Тщеславие - Виктор Лысенков

А тут грянули майские праздники. Сергей четыре дня не просыхал, пил в одиночку, плохо спал и прислушивался, когда появятся голоса. Но их не было. Пятого, когда надо было идти на работу, он выпил крепкого кофе (чтобы не было запаха) и пошел на работу. Он сидел и правил материал, как вдруг явственно услыхал голоса под окном академии. ТЕ ЖЕ САМЫЕ. Он вяглянул в окно и увидел, что за кустами кто-то прячется. "Что за черт! Я же ни капли не пил!" - подумал Сергей. Но за кустами странно разговаривали и мешали работать. Он решил спуститься на первый этаж и посмотреть на тех, кто разговаривал. Тут - не страшно - пусть хоть сам черти будут. - Центральная улица, все время идут люди. Рядом - редакции газет. И если он ИХ увидит (может, это - барабашки?) сможет выдать материал - будь здоров!

Он обошел газон и зашел к голосам с тыла. Они опять, как и тогда ночью, перепорхнули на другую часть газона перед академией и заверещали противными голосами. Он не сразу врубился, что его кто-то зовет. Посмотрел - на аллее стоял давний коллега по "Молодежке" Юра Автонов. Он давно работал в республиканской партийной газете и был уже зав.отделом какой-то пропаганды. Он услыхал голос Юры: "Сергей, ты кого здесь ищешь?". (Ага, усек, что я их ищу. Вспугнет ведь, если ОНИ узнают, что их ищут) и потому приостановил и назиданием указательного пальца и тихим голосом: "тише, тише! А то их спугнешь!". Автонов знал Сергея как большого мастера розыгрыша и он не хотел вот теперь, в такой солидной должности, попасться, как мальчишка. А голоса исчезли. "Наверное, поехали (ха-ха - поехали! - они наверняка передвигаются со скоростью света". Он сел в троллейбус и поехал домой, хотя до конца работы было еще три часа. Дома он внимательно осмотрел все закоулки, но ни голосов, ни их обладателей, не нашел. А тут накатывалась череда праздников. Он пошел в магазин и взял десять бутылок водки, ящик пива и несколько бутылок коньяка - водку он не пил. Набрал всякой еды - на десяток человек. Вечером, у пивной, он предложил по случаю наступления дня победы врезать у него. У бочки всегда кучкавалось и несколько ветеранов. "Идемте - я все приготовил!".

Компания гуляла у него далеко заполночь и он, проводив по очереди по домам всех ветеранов, сел покурить на лавочке у дома. Светало. Он вошел в дом. Тишина. Никаких барабашек или там зелененьких. Быстро уснул. У него была договоренность, что на сам праздник - а это сегодня - все непременно зайдут. Но пришло вдвое меньше народу - в нормальных домах этот праздник отмечали дома. И снова они гудели до утра. Сергей был бы рад, если бы вся компания перешла к нему жить. Но всем завтра надо было на работу. И тут Сергей на счастье встретил знакомых геологов: "Чего вам жить в вашей неуютной гостинице - поехали ко мне" - предложил он. Они сидели всего до часу ночи и Сергей почти выспался, и если бы неодолимая тяга к коньяку, можно было бы поставить этой жизни пятерку. Он выпил коньяк, съел мускатный орех и поехал на работу... там ничего не заметили, Сергей выглянул в окно, и не обнаружив голосов, стал зло думать о том , какие здесь ученые. "Мать вашу! Понятие определить не могут! Академики ху..ы!".

Вечером они опять пили и утром Сергей опять хлопнул стакан коньяка и съел орех. "Старик! А ты - не спиваешься? - спросил один из старых знакомых. - Смотри - так и до белой горячки докатиться можно". - "Ничего! Никита к микрофону не подходил без стакана коньяку, а выступал - почти каждый день", - ответил Сергей. И снова они пили вечером. Но больше всех - он. Тогда вмешался и геолог с редким для нынешнего времени именем Захар: "Послушай! Что-то ты подозрительно много пьешь. Может, надо остановиться?". Ребята задержались до субботы, и по вечерам некоторые из них не пили вообще. И был все хорошо - никаких голосов. Но с понедельника он твердо решил завязать. В субботу вечером пришли люди от бочки и они долго гуляли, а потом одного из них, склонного к философии, он долго донимал нелепыми вопросами о тайне жизни и смерти, о душе и боге и тому подобное. "Философ" с удовольствием просвещал его. Это, может быть, продолжалось до самого утра, но, жена нашла своего "философа" и сказала: "Да вы посмотрите, сколько времени! Уже скоро вставать надо будет!". Дома Сергей сделал привычный обход - никаких голосов. "Ага - они боятся людей. Это при мне одном они только появляются". Утвердило его в этой мысли и то, что в академии на следующий день никаких голосов не было. Он даже попробовав спать без коньяка - на двух таблетках элениума. Но днем голоса вновь появились, и что его особенно встревожило (было это на работе, где полно людей. Он вслушивался в голоса и был удивлен, что остальные ходят, как ни в чем не бывало. Странно. Потом голоса стихли. "Наверное, перебрались ко мне домой" - подумал он и снова уехал с работы раньше времени. "Так и есть! Они были везде - на кухне, в ванной и даже на балконе. Днем! Вот наглецы!". Он хлопнул стакан коньяка - голоса тут же исчезли. "Ага, боