Президент Каменного острова - Вильям Козлов

— Друг, — ответил Гарик.

— Он хороший рыбак, — сказал Президент.

Облако на миг закрыло солнце, и тень скользнула по камню. Бабочка распустила крылья и сразу снова стала красивой, как цветок, сорванный ветром. Ушло облако, и снова над нами засияло солнце.

Глава тридцать седьмая

Едва солнце скрылось за озером, мы с Гариком пошли в сарай. Завтра идём за лещами. Я поклялся, что встану вместе с ним. Так рано мы ещё не ложились, поэтому никак не могли уснуть. Ворочались с боку на бок в сене, но сон не приходил.

— Славик скоро приедет, — сказал Гарик.

— В Москву?

— У них отпуск кончается.

— Живи здесь до сентября!

— Там видно будет, — ответил Гарик.

— Где ты жил, когда из дому убежал?

— Давай спи, — сказал Гарик.

— У Вячеслава Семёновича?

Гарик не отвечал. Заснул, наверное. Я сжал веки и стал считать до ста. Сосчитал. Стал считать ещё до ста, и тут дверь с тягучим скрипом отворилась, на пороге показался Сорока.

— Где вы тут закопались? — спросил он.

Пришлось вылезать из-под одеяла.

— Я за тобой, — сказал Гарику Президент.

— Мы тут пораньше легли…

— Ребята ждут.

— А я при чём? — сказал Гарик.

— Оделся? — спросил Сорока. — Пошли.

Гарик нехотя вышел вслед за ним из сарая.

— А может быть, не стоит? — сказал он.

— Бунт поднимут, — сказал Президент.

— Чего я им расскажу?

— Познакомишься поближе…

Гарик пощупал скулу, усмехнулся:

— Уж куда ближе…

— Стоит ли вспоминать? — сказал Сорока.

Они пошли к лодке, на которой приплыл Президент.

— Хочешь с нами? — спросил Гарик.

Я занёс было ногу, но Сорока сказал:

— Ты не обижайся, Сергей…

— Тогда и я вылезу, — сказал Гарик.

Они заспорили, и я отошёл от лодки.

По-видимому, Сорока убедил Гарика. Оттолкнув лодку от берега, они уплыли.

— Не взяли? — услышал я голос Алёнки. Она стояла на крыльце и смотрела на озеро. Лодка маячила смутным пятном. Над озером сгустились сумерки. Я понимал, почему меня не взял Сорока. Он не хотел опять ссориться из-за меня с ребятами. Я слышал, как у большого муравейника они нападали на него. А в том, что у них порядки строгие, я мог убедиться на примере Коли Гаврилова.

— Тебе нравится Сорока? — спросил я сестру.

— С чего ты взял?

— Вижу, — сказал я.

— Ты мне надоел, Серёжка!

— Не будет он бегать за тобой…

— Ты ещё глупый, — сказала Алёнка.

На острове ярко горел костёр. Гарик и Сорока, наверное, уже приплыли. Лёха Рыжий подаст им ложки, и все начнут уписывать уху. А потом Гарик расскажет про свою жизнь…

Из дома вышел отец. Увидев меня, удивился:

— Ты же спать собрался?

— Успеется, — ответил я.

Рубашка у отца белая, и поэтому руки и шея кажутся чёрными.

— Не пора ли нам домой, троглодиты?

— У тебя отпуск до сентября, — сказала Алёнка.

— Гляжу, загрустили вы…

Он взглянул на остров, где светил костёр, улыбнулся:

— Не везёт вам…

— Мы там сегодня были, — сказала Алёнка.

— Опять как лазутчики?

— Нас пригласили…

Я стал рассказывать, что сегодня произошло на острове. Отец, не перебивая, слушал. Когда замолчал, он сказал:

— Я тоже когда-то искал эту могилу… И до меня искали мальчишки. А нашёл вот Сорока.

— И Гарика нашёл, — сказала Алёнка.

— Они его два года разыскивают, — прибавил я.

— Я знаю, — сказал отец.

— Гарик — правнук Смелого, — сказала Алёнка.

— Ты тоже имеешь к нему некоторое отношение…

— Я? — удивилась Алёнка.

— В этой деревне все в какой-то степени родственники. Мой дед и Смелый двоюродные братья…

— Значит, Гарик мой… десятиюродный брат? — наобум спросил я.

— Можешь обрадовать его, — сказал отец.

— Все люди братья, — сказала Алёнка.

— Хотите, поговорю с Президентом, чтобы он вас принял в свою республику?

— Так он тебя и послушается! — сказала Алёнка.

— Уговорю…

— Не надо, — сказал я. — По блату неинтересно…

— У них строгие условия…

— Коля Гаврилов выполнил, а я не смогу?

— Я был бы рад, — сказал отец.

— Думаете, я не переплыву озеро? — сказала Алёнка.

— Республика-то мальчишеская! — засмеялся отец.

— Я тут один остров облюбовала…

— Не смеши, — сказал я.

