ЭмоБоль. Сны Кити - Антон Соя

Ворон с досады со скрежетом провёл клювом по прутьям решётки и замолк, обиженно нахохлившись. «Всё, больше он со мной никогда не заговорит», — мысленно констатировала Кити.

Ругая и кляня себя, Кити снова лезла на крышу. В последний раз, в самый последний раз, стучало в её растрёпанной голове. Из одежды на ней только тоненькая чёрная ночнушка, похожая на платье без плечей, и тапки в виде дурацких розовых собачек. Шансов, что кто-то увидит её в таком виде, ноль. Шансов, что она увидит его, тоже ноль. Пустая формальность. Пустая трата времени. Новоприобретенная дурная привычка. Лучше бы закурила. Дурная голова ногам покоя не даёт. Дур…

— Йе-е-есть!

Таинственный обладатель красного рюкзака и божественной улыбки как ни в чём не бывало занимал своё любимое место у парапета и высвистывал «The Passenger» Игги Попа. Он даже не обернулся на крик души запрыгавшей по крыше Кити, только пригласил её рукой на заранее расстеленную рядом с собой газетку.

— Садись, Катя! Где пропадала?

— Гад! Это ты где пропадал? Я неделю не сплю! По крыше, как лунатик, бегаю! А он тут сидит, как будто и не уходил! — на бегу прокричала Кити, давясь слезами и задыхаясь от злости и счастья одновременно. — Я даже имени твоего не знаю!

— Игорь, — одарил её улыбкой симпатяга. — А ты сегодня нарядная. Пижамная вечеринка?

— Ну ты смотри, он ещё и улыбается! — Кити легонько пнула розовым тапком красный рюкзак, неожиданно оказавшийся очень жёстким. — Да я вообще сейчас тебя прибью! С крыши скину! Ии-и-игорь!

Теперь Игорь уже не улыбался, он просто захлёбывался смехом. Он смеялся всем своим худым нескладным телом, закидывал голову назад, широко размахивал длинными руками, словно крыльями, и раскачивался взад-вперёд. Казалось, ещё чуть-чуть, и угроза Кити сможет осуществиться без её участия. Он смеялся так заразительно, что Кити, всё-таки присевшая рядом, тоже засмеялась. Сначала робко и сдержанно, а потом неудержимо в полную силу молодых лёгких. В ночной тишине их смех грохотал, как гром, отражаясь от стен двора-колодца, во всяком случае, так казалось Кити. Счастливые слёзы долгожданной встречи мешались на лице Кити со слезами её гомерического хохота. Все чувства, выношенные Кити за неделю: ожидание, сомнение, томление, угрызения совести, недоумение, обида и, наконец, радость — вылились в смеховую импровизацию на крыше. В смех над собой, в смех над судьбой, в смех против всех, в смех, да и только, в смех радости победы, в смех победы радости. Если бы кто-нибудь, живущий на последнем этаже, догадался записать звуки, доносящиеся с крыши, он мог бы неплохо заработать, продавая эту песнь оптимизма, гимн гедонизма, панегирик раздолбайства, какофонию чувств, руладу пофигизма — смех двух отчаянно влюблённых сердец.

— У тебя что, крыша поехала? — давясь смехом, с трудом спросила Кити.

— Крыша поехала! — обрадовано закричал Игорь и засмеялся ещё сильнее, стуча кулаком свободной руки по гулкому железному листу крыши. — Крыша — стой!

Только сейчас Кити осознала, что другой рукой Игорь нежно, но очень надёжно обнимает её за талию, не давая возможности свалиться вниз в приступе смеха. И снова они смеялись как сумасшедшие, и звёзды на тусклом небе скакали перед глазами. Я счастлива, неожиданно подумала, а скорее поняла Кити, и тут же страшно испугалась, что диковинное чувство исчезнет. Исчезнет вместе с Игорем. Резко стало тихо. Они одновременно перестали смеяться. Игорь очень серьёзно, почти грустно смотрел ей в глаза. Глаза в глаза. Близкоблизко. Его дыхание оказалось свежим, как долгожданный ветерок в жару. Все сомнения и страдания Кити исчезли, как будто канули в пустоту под ногами. Кити прикрыла глаза и потянулась губами навстречу свежести дыхания Игоря в слепой и наивной надежде, но услышала:

— Прости, что я исчез так надолго. Мне нужно было подумать. Принять важное решение. Очень важное. Решить главный вопрос.

— Вопрос жизни и смерти? — неудачно пошутила Кити, любуясь его разноцветными глазами.

— Да, — сказал Игорь, и Кити увидела, как радужки его глаз затянула серая стальная плёнка.

— И что ты выбрал? — по инерции спросила ничего не понимающая девушка, которой всё происходящее снова показалось давно забытым сном. Границы реальности окончательно стёрлись.

— Смерть!

Не Игорь, казалось, само ночное небо вокруг них разразилось ответом: — Смерть предателю!

Резко потемнело в глазах. Словно на голову накинули тёмную шаль. Сотни огромных ночных бабочек бархатом своих чёрных крыльев закрыли всё небо вокруг Кити и Игоря. А прямо перед их лицами верхом на осёдланных «мёртвых головах» размером с хороших лошадок восседали два крылатых Игги в архаичных кожаных коричневых лётчицких костюмах и шлемах, в развевающихся за спинами плащах, украшенных изображениями белых оскаленных черепов. Именно так — два Игги, потому что в первый момент Кити показалось, что у неё двоится в глазах. В свободных от поводьев руках Игги держали короткие обоюдоострые мечи. Чёрные, похожие на стрекозьи крылья за спинами близнецов трепетали параллельно крыше.

«Какое короткое счастье, — успела подумать Кити, — какая красивая смерть. Какой удивительный и страшный сон».

— Госпожа, я принц Нишурт! А рядом мой брат — принц Рогэ! Вы спасены, — прокричал левый Игги. — Мы займёмся негодяем! Руки прочь от Королевы Королев, проклятый полукровка, сын никому не нужной куклы.

— Сколько пафоса, а даже белого стиха не получилось. Плохо вас Кот учил. Впрочем, какой Кот, такой и приход. — Игорь встал на крыше в полный рост, подняв на ноги Кити, талию которой ни на секунду не выпускал из крепкой руки. — У бабочки детей замашки королей, жаль, на манеры ставки Кот не сделал. Что ж, с удовольствием восполню дыры в вашем воспитанье и преподам урок хороших вам манер. Кто дал вам право здесь сидеть в присутствии великой Королевы? Зачем вам бабочки? Своих вам крыльев мало?

— Создателя убить задумал куклы сын и мир родной тем самым уничтожить, спасая тех, кто не достоин даже пищей гусеницы стать, — вступил в разборку правый Игги. — Реальный мир давно пора стереть, как крошки со стола, и новый строить вместе. Что ж, смерть предателю! Создателю — свобода!

Дальше всё завертелось с такой скоростью, что отслеживать ход событий стало совершенно невозможно, и Кити полностью погрузилась в мир ощущений, потерявшись между сном и явью. Почему-то ей совершенно не было страшно, хотя она поняла, что близнецы на бабочках обвиняли Игоря в том, что тот хочет её убить. Может быть, страх не пришёл, потому что уверенная горячая рука Игоря, прижавшая её к его крепкому боку, внушала доверие больше, чем слова крылатых принцев. Слишком уж нелепыми и мультипликационными выглядели и сами принцы, и их слова. Немного страшно стало, когда прямо перед лицом с неимоверным шумом, до боли в ушах, захлопали тысячи чёрных крыльев и завертелись острые клинки. Кити закрыла глаза и подумала, что если она во сне, то самое время проснуться.

— Ничего не бойся, ничему не удивляйся, верь мне, — то ли прошептал, то ли прокричал ей на ухо Игорь. Потом он крепко обнял её, и они легко взмыли в воздух. Сначала Кити решила, что бабочки своими крыльями создали воздушную струю, которая своей силой подняла их с крыши. Потом она открыла глаза и увидела крылья Игоря. О, они выглядели так прекрасно — могучие белые крылья, замаскированные до поры красным рюкзаком. Самые красивые части человеческого тела, которых у него никогда не было и не будет, крылья мечты — могучие, огромные, похожие на орлиные, но покрытые не перьями, а какими-то мягкими, эластичными кожными ворсинками. Резко, словно пропеллер-убийца, прокрутившись несколько раз в воздухе, крылатый юноша создал вокруг себя мёртвую зону, разбросав нападавших принцев и их свиту в разные стороны. Потом, сделав пару сложных кульбитов и ложных петель, от которых у Кити перехватило дыхание и замерло бешено колотящееся сердце, Игорь разогнал крыльями плотную стену бабочек вокруг себя и заложил в образовавшийся свободный проход в небо немыслимый по скорости и красоте вираж. Вихрь мёртвых бабочек, поражённых крыльями-убийцами, закружился под беглецами, погребая всё под собой и не давая подняться вверх крылатым принцам.

Легко оставив далеко внизу беснующихся принцев, широкими взмахами он стал поднимать Кити всё выше и выше в седое питерское небо. Туда, куда не долетает уже никакая, даже волшебная, бабочка. Происходящее давно уже потеряло всякую связь с реальностью. Восторг полёта, переполнивший душу Кити, затмил все её прежние переживания. Все противоречия, мучившие её душу последние дни, оказались надуманными. «Это сон! Чудесный сон! Конечно же, теперь я на сто процентов уверена, что Игорь — образ Егора из моих снов. Я сплю. Я сплю с Егором. Мои счастливые сны вернулись».

Она летела, и её душа летела рядом и пела песню абсолютной свободы. Страх ушёл. Боль и сомнения остались внизу. Её руки обвивали тонкую жилистую шею Игоря, а ноги обвились вокруг его стройной талии. Правой рукой Игорь крепко прижимал Кити к себе, обхватив её спину в районе лопаток, как раз там, где заживали проколы от крюков. Левой рукой надёжно и в то же время нежно подхватил попу Кити, которая почти целиком поместилась в его широкую ладонь. Тонкая непрочная ночнушка задралась, зацепившись за острую «кристину» в лобке. Кити смотрела Игорю в глаза. В бездну его глаз. Теряя контроль над собой, она чувствовала, как над левой пульсирующей ладонью Игоря в ней закипает жидкий огонь желания. «Мой Егор вернулся», — схватилось ускользающее сознание Кити за скользкую спасительную ниточку неправдоподобной, но такой желанной мысли.