Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще Глеб Рябов стал буквально моей тенью. Когда он спал и ел, я не знаю. Утром я выходил к подъехавшей за мной машине, и он уже находился там, гладко выбрит, бодр и свеж. Подозреваю, что у него имелись невидимые мне помощники, потому что, как рассказала Таня, какие-то люди приносили к нам домой различные продукты, интересовались, не нужно ли чем помочь по хозяйству и какие есть иные пожелания. Один раз я при Рябове посетовал, что моей жене трудно найти литературу для подготовки к поступлению в медицинский институт, и уже на следующий день, когда я вернулся домой, Татьяна сидела, обложившись книгами и брошюрами, которые, по ее словам, принесли двое сотрудников НКВД.
Глава 9
Заседание совнаркома
Д`Артанваська и три «мушкетера»
То, что происходило на улице Радио, дом 22–24, в следующие пару месяцев, иначе как Вавилонским столпотворением не назовешь. Из самого здания исчезли надзиратели, конвоиры и прочие атрибуты места хоть и относительно комфортного, но все же заключения. Хотя людей в васильковых фуражках меньше не стало. Секретность – наше все.
По коридорам почти что бегом носились сотрудники конструкторских бригад. Будучи теперь уже людьми вольными, они не спешили покидать рабочие места. Домой многих приходилось выгонять далеко за полночь. Энтузиазм людей просто зашкаливал. Пришлось просить выделить для развоза сотрудников пару автобусов и несколько дежурных легковых авто. К ним прибавились несколько грузовиков, и таким образом образовался свой вполне приличный автопарк.
Из мест заключения начали возвращаться освобожденные по ходатайству специалисты и сразу включались в работу. Теперь все здание передали в ведение «Бюро перспективных разработок». Вот только ведомственная принадлежность нашего «Бюро» изменилась. Теперь мы относились не к НКВД, а к Совнаркому. Произошло это после моего конфликта с наркомом авиационной промышленности СССР Михаилом Кагановичем, старшим братом близкого сподвижника Сталина Лазаря Моисеевича Кагановича.
Из своих познаний в истории я полагал, что пост наркома авиапромышленности занимает Алексей Иванович Шахурин. Так, во всяком случае, писали во всех книгах о войне и предвоенном периоде. Но, видимо, Шахурин стал наркомом уже после Кагановича-старшего, а значит, последнего все же за что-то сняли с должности.
В один из дней я совершенно случайно узнал, что авиационные заводы, несмотря на отправленный в их наркомат документ, предписывающий немедленно прекратить выпуск всех типов самолетов, кроме истребителей И-16 тип 27, 28 и небольшой серии И-153 в качестве легких штурмовиков, и не думали прекращать работы. Более того, ремонтом неисправных самолетов занимались по остаточному принципу и продолжали выпускать уже не нужные ВВС устаревшие модели, хотя как раз ремонтом и модернизацией их и планировали занять на время разработки новой техники.
Начал обзванивать директоров заводов и с удивлением узнал, что до некоторых из них наше предписание просто не довели, а некоторым в устной форме дали распоряжение из наркомата продолжать работу и не обращать внимания на чьи-то там бредни. С наркоматом связаться не удалось. У них все время находились всевозможные отговорки. Естественно, я накатал докладную записку на имя Берии с изложением всех фактов неисполнения предписания. Берия с моей докладной поехал к Сталину, и меня пригласили на ближайшее заседание Совета Народных Комиссаров, посвященное вопросам перевооружения Красной Армии и выпуска новой техники.
В зал, где проводилось заседание, я вошел, когда все уже были в сборе. Не было лишь Сталина и Лазаря Кагановича. Присутствовавший в зале секретарь Сталина Поскребышев рукой указал мне мое место и вновь закопался в какие-то бумаги. Под недоуменные (это что еще за хрен с горы?) взгляды собравшихся я прошел на указанное место и, усевшись, положил перед собой блокнот со своими заметками.
– А это еще кто такой? – громко, чтобы всем было слышно, поинтересовался нарком авиапрома Каганович. – Тут что, проходной двор, чтобы все кому вздумается могли шататься?
– Михаил Андреевич Шершнев, директор «Бюро перспективных разработок при НКВД СССР». Приглашен на заседание товарищем Сталиным, – громко ответил Александр Николаевич Поскребышев.
Это еще больше раззадорило Кагановича-старшего.
– Так вот кто рассылает всякую ерунду и не дает работать? Не много ли на себя берешь? – Он откровенно хамил. – Молод еще опытным товарищам указывать, что им делать. Молодой и зеленый. Вот когда созреешь и покраснеешь, тогда и будешь голос подавать. А тут, как видишь, все красные собрались. – И сам же рассмеялся своей грубой шутке.
Собравшиеся, однако, его не поддержали. Всем было понятно, что просто так с улицы никого на мероприятие такого уровня не пригласят. Я же откровенный наезд со стороны Кагановича просто проигнорировал. Видал я хамов и покруче него.
В этот самый момент в зал вошел Сталин, а следом за ним проскользнул и Лазарь Каганович.
– Здравствуйте, товарищи, – Сталин поприветствовал собравшихся и, совершенно неожиданно для всех: – Добрый день, Михаил Андреевич, – приветливо кивнул мне, явно выделив среди собравшихся.
Взгляды буквально прожигали меня. Чьи-то заинтересованные, чьи-то откровенно неприязненные. Первым слово взял Михаил Иванович Калинин, председатель Президиума Верховного Совета СССР и номинальный глава государства.
– Товарищи! Поступило заявление от Председателя Совета Народных Комиссаров СССР Молотова Вячеслава Михайловича с просьбой освободить его от должности председателя в связи с большим объемом работы в должности народного комиссара иностранных дел. Предлагаю проголосовать за принятие данного заявления.
Естественно, все были за, а старичок с внешностью доброго доктора Айболита продолжил:
– На освободившуюся должность Председателя Совета Народных Комиссаров СССР предлагается избрать секретаря ЦК ВКП(б) товарища Сталина Иосифа Виссарионовича. Кто за? Принято единогласно. Поздравляю вас, товарищ Сталин, с избранием[42].
Калинин, дождавшись, когда стихнут аплодисменты, продолжил:
– Сейчас о приятном. Указом Президиума Верховного Совета СССР за большие заслуги в укреплении обороноспособности страны, а также за создание и испытание новейших образцов техники товарищ Шершнев Михаил Андреевич награждается орденом Трудового Красного Знамени.
Калинин под чуть менее громкие аплодисменты прикрепил мне на груди орден и вручил орденскую книжку, коробочку и почетную грамоту.
Далее слово взял Сталин и довольно долго говорил о необходимости ускорить процесс перевооружения армии, авиации и флота, о мобилизации промышленности на выполнение этих задач и о личной ответственности всех собравшихся за выполнение поставленных задач.
Затем слово совершенно неожиданно было дано мне.
– В начале своего доклада я хочу