— Как ты думаешь, Гарик скоро вернётся? — спросила Алёнка.

— Лопнула наша рыбалка, — сказал я.

Я был прав. Гарик остался на острове.

Глава тридцать восьмая

Я всё-таки обиделся на них: не потому, что не взяли на остров, — за рыбалку. С вечера я накопал червей, приготовил снасти. У меня было предчувствие, что на этот раз не уйдёт лещ от меня. Как миленький будет на крючке. Утро наступило самое рыбацкое: небо пасмурное, рябит. К берегу бежит небольшая волна. Ветер юго-западный. В такую погоду лещам бы и брать. Остров был окутан туманом. Поэтому я сначала услышал стук мотора и лишь потом увидел лодку, которая, вынырнув из тумана, неслась к нашему берегу.

Алёнка сполоснула зубную щётку и выпрямилась. Она только что встала.

На моторке прибыли Гарик, Сорока, Лёха Рыжий и Коля Гаврилов.

— Здорово, Сергей, — первым приветствовал меня Президент.

— Мы за вами, — сказал Гарик.

Я молчал. Алёнка равнодушно посмотрела на них и, перекинув через плечо полотенце, пошла в дом.

— Никуда не денутся наши лещи, — сказал Гарик.

— Я уж и забыл, — сказал я.

— Мы на Каменный Ручей… — Сорока посмотрел на дом. — По-быстрому!

На Каменный Ручей мне хотелось давно. И потом, достаточно испытывать их терпение. А то плюнут и укатят без нас. Я сбегал за Алёнкой. Она начала было ломаться.

— У тебя совсем гордости нет… Позвали — и бежишь, как собачонка.

— Ну и сиди дома со своей гордостью, — сказал я и выскочил за дверь.

— А куда вы собрались? — крикнула вслед Алёнка.

— Вернёмся — расскажу…

— Серёжа!

Я остановился.

— Ты не видел мой купальник?

— У тебя под носом…

Алёнка вышла в другую комнату переодеваться. Когда она вернулась, я спросил:

— Где твоя гордость?

— А ты зануда, — сказала сестрёнка.

…Моторка неслась вперёд. Сорока сидел на корме и держал румпель. Я сел рядом с Колей. Простил его Сорока. Ребята стали просить за Колю. Он от радости такой вишнёвый компот сварил — по три стакана каждому.

Я спросил его, как там на кухне — жарко?

— Компотом объелся, — ответил Коля.

Лодка проскочила горловину, где берега близко подступили друг к другу. За горловиной озеро раскинулось во всю ширь. Не озеро, а море. Далеко на холме виднелось несколько домиков. И длинные сараи. Это колхозная молочная ферма. На заливном лугу паслось стадо. Две коровы по колено забрались в воду и так стояли, задумчиво глядя на нас. Волны, разбегаясь от лодки, качали в озере облака. Погода разгуливалась.

Алёнке надоело сидеть. Она забралась на корму и прилегла. Сегодня Алёнка что-то неразговорчивая. Лежит и смотрит на облака, летящие над нами. Правда, один раз она спросила:

— Я не упаду?

— Вытащим, — ответил Лёха, глядя в сторону.

Гарик и Сорока о чём-то толковали, но из-за мотора ничего не было слышно.

Президент подбавил газу, и нос ещё больше задрался, а вода за бортом побежала быстрее. Широкая бурлящая полоса волочилась за нами.

— Здесь щука хорошо берёт, — громко сказал Сорока.

— А я спиннинг не взял, — ответил Гарик.

— Ел жареную щуку? — спросил Лёха.

— Всё ел, — ответил я.

— Алёны нет! — воскликнул Гарик.

На корме никого не было. Ещё минуту назад лежала Алёнка — и вот нет её. Сорока заглушил мотор, сбросил одежду и махнул за борт. Вслед за ним — Гарик. Лодка закачалась с боку на бок. Я снял сандалеты и тоже нырнул.

— Не видно? — немного погодя спросил я у Коли: он с Лёхой Рыжим остался на борту.

— Может, она на берегу? — сказал Лёха.

Я понял, что с ним разговаривать бесполезно. В лодке сидела всего одна девчонка, а они и не заметили.

Алёнки нигде не было видно. Что за чертовщина? Уж если нечаянно упала, то крикнула бы. А то — ни звука! Гарик и Сорока бороздили озеро далеко от лодки. Я видел, как крутили они головами. Кто-то хихикнул. Я обернулся. У самого борта Алёнка. Она держалась за железную цепь. Из воды торчали глаза и нос. Я как следует обругал её. Переполошила всех. Алёнка ещё громче засмеялась. Гарик и Сорока перекликались где-то далеко. Мы с Алёнкой вскарабкались на лодку. Увидев её, Лёха сказал:

— Я думал, ты на берегу осталась.

— Маленькая, что ли? — упрекнул Коля.

— Хватились через полчаса, — засмеялась Алёнка, отжимая волосы. — За это время можно сто раз утонуть.