Тщеславие - Виктор Лысенков

Да, подруги. Он иногда ловил обрывки их разговора - совершенно случайно и опять не хотел верить, что у Любы до него была другая жизнь. И до первого мужа - тоже. К Любе особенно часто заходили две подруги - одна - кандидат медицинских наук и Сергей удивлялся, что ее муж ждет свою жену (надо сказать, что тогда Сергей по наивности думал, что тот, под окном, ревнует жену из-за красоты. Дежуривший под окнами и сам был что надо - мастер спорта по альпинизму, а в свободное время от дурацкого занятия (Сергей искренне считал, что более идиотского дела, чем отупело лезть в горы, терять соображение из-за кислородного голодания и потом срываться вниз или проваливаться в скальные трещины, присыпанные снегом и гибнуть - ну не идиоты ли? - только за прошлый год погибло на Памире около десятка таких придурков - трупы вывозили их санавиация), ревнивый муж работал лаборантом в одном из проектных институтов и печатал там свои сказы и восхождения форматом чуть ли не в рост человека. Платили ему там копейки. Но какие-то деньги он имел от летних сборов. Воровали, наверное, пуховики и бинокли, ружья и консервы - Сергей знал, что везде списывают как в кино называют, уходящий реквизит, - при нем один директор художественного фильма списал двух лошадей, несколько ковров и десятки метров высококачественной ткани, в костюмах из которой щеголяла потом вся директорская семья режиссер и члены семьи директора киностудии (сам шеф не рискнул ходить на работу в костюме из списанной ткани. Но у него были другие прекрасные костюмы, которые шили ему в костюмерном цехе ассы портняжных наук из лучших тканей, что получала республика: на складе при получении тканей давно научились к взаимной выгоде менять кусок побольше на кусок поменьше - шефу на тройку). Так что муж медички, судя по всему, не бедствовал: Сергей сам видел его с "Ниппоном" на шее - вряд ли проектный институт стал бы покупать своему лаборанту такую дорогую камеру. Но потом Сергей узнает,, что этот лаборант после лазанья в поднебесье спускался на грешную землю и нередко узнавал о новых, иногда весьма высокопоставленных любовниках жены (та работала в правительственном стационаре, так что клиентов особо искать было незачем: в стационар часто ложились практически здоровые большие начальники, чтобы отдохнуть и пройти плавное обследование. И трудно было здоровому восточному мужику не завестись при виде русской красавицы, каковой была юная кандидатша по внутренним болезням. Сергей поначалу не сразу и специальность запомнил: гастроэнтеролог. Лаборант-альпинист бил красавиц жену, но не бросал: другой такой в городе не было. Вторая подружка Любы была прямо с обложки журнала мод: профессиональная портниха, она тем не менее, бегала к Любе советоваться, как воплотить в материале (и каком) ту или иную новинку из польского журнала "Ванда". Разумеется, дело было не только в портняжьих интересах - когда подруги долго не виделись, разговор почти без подготовки переходил на то, что им было ближе всего. Сергей иногда улавливал (хотя при нем разговоры на "запретные" темы прекращались, чаще всего с возбужденно-игривыми улыбками, хранившими от него миллион и маленькую тележку тайн, но он не придавал этому особого значения). Он подолгу сидел на кухне, пока в большой комнате стирались, рассматривались выкройки и сплетничали, иногда уходил прогуляться и нередко вспоминал тот анекдот, когда еврей-экономист приходил после сверхурочной работы домой и каждый раз заставал у Сары нового любовника в постели, та отсылала его пить кофе на кухню. Он уже подумывал, не пойти ли и ему к доктору и спросить, не вредно ли ему так много кофе. Сначала об этом думалось спокойно, тем более, что иногда он использовал это время, чтобы посмотреть свою квартиру, "отметиться", чтоб ретивые соседи не настучали, что он здесь не живет и чтоб не возникли проблемы. Иногда навещал редких знакомых, с которыми еще сохранились более-менее открытые отношения. Он давно не удивлялся, что за час хоть бы по городу - особенно по его центру, - он здоровался, а иногда останавливался перекинуться парой фраз с несколькими десятками человек, хотя понимал, что вся эта вежливость - обычная игра. Всем было известно, что он давно ушел из журналистики, а значит, из значимых фигур на игровой доске жизни превратился в обыкновенную пешку. Но некоторые, на всякий случай, широко улыбались: вдруг фортуна повернется лицом к Сергею и он снова окажется там, откуда легко достать не только маленького человека, а при желании - завалить и крупную бюрократическую дичь. Но знающие понимали: вряд ли Сергею удастся подняться до журналиста партийной газеты - туда беспартийных и со знанием прошлых грешков путь был закрыт. В лучшем случае помощник вот такого не идеологического министерства, или редактор в издательстве - вообще мышиная работа и самое большое зернышко там - бутылка водки от местного Льва Толстого или Пушкина, проталкивавших свои классические по провинциальному убожеству книжки, которые, тем не менее, в перспективе сулили членство в СП, и, как следствие - пропуск в правительственную клинику, улучшенная квартира, поездки по стране и зарубеж, хотя для русских это членство было весьма призрачно. Вот почему так дешево стоили подношения редакторам русских авторов. Но иногда ему не хотелось никуда уходить, особенно с наступлением местной не то зимы, не то осени, тем более, если он накануне побывал в своей квартире - нужно было взять что-нибудь из вещей или отнести на место взятую раньше книгу. Тогда его Любины гостьи начинали раздражать, он нередко язвительно отвечал на их вопросы, хотя вроде говорилось все в шутку. Но после одного случая его грубость часто стала явной и неприкрытой даже фальшиво-шутливым тоном. Он вышел из "Академкниги" где время от времени смотрел новинки и увидел, что рядом, на остановке такси, стоит сразу несколько свободных машин. Потом он узнал причину столь необычного явления: оказалось, что шофера накануне получили премиальные и вечером решили посидеть в "Рохате", а машины потом одна за другой переехали с другой стороны улицы. Предложения превысили спрос. Но самое удивительное было в том, что за рулем одной из машин сидел бывший известный футболист, пути их иногда пересекались где-нибудь в бассейне на стадионе или даже в игре в парагвай во время тренировок. Вадим спросил его: "Куда едем?". Сергей коротко бросил: "К телестудии". Вадим спросил почти дурашливо: "Ты - не к Любе заглянуть под юбку?". Сергей ответил бы утвердительно, если не вот эта "юбка". Он отрицательно кивнул головой, а Вадим, как старому знакомому, посочувствовал: "А зря. Стоит попробовать... Мы с Альбертом (Сергей знал этого чемпиона республики по фехтованию, как что - пару бутылок водки, закуску и до утра гудим... У нее и подружки классные". И Вадим назвал и кандидата меднаук, и модельершу. "Она, между прочим, безотказная. Как и ее подружки. Правда, всех подряд не привечают. Но если кто-то приехал со мной - все - обслуживание по высшему разряду. И представь - денег не берут - просто мы стол накрываем. Ну и она салатики там порежет, кофе-мофе...". Сергей спросил: "Часто ли они ездят туда сейчас". Да что ты, я как женился - все. Как привязанный. Моя по телефону через диспетчера узнает, где я. Под предлогом, что мол, хочет все к приезду на стол поставить. Ну а наши диспетчерши - что Соня, что Нина - рады доложить. Все ведь понимают, стервы...". И Альберт женился. Так там любовь... Он от жены - никуда... Не знаю, сколько лет он будет хранить такую верность. Я бы тебя и сейчас к Любе завез - был бы рад знакомству. Сто раз сказал бы спасибо. Да неизвестно, дома ли она...".

Сергей вышел у телестудии, и вопреки сопротивлению Вадима, отдал положенный рубль. Он был рад, что Люба уже ушла на работу, иначе она по его лицу поняла бы, что он расстроен неспроста. У Сергея было несколько часов для размышлений. Поначалу он просто подумал о Любе и ее подругах: "Вот бл.ди!". Но потом, под влиянием некоторых уроков, когда перед ним открывали правду все до конца, он попытался спокойно оценить услышанное. Действительно, чем Люба и ее подруги отличаются от него с Робертом? Это им можно было иметь в день и ночь столько девушек, сколько вмещал график. Как они сами шутили с Робертом, пахать нам не перепахать, перефразирую классика. Действительно: шелкокомбинат с несколькими тысячами присланными из центральных областей выпускниц ПТУ, швейная фабрика, пединститут, рядом, в Кайраккуме - ковровый комбинат с тысячами практически безотказных девчонок. Он вспоминал, как на редакционной машине они с Робертом ехали после работы вечерело, девочки после работы поужинали и помылись - и как большая цепь со смехом преградила им дорогу. Они оказались на высоте: натолкали полный газон - уместилось пятнадцать девчонок! - они визжали и смеялись, но не спрашивали, куда их везут. В квартире Сергея они заняли сразу все пространство и Сергей ответил, что в доме стало радостно и легко - девчонки же! Тут же снарядили команду, которую возглавил Роберт, в ближайший магазин. Звать знакомых парней они не хотели - не тот случай и им совсем не хотелось раскрывать все свои личные дела. Стол соорудили из одной из раскладушек, а его небольшой стол служил местом приготовления и складирования. Сергей не сдержался и провозгласил тост за весну в его доме, хотя и на улице была еще весна - конец мая и дожди еще смывали пыль с деревьев и строений. Странно, но в этот день у них не осталась ни одна девчонка: тоже друг перед другом соблюдают правила игры. Но и он, и Роберт, успели выделить нескольких и назначить свидания каждой отдельно на ближайшие дни. Первой у него была Алена - красавица из Ярославля, а Роберту утер ему нос тем, что выбрал единственную не русскую в компании - полугрузинку Нану с красивейшим кольцом на руке и кольцо в тот же миг перекочевало к Роберту, как только он ляпнул, что таких красивых колец не видал ни разу. Они думали, что кольцо ширпотребовская поделка, но потом с удивлением увидели, что это было черное, с кованым рисунком серебро с голубовато-зеленым камнем, имени которому они не знали. Роберт опешил от такого подарка, но к встрече с Наной занял денег, и купил точно такого же размера самой дорогой пробы с почти таким же зеленоватым камешком, только здесь они знали точно: изумруд. Роберт рассказывал, как он после ласк в темноте одел на пальчик Наны колечко и как она сопротивлялась подарку и радовалась одновременно и оставила его только тогда, когда Роберт поклялся ей любить ее с этим кольцом еще сильнее. И в самом деле - Нана оказалась самой длинной связью Роберта в его жизни. Но это - другая история. Так что он хочет от Любы? Они что, торговали своим телом? (Нет. Имели мужчин? А почему нет? И эти иаксиситы, бывшие классные спортсмены, красивы и здоровы, и языки у всех - отсюда до Москвы. Он как-то некстати вспомнил откровенность Любы в ответ на рассказы медички, какой у нее опыт общения с мужчинами. Что, мол, до мужа она жила примерно с четверыми. На что Люба заметила: "А моя тетушка в Ленинграде только официально была замужем семнадцать раз". И - засмеялась. Знала - что неофициально у тетушки было, наверное, не один раз по семнадцатью. А Люба продолжила: "Она меня учила: живи, дорогая, пока молода, для себя. А то постареешь и сможешь с ужасом открыть для себя, что посвятила жизнь ничтожеству. Мужики часто только к концу жизни открывают свою истинную суть". Сергей думал, что тетя, наверное, научила Любу не только этой премудрости - видимо, открыла многое ей из тайн любовных утех, которые, конечно, не в письменной форме, но в определенной среде хранились в этом городе и Любина тетя наверняка хорошо знала носителей идей свободной любви и участников сексуальной революции конца прошлого и начала нынешнего века: Да тетя и сама, наверное, успела поучаствовать в этом процессе: она была 1891 года рождения и к моменту рассказа уже три года как отгуляла, отсоветовала и отвспоминала. Сергей решил, что все погулюшки Любы и ее подруг - в прошлом. Он ведь лучше других знал, какую любовь дарит ему (он хотел сказать "жена", но они не были зарегистрированы, а в разряд подруг она тоже не попадала). И он продолжил дальше - его радость: так часто он называл ее в минуты наслаждений и это было правдой.