Четыре сестры-королевы - Шерри Джонс

Легко, так, что ноги едва касаются пола, Маргарита бросается назад в зал в страхе, что ее застанут за подслушиванием этого tête-à-tête. Она даже не пробует стоящих перед ней деликатесов, стискивает зубы среди болтовни и звона блюд и кубков и непрестанно бубнящей музыки – все поглощают воспоминания о голосах Бланки и Тибо, и в голове кружатся и вертятся собственные мысли, как осенние листья на ветру.

Слухи о Бланке оказались правдой. Все эти годы ей так ловко удавалось их развеивать. Когда она сдернула платье и явилась перед советом баронов практически голой, чтобы доказать, что не беременна, они в своем изумлении забыли, что ее обвиняют еще и в заговоре с целью убить мужа. Во время осады королем мятежного Авиньона Тибо отбыл со своими рыцарями и пехотой, сказав, что они отслужили свои обязательные сорок дней. Два месяца спустя король Людовик VIII умер, предположительно от дизентерии, но некоторые говорили, что перед отбытием домой Тибо отравил его вино.

Новое знание давит Маргарите голову, как тесная шапка, отчего жилы на висках начинают пульсировать. Нужно что-то делать, кому-то сказать – но кому? Для Людовика ее мнение значит меньше, чем слова матери. Кто же поверит ей? Как не хватает друга! Беспощадная власть Бланки держит весь двор в страхе и повиновении. Скажи Маргарита о том, что узнала, и на нее повесят ярлык лгуньи и вышвырнут из Франции, а первой ее пнет Бланка.

И все же когда-нибудь эта тайна может пригодиться. Когда у нее будет сын и расторжение брака больше не будет ей грозить, она может что-нибудь получить от Бланки за свою осведомленность. Что-нибудь существенное. Пробежавшие по коже мурашки приятны, как руки возлюбленного.

И тут ее внимание привлекает другое. К столу со шляпой в руке подходит Гуго, граф Лузиньянский, он пришел засвидетельствовать свою верность Альфонсу – один.

– Где ваша супруга? – спрашивает Бланка.

– Королева Изабелла не будет присутствовать на церемонии, пока моя госпожа не примет ее.

– Это смехотворно. Мы здесь собрались, чтобы провозгласить нашего сына Альфонса сеньором Пуату. Когда вы оба присягнете ему, тогда мы вас и пригласим.

– Изабелла – королева, – напоминает Гуго.

– Бывшая королева.

– Как и вы, и тем не менее вы не преклоняете колено ни перед одним мужчиной.

– Кроме нашего святого отца и его благословенного сына.

– Стало быть, вы понимаете положение королевы Изабеллы, non? Конечно же, вы не ждете, что она преклонит колено перед вашим сыном.

– Именно этого я и жду. Мы во Франции, а не в Англии, и королева здесь я.

«Бывшая королева», – хочется напомнить Маргарите. Она говорит:

– Мессир Гуго, пожалуйста, передайте королеве-матери Изабелле, что королева Франции примет ее завтра. Она может прийти в мои покои после заутрени.

Спина Бланки деревенеет. Людовик хмурит брови и чешет живот. Гуго Лузиньянский отступает на шаг.

– Простите меня, мессир Гуго. Кажется, вы кое-что забыли. – Людовик чешет шею. Не завелись ли у него блохи?

Граф Лузиньяна медленно оборачивается, опускается на колено перед Альфонсом и почти шепотом клянется служить ему. Взгляд Бланки говорит Маргарите, что она совершила ошибку и пожалеет об этом. Это все, что Бланка может, – здесь не место для насмешек над королевой.

Жан де Жуанвиль робко пододвигает чашу для омовения пальцев.

– Хороший поступок, госпожа, – тихо говорит он, когда Маргарита моет руки. – Вы напомнили нам всем, кто истинная королева Франции.

– Если бы и король держал это в голове!

– Королю надо многое помнить. Возможно, следует ему время от времени подсказывать.

С другой стороны от нее Людовик просит чашу, чтобы помыть руки.

– Мессир Жан, вы всегда улыбаетесь? – Спросил человек, который сам в последнее время забыл, как это делается.

– Ваша Милость, у меня нет причины хмуриться. Но королева Маргарита усилила мою радость, разрешив служить ей как ее рыцарю. Вы когда-нибудь видели королеву красивее? А ее ум выше всяких сравнений. – Его взгляд ласкает ее, словно они любовники, вгоняя Маргариту в краску.

– Я слышал, вы изучаете теологию и философию, – говорит Людовик, не глядя на супругу. – Почему бы вам не приехать в Париж и не присоединиться к нашим дискуссиям? Мы приглашаем блестящих ученых из университета. Можете оставаться у нас сколько захотите.

Маргарита смотрит только в свое блюдо. Жан де Жуанвиль в Париже! Святая Дева ответила на ее молитвы. Пока Людовик с Жаном планируют его визит, она жадно терзает птицу зубами, ощутив внезапный приступ голода.

Элеонора

Буря и ее знамения

Бордо, 1242 год

Возраст – 19 лет

Ветер визжит в ушах, треплет паруса, коварно нападает на флотилию английского короля, поскольку с бурей не сразишься клинком и копьем. Корабль поднимается и падает вниз, словно плывет по брюху рыгающего морского чудовища. Генрих не может даже встать с постели. Его слуги с хлюпающей в глиняных горшках королевской блевотиной бегают к борту. Всех тошнит: и Ричарда Корнуоллского, и грозного Роджера Мортимера, барона Мортимерского, и дядю Питера, и Симона де Монфора, вновь вошедшего в доверие королю благодаря помощи Ричарду в Утремере. Грозные воины, готовые свергнуть короля Франции, поставлены на колени, когда еще не достигли берега.

Но этого не скажешь про Элеонору. Возможно, ее раздавшийся живот защищает от тошноты – впрочем, а как же граф Глостер, чья талия еще шире? Его страдальческие стоны чуть ли не перекрывают вой бури. Возможно, королеву защищает ребенок, которого она вынашивает. На койке она укачивает свое лоно и напевает колыбельную: «Баю-бай, баю-бай, баю-бай…»

Крики, проклятия. Сорвало главный парус. Элеонора выглядывает на палубу и смотрит, как матросы силятся снять его, хватаясь за все что могут. У нее за спиной кок надевает плотный плащ и протискивается мимо нее, спеша тоже сразиться с бурей. Он что-то быстро лопочет, указывая на небо. Элеонора почти не говорит по-английски и разбирает только слово «бог». Очевидно, это Господь послал бурю, и не одни моряки так думают. Даже Симон де Монфор упоминал об avertissement, предупреждении, когда над головой темными грудами собрались тучи.

Элеонора крестится. Может быть, эта буря и в самом деле предвещает беду? Завоевать Пуату будет трудно, тем более всего с тремя сотнями солдат. Но что им остается? Пуату по праву принадлежит Англии, и Ричард его граф. Что делать, если Бланка отдала Пуату своему сыну? Нужно отвоевывать, а иначе самонадеянная Белая Королева так же захватит и Гасконь. Этого не должно случиться. И Элеонора с Генрихом сошлись в том, что этого не произойдет. Гасконь принадлежит Эдуарду.