Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко

— Мне тоже, — согласился вор. — Но мало ли на белом свете людей, которые нам не нравятся?

Раздался удар вокзального колокола, проводник громко сообщил пассажирам:

— Господа, прошу пройти в вагон! Через три минуты отправляемся!

— Не боишься ехать с такими деньгами? — негромко спросила Сонька.

— А кто знает, что это деньги? Так, коробки, завернутые в бумагу. Может, в них макароны или сыр швейцарский.

— Будь осторожен. Красавчик.

Сонька и Красавчик расцеловались, вор запрыгнул на подножку, махнул подруге на прощанье и потом долго смотрел, как она шла вдоль состава, тяжелая и неторопливая.

Миновала полночь. Состав ровно шел на приличной скорости, вагон раскачивало, колеса довольно ощутимо стучали под полом.

Красавчик лежал на полке, дремал. Неожиданно в дверь его купе постучали.

— Кто? — Он поднялся, открыл дверь, увидел перед собой одного из тех мужчин, со шрамом на лице, что садился в вагон с напарником, и тут же получил сильный удар в лицо.

— Вы чего, суки? Я вор! Вас же найдут и прикончат!

Он сумел удержаться на ногах, изо всех сил навалился на ударившего, но в этот же момент на Красавчика набросился второй человек — они закрыли дверь и принялись бесшумно избивать упавшего на пол вора.

Было раннее утро, на улице шел густой, непрекращающийся дождь. Сонька стояла у окна, смотрела на пустую мокрую улицу, на редких господ с зонтами, на проносящиеся пролетки. Она смотрела в окно и тихонько плакала. Нет, не от уныния или другого расстройства. Она плакала, потому что была одна — в этой гостинице, в этом городе, в этом мире. И еще, наверно, от какого-то предчувствия.

Живот у нее был большой, вот-вот готовый к освобождению.

Томясь от скуки и безделья, девушка, переваливаясь по-утиному, вышла из номера, двинулась по гостиничному коридору. Коридор был длинный, тихий — ни души. Сонька не спеша шагала по мягким коврам, бросая внимательные взгляды на двери номеров. Увидела, что одна из дверей приоткрыта, и, осторожно толкнув ее, прошла в номер.

Номер оказался совсем небольшим, однокомнатным. Сонька вошла в комнату и неожиданно для себя увидела человека, спящего за столом: это был юноша. Спал он крепко, положив голову на руки. В руке молодой человек держал пистолет. Она подошла к нему, прислушалась. После этого воровка открыла дверцу платяного шкафа, отчего та довольно громко скрипнула. Сонька напряглась: молодой человек продолжал спать. Девушка вытащила из кармана пиджака купюру небольшого достоинства. Прошлась по другим карманам, но ничего стоящего не обнаружила. Она вернулась к молодому человеку и тут обнаружила на столе, рядом с лицом спящего, записку, написанную по-русски. Сонька тихонько взяла ее, начала читать.

Дорогая любимая мама. Я очень виновен перед тобой и перед моей дорогой сестрой Дуняшей. Я — падший человек. Триста марок, которые ты выдала мне на покупку лекарства для Дуняши, я бессовестно проиграл в игорном доме. Возвращаться домой, смотреть вам в глаза у меня нет сил. Поэтому я решил покинуть этот свет. Простите меня, если можете, и прощайте.

Сонька сложила записку вчетверо, порвала на мелкие кусочки. Пистолет она сунула в свой карман, после чего из другого кармана достала пятьсот марок, положила их на стол перед лицом спящего. Взяла со стола листочек бумаги, карандаш и быстро написала:

Дорогой Дмитрий! Забудь дорогу в игорный дом. Иначе все закончится крайне печально.

И тихонько покинула номер.

Сонька сделала всего несколько шагов по коридору, когда живот вдруг стали сводить судороги. Она опустилась на корточки, изо всех сил пытаясь удержать крик, но все-таки не, выдержала и закричала пронзительно и громко.

Пароход был огромный, трехпалубный. Его бока отражали яркое солнце, отчего пароход казался ослепительно белым. Погода была теплой, и пассажиры прогуливались по палубам, раскланиваясь друг с другом.

Сонька стояла на верхней палубе, любовалась бесконечным морским горизонтом, улыбалась младенческому личику, выглядывающему из кружевного конвертика. К ней приблизился молодой черноволосый господин в белоснежном костюме. Он галантно склонил голову, по-французски, хоть и с явным итальянским акцентом представился:

— Pardonez-moi, je m'appel Silvio Ventura.

— Софья, — мило улыбнулась в ответ Сонька.

— Сын, дочь?

— Дочь. Михелина.

