, кроме его лесного запаха. Может, он возненавидит меня теперь, когда я не могу подарить ему ребенка, которого он хочет. В начале, я клянусь, он был против, что имело смысл, учитывая, что у него есть Эйден и Леви, и в какой-то степени это меня устраивало.

Тот факт, что он передумал не хотеть детей, не дает мне покоя. Я ненавижу это чувство, тот факт, что я неполноценна во многих отношениях. Тот факт, что я ничего не могу сделать, чтобы исправить это.

— Как это случилось? — его голос все тот же, с той гранью контроля и твердости, и в каком-то смысле я благодарна ему за это.

— Я родилась такой. Я обнаружила это в подростковом возрасте, когда пошла к терапевту за противозачаточными средствами. Она провела несколько тестов и сказала, что я родилась с генетически поврежденными яичниками, поэтому никогда не смогу иметь собственных детей.

Молчание.

Между нами на секунду возникает напряжение, прежде чем я успеваю взглянуть на Джонатана. Он наблюдает за мной с той же интенсивностью, что и обычно.

Прежде чем он успевает что-то сказать, я произношу:

— Так что этого не будет — детей, я имею в виду. Если ты хочешь их, тогда тебе стоит поискать кого-нибудь другого...

Меня прерывают, когда он снова хватает меня за горло и целует с такой силой, что у меня перехватывает дыхание, мысли и слова. Я падаю на Джонатана, мои пальцы хватают его футболку, а глаза закрываются от необработанной силы и чувственности его поцелуя.

Он словно доносит до меня какую-то мысль своим ртом, и хотя я не могу точно определить ее, я чувствую ее. Я погружаюсь в него. Становлюсь единым целым с ним.

Его губы отрываются от моих, и мы оба задыхаемся, втягивая воздух друг друга.

— К черту это. Нахуй всех, кто не ты, дикарка.

Непреодолимое чувство взрывается в моей груди с такой силой, что это почти больно. Но в то же время, это облегчение, в котором я никогда не думала, что нуждаюсь.

— Но ты же сказал, что хочешь ребенка.

— Этим я только хотел приклеить тебя к себе. Теперь я просто найду другой способ.

— Правда?

— Я когда-нибудь лгал тебе?

— Нет, но...

— У меня уже есть Эйден, и я практически вырастил Леви, так что он, по сути, тоже мой сын. Поверь, иметь этих двух сопляков все равно, что иметь дюжину детей.

На моих губах появляется небольшая улыбка. Я могу это понять.

— Но если ты хочешь детей, я сделаю это. — его выражение лица становится решительным. — Мне все равно, какому врачу мне придется угрожать.

— Прекрати. — я улыбаюсь. — Я не хочу их.

— Почему?

— Потому что психопатия передается генетически, и я никогда не пойду на риск того, что ребенок унаследует качества отца.

— Ты не такая.

— То, что я избежала этой участи с трудом, не означает, что мои потомки не унаследуют  или следующее поколение, или следующее. Рождение без способности к деторождению это благословение в данном случае, а не проклятие.

— Это то, чем ты его делаешь, Аврора. — он гладит мои волосы. — Мир находится на кончике твоих пальцев.

— Это не так.

— Теперь да. Я поставлю мир на колени перед тобой. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

— Почему? —  шепчу я.

— Что почему?

— Почему ты сделаешь это для меня?

— Потому что мир должен преклонить колено перед моей королевой.

Моя королева.

Мой рот раскрывается, а глаза чуть не вылезают из орбит.

Святое дерьмо. Кажется, Джонатан только что назвал меня своей королевой. Я не ослышалась, верно? Это не садистская игра моего воображения.

Верно?

— Сейчас. — его пальцы пробираются под мои шорты, и мои ноги охотно раздвигаются. — Ты была хорошей девочкой?

— Ч-что?

— Ты носишь пробку?

Нет.

Дерьмо.

Я была так взволнована телефонным звонком с Лейлой, что спустилась вниз, не вставив эту дурацкую игрушку.

— Что ты будешь делать, если я скажу «нет»? — бормочу я.

— Если я тебя отшлепаю, тебе это понравится, так что я двинусь еще дальше. — его пальцы погружаются в мои складки, и я выгибаю спину, прижимаясь к нему.

— Двинешься дальше? — я стону.

Его губы находят мочку моего уха, и он шепчет:

— Оргазма не будет.

— Джонатан! — я протестую.

— Только хорошие девочки получают оргазм.

— Я больше не буду этого делать. — я обхватываю его лицо пальцами и касаюсь губами его подбородка, зная, как сильно ему нравится, когда я его целую. — Пожалуйста?

— Старайся усерднее.

Я покрываю поцелуями всю его щеку, губы, точеную челюсть и даже нос и веки. Это первый раз, когда я так откровенно говорю о поцелуе с ним, но Джонатан меня не останавливает. Во всяком случае, он немного ослабляет хватку, давая мне возможность поклоняться ему.

Насытиться им так, как никогда раньше. Пока я продолжаю свои манипуляции, он медленно касается меня пальцами, пока я не начинаю извиваться в его руках, умоляя о большем.

— Джонатан...

— Что?

— Больше...

— Больше чего?

Он переплетает свои пальцы внутри меня, и я выгибаю спину, прижимаясь к нему.

— Э-этого... этого... пожалуйста...

Он вытаскивает пальцы, и я стону ему в лицо, но мне не нужно долго ждать, когда он расстегивает ремень и скользит своим огромным, пульсирующим членом в меня. Мы стонем одновременно, когда он заполняет меня целиком. Его пальцы скользят по моей влажности к задней дырочке, используя их вместо пробки, когда он делает медленные и размеренные толчки. Его металлический взгляд не отрывается от моего, пока он трахает мою киску и задницу.

Но это не единственные вещи, которыми он владеет. Он претендует на мое тело, сердце и душу, и это полностью выходит из-под моего контроля. Я не могу остановить это, даже если бы захотела.

Джонатана может бояться весь мир, но когда я смотрю в его мрачные глаза, я нахожу безопасность, принадлежность — чувства, которые я никогда не думала, что найду снова. И поскольку это выходит из-под контроля, это пугает меня до чертиков. В то же время я не хочу убегать от этого.

— Д-Джонатан... — я стону, хватаясь за его шею, как за спасательный круг.

— Что, дикарка?

— Сильнее.

Он подчиняется, его рука сжимает мое горло, когда он подводит меня к краю. Однако он не останавливается. Не тогда, когда я выкрикиваю его имя.

Не тогда, когда я извиваюсь на его теле.

Не тогда, когда я умоляю — не знаю, нужно ли это для большего или для того, чтобы он остановился.

Он берет меня в бесчисленных позах, будто не может насытиться мной. Как будто мы потеряем связь в тот момент, когда он выйдет из меня, и я не удивлюсь, если это так и будет.

Когда он наконец входит в меня, я так восхитительно истощена и измучена.

Безвольно лёжа в его объятиях, удовлетворенный стон срывается с моих губ, и перед сном я бормочу: