Склеп Хаоса - Олаф Бьорн Локнит

– Пошли, глянем, – проворчал киммериец. Деррик без единого слова последовал за ним. Собака, не дожидаясь приказа, тяжелыми прыжками понеслась вперед и юркнула в щель между двумя соседними навесами. Оттуда немедленно раздался истошный вопль и чей-то призыв о помощи.

Конан и Деррик обогнули закрытую лавку, над которой болтался деревянный сапожок, и вышли к месту происшествия. Ссора к тому моменту уже напоминала залитый водой, но все еще не погасший костер. Участниками ее были три или четыре женщины, в которых безошибочно узнавались местные вилланки, и столько же мужчин, подозрительно напоминавших обычных вышибал. На земле валялось несколько перевернутых корзин, содержимое которых частично рассыпалось или было втоптано в пыль. Посредине, нагнув голову, стояла глухо рычавшая Чинкуэда. Судя по тому, что один из нападавших держался за руку и непрерывно охал, любимица Деррика уже успела пустить в ход зубы.

– Чинка, – окликнул собаку Деррик. Рычание прекратилось, короткий обрубок хвоста заметался из стороны в сторону.

– Погром или грабеж? – осведомился Конан, и тут же пожалел об этом. Заговорили все одновременно. Особенно старалась одна из женщин – толстушка средних лет, наверняка почтенная мать семейства и первая сплетница на всю деревню. Из ее горячей, но маловразумительной речи следовало, что им разрешили встать здесь, а потом заявились эти грабители, забывшие всякий стыд, и начали требовать с бедных женщин плату за право торговли! А они уже заплатили, как и положено – господам солдатам на входе. Они же не дурочки и понимают – городской казне с ярмарки тоже свое получить нужно. А эти головорезы слушать ничего не желали и грозили весь товар перепортить, если с ними не расплатятся. Чем же платить, спрашивается, если ярмарка еще не начиналась? А их сам господин Эван заверил, что, мол, торгуйте все дни спокойно… Что ж творится на белом свете, люди добрые?

– Подумаешь, Плоскомордый, – пренебрежительно заметил кто-то из вымогателей. – Тоже мне, отыскали покровителя, курицы щипаные… Слушай, тетка, или гони монету, или проваливай отсюда вместе со всем своим барахлом.

Голосистая торговка и ее приятельницы онемели. Деррик хмыкнул. Чинка покосилась на хозяина и оглушительно гавкнула. Конан с сожалением подумал, что сегодняшнее утро точно ознаменуется дракой. Он еще мог понять вора или мошенника, но вот таких вымогателей – никогда.

Крестьянка растерянно оглянулась в поисках поддержки, набрала побольше воздуху, чтобы заголосить… И тут в настороженной тишине прозвучал новый голос – глуховатый и насмешливый:

– Тетушка Агата, зачем же так надрываться?

Прислонившись к стене лавки, стоял Эван Плоскомордый и грыз большое желтое яблоко. Он был один или его охрана умела хорошо прятаться. Увлеченные спорщики не заметили его появления, и теперь женщины обрадованно загалдели, а вышибалы, переглянувшись, как бы невзначай выстроились полукругом. Конана и Деррика никто в расчет не принял, сочтя, что чужаки не станут вмешиваться в дело, которое их не касается.

Плоскомордый небрежно выбросил огрызок яблока через плечо и поинтересовался:

– И как это понимать?

– Ну-у… – не слишком вразумительно начал вожак маленькой шайки.

– А мне казалось, мы договорились, – тем же невозмутимым голосом продолжал Эван. – Вы больше мне на глаза не показываетесь, а я оставляю вас в покое. Нехорошо как-то получается: я-то уверен, что вы сидите тихо, а вы, оказывается, пакостите, обижаете моих друзей… Что будем делать, Ваго?

Ответа не последовало. Вряд ли вымогатели сожалели о сделанном. Скорее о том, что сегодня удача от них отвернулась и нужно как-то убраться подальше, желательно без особого урона для кошельков и здоровья.

– Эван, тебе помочь? – деловито поинтересовался Конан, прикинув возможное развитие событий. Четверо против одного (если Плоскомордый в самом деле шляется в одиночестве) – еще не безнадежно, но совсем невесело…

– Благодарю, капитан, это лишнее, – по-прежнему безмятежно отозвался Эван. – Сейчас эти господа расплатятся за причиненный ущерб, извинятся перед почтенными женщинами и тихо покинут ярмарку. Так, Ваго? Или я не прав?

– Пошел ты… – уныло отозвался Ваго, поняв, что налет не удался и придется отвечать. Воспрявшая духом тетушка Агата и ее товарки немедленно затарахтели, перечисляя свои убытки. Мелкое серебро и несколько золотых дублонов перешло из рук в руки, после чего Ваго и его компания поспешно удалились, сопровождаемые насмешками торговок и безуспешно пытаясь сохранить хоть какое-то достоинство. Эван пошептался о чем-то с заворковавшей тетушкой Агатой, заверяя ее в том, что подобного больше не повторится, и подошел к Конану.

– Так и живем, – хмыкнул Эван в ответ на молчаливый вопрос корсара, – эта шваль – люди покойного Зуги, все никак не угомонятся. Старикан считал, что Карташена его личная кормушка. Еще годик-другой таких порядков – и ярмарку пришлось бы закрывать. Кто захочет тащиться в такую даль, чтобы быть ограбленным?

– Какие, однако, мы стали мудрые и предусмотрительные, – неожиданно зло съязвил Деррик. Плоскомордый сделал вид, будто только что заметил спутника киммерийца. – Только не надейся, Карбальо этого не оценит…

– Тебя еще от собственного яда не тошнит? – любезно поинтересовался Эван. Деррик гордо промолчал. Плоскомордый вернулся к прерванному разговору: – А эти милейшие квочки, как ни странно прозвучит – мои землячки. Что до тетушки Агаты, то у нее половина Побережья в дальних родственниках.

– Мне говорили, ты карташенец, – припомнил Конан.

– Не совсем, – весело хмыкнул Эван. – Вверх по течению Флеммы через пять лиг будет деревня под названием Бальи, я оттуда.

– И в качестве фамильного герба тебе весьма подойдет золотой рыбий скелет на синем поле, усеянном кучками навоза, не находишь? – снова встрял Деррик. Плоскомордый остановился и очень внимательно посмотрел на доверенное лицо племянницы градоправителя.

– Помнится, я обещал кому-то укоротить язык и скормить его на обед? – осведомился у неба над головой Эван.

– Ты отвратительно готовишь, – скривился Деррик. – Кроме того, я не уверен, что тебе известен хоть один способ нормального приготовления пищи…

– Хватит! – не выдержал Конан. – Не знаю, чего вы там не поделили, но выясните это как-нибудь в другой раз!

– Прошу прощения, – церемонно сказал Деррик, слегка нагнув голову. Плоскомордый махнул рукой, что означало: «Горбатого могила исправит» и заявил:

– Не обращайте на него внимания, капитан, это самая большая карташенская злюка. Ладно, развлекайтесь, у меня еще дел полно.

Эван коротко кивнул на прощанье, сделал шаг в сторону и мгновенно растворился среди лавок, разгружаемых телег и суетящегося народа.