Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина - Рул Стеркс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доводы против теории Мэн-цзы, касающейся природы человека, приводит Сюнь-цзы, третий важный представитель конфуцианской мысли доимперского периода. Он родился в царстве Чжао, также отправился в царство Ци и некоторое время возглавлял академию Цзися. Он также работал при дворе царства Чу и посещал Цинь. Сюнь-цзы прожил долгую жизнь и умер после 238 г. до н. э., вероятно преодолев порог девяностолетия. В своем трактате, известном как «Сюнь-цзы» и дошедшем до нас в 32 главах, он защищает конфуцианские ценности от того, что представляется ему внешними и внутренними интеллектуальными угрозами, исходящими главным образом от моистов, но также от легистов и даосов. В число таких угроз попадают и некоторые теоретические построения Мэн-цзы, с которым он спорит в главе под названием «О злой природе человека» («Сюнь-цзы», 23).
Сюнь-цзы отвергает идею, что человеку присуще врожденное стремление к нравственности: по его мнению, напротив, люди склонны поступать плохо. Это не значит, что природа человека зла или что люди наслаждаются дурными поступками. Скорее, люди просто от рождения эгоистичны и склонны ставить свои желания превыше всего: «Если говорить о природе человека, то уже с рождения он теряет свою простоту и лишается [природных] качеств — только в этом смысле можно говорить об утере человеком своей [сущности]» («Сюнь-цзы», 23). Если для Мэн-цзы стакан врожденного потенциала «наполовину полон», то для Сюнь-цзы он «наполовину пуст».
Сюнь-цзы начинает эту главу с важного заявления: «Человек по своей природе зол, его добродетельность порождается [практической] деятельностью». Для того чтобы заставить людей поступать правильно, полагает он, нужно выработать программу целенаправленных усилий и действий (вэй). Люди должны жить в режиме обучения и воспитания. Им требуются указания наставников, которые зададут им четкие стандарты и нормы. Если люди будут пренебрегать правилами и ритуалами, то они станут поступать опрометчиво. Становление в качестве хорошего человека не получается само собой, для этого требуются особая тренировка и специальный инструментарий. Сделать людей социальными и высоконравственными — это, вопреки Мэн-цзы, гораздо сложнее, чем взрастить прекрасные деревья из слабеньких ростков. «Так же как кривой кусок дерева нуждается в зажиме для выпрямления, причем его нужно подогреть и выправить, и только после этого он сможет стать прямым; так же как тупой кусок металла нуждается в ковке и точке и только после этого сможет стать острым, так и человек, который по своей природе зол, нуждается в воспитании и законах и только после этого сможет встать на правильный путь» («Сюнь-цзы», 23).
Сюнь-цзы исходит из предпосылки, что люди рождаются корыстолюбивыми, а это влечет за собой агрессию и жадность. В них бурлят зависть и ненависть, ведущие к насилию и преступлению. Вожделение прекрасного (он называет это «желаниями глаз и ушей») ведет к распутному поведению. Люди, как и животные, движимы примитивными стремлениями, которые, если их не ограничивать, обернутся хаосом и анархией. Тем не менее подобные качества — часть нашей врожденной природы, данной Небом, и отменить их нельзя. Небо для Сюнь-цзы не моральный охранитель мира, оно не отзывается на людские беды и не помогает действовать нравственно. Короче говоря, врожденную природу нужно формировать другими силами:
То, что не может [быть получено] через учебу или практическую деятельность, но заключено в человеке, называется его природой. То в человеке, что может быть получено через учебу и практическую деятельность, называется приобретенными чертами. Таково различие между тем, что в человеке от природы, и тем, что в нем является приобретенным («Сюнь-цзы», 23).
Иными словами, Сюнь-цзы убежден, что источник нравственности не внутри человека, но вне его, а именно в наставлениях и ритуалах мудрецов. Только их пример и их указания могут сдержать природные устремления и обеспечить подобающее поведение. Скажем, вы голодны; если дать волю инстинктам, то вы броситесь утолять свой голод, ничуть не заботясь о других. Но вторая природа, обретенная через усвоение принципов почтительности и нравственного долга, подсказывает вам, что сначала нужно накормить старших, отдать им самые лучшие куски и только потом накидываться на свою яичницу с беконом, рис или лапшу. Врожденная природа человека требует корректирующего морального водительства. Его можно получить только через воспитание и изучение ритуалов. Сюнь-цзы сравнивает это с работой гончара, превращающего глину в сосуд, или ремесленника, делающего из дерева инструменты. Ирония в том, что, если следовать его логике, чтобы стать хорошим, надо изначально быть плохим:
Люди именно потому стремятся стать добродетельными, что человек по своей природе зол! Слабый хочет быть великодушным, безобразный — прекрасным, ограниченный — [человеком] с широкими взглядами, бедный — богатым, низкий — знатным. Если люди не находят чего-либо в себе, они непременно стремятся найти это вне себя. Поэтому, когда богатый не завидует богатству [другого], а знатный — могуществу [другого], значит, у них самих уже есть это и им не к чему искать его вне себя. Если так рассматривать [вопрос], то [очевидно], что люди именно потому стремятся стать добродетельными, что человек по своей природе зол! («Сюнь-цзы», 23).
В сущности, разницу во взглядах Мэн-цзы и Сюнь-цзы нужно искать не в сути сказанного ими, а скорее в расстановке акцентов. Оба согласны с тем, что любого человека можно сделать лучше, что всякий теоретически способен стать мудрецом. У всех нас есть сердце-разум, которое сортирует наши устремления и руководит ими. Оба философа признают необходимость социализации через обучение. Расхождения же касаются того, что выдвигается на первое место — природа или воспитание. Мэн-цзы считает, что врожденное добро нуждается лишь в побуждении, это скорее спонтанный продукт; по мнению же Сюнь-цзы, чтобы цивилизовать людей и отвратить их от врожденного эгоцентризма, требуются целенаправленные и последовательные усилия. Мэн-цзы представляется идеалистом, который считает, что наши