— Неожиданное имя.

Девушке мгновенно бросились в глаза изящные перстни на его пальцах и крупный бриллиант в золотой оправе, висевший на шее.

— В память о муже, — сказала она. — Мужа звали Михель.

— В память? — вскинул брови Сильвио. — Он умер? Погиб?

Девушка секунду помолчала, печально произнесла:

— В доме случился пожар, Михель спасал меня и будущего ребенка. Мы остались живы, он погиб.

— Примите мои соболезнования.

— Благодарю.

Оба замолчали, глядя на синеву моря, и Сильвио снова поинтересовался:

— После случившегося вы решились на путешествие в одиночестве?

— Почему в одиночестве? — удивилась Сонька. — Со мной дочь. А кроме того, здесь очаровательные воспитанные люди.

— Я неточно выразился, — несколько смутился итальянец. — Видимо, после случившегося вам необходимо было отвлечься, развеяться.

— Это правда, — согласилась девушка. — Находиться под гнетом тех событий — выше всяких сил.

Малышка вдруг забеспокоилась, и мать немедленно отвлеклась от разговора с итальянцем, заулыбалась ребенку:

— Что случилось, маленькая? Тебя нужно переодеть? Сейчас я это сделаю. — Она взглянула на Сильвио, извиняюще опустила глаза. — Я вынуждена вас покинуть. Простите.

— Понимаю. Но, надеюсь, это не последняя наша встреча?

— Корабль маленький, все на виду. Непременно встретимся. — Сонька торопливо покинула палубу.

Сонька и ее новый знакомый Сильвио сидели в корабельном баре за дальним столиком и негромко беседовали. Итальянец был в подпитии.

— Вы знаете обо мне все, — с некоторым укором сказала девушка. — Я же о вас ничего.

— А что вы хотели бы узнать?

— Вы — итальянец?

Сильвио рассмеялся:

— По произношению это нетрудно понять.

Теперь перстни украшали все пальцы Сильвио, хотя бриллиантовое украшение на шее было то же.

— Почему вы один? — Сонька внимательно смотрела ему в глаза.

Он пожал плечами.

— Я всю жизнь один.

— У вас нет девушки?

— Есть. И не одна. Однако путешествовать я люблю без сопровождения.

— Рассчитываете на экстравагантное знакомство? Итальянец снова громко расхохотался.

— У вас острый ум! — слегка подался он к Соньке. — Да, мне скучно быть с теми, кто навязывается. Я предпочитаю свободную охоту.

— Вольный охотник? — Сонька изучала молодого человека.

— Почему нет? Если мы понравились друг другу, что мешает нам получить радость общения?

— Вы уверены, что вы мне понравились?

— Не уверен. Но мне этого хотелось бы.

— Зачем? Хотите увеличить коллекцию?

Сильвио откинулся на спинку стула и с улыбкой смотрел на строптивую девушку.

— Почему вы исключаете, что я могу в вас влюбиться?

— Не исключаю.

— Даже так?

— Да. Я знаю себе цену.

— Я тоже. Я — один из самых богатых людей Италии. Мой отец владеет всеми виноградниками Сицилии.

— Поэтому вы так много пьете?

— Я много пью? — удивился Сильвио. — Если прикажете, я больше не прикоснусь к бокалу. Я умею останавливаться! — Он резко отодвинул фужер. — Ночью мы прибудем в Неаполь. Я хочу, чтобы вы были со мной. Меня встретят друзья, и я покажу им свою женщину!

— С чего вы взяли, что я ваша?

— Вы мне понравились. Очень! И я сделаю все, чтобы вы стали моей! — Итальянец был достаточно пьян.

Сонька поднялась.

— Меня ждет дочь, а вам надо поспать.

Она покинула бар. Хмельной Сильвио молча смотрел ей вслед.

Сонька закончила пеленать Михелину и укладывала девочку в кроватку, когда в дверь ее каюты сильно постучали. Она открыла дверь и увидела Сильвио, еще более хмельного, чем прежде.

— Я не могу уснуть, не сказав вам спокойной ночи.

— Я занимаюсь дочерью.

— Но я могу сказать вам «спокойной ночи»?

— Спокойной ночи.

Сонька хотела закрыть дверь, но итальянец подставил ногу.

— Со мной что-то случилось. Я хочу видеть вас. Обязан видеть!

— Я не могу вас пригласить. Я — кормящая мать.

— Но я не кормящий отец.

— Вы хотите, чтобы я к вам пришла?

— Если вы сделаете это, я сойду с ума. От счастья.

— Хорошо, я приду.

— Вы обманете. — Сильвио не убирал ногу.

— Обещаю. Слово женщины.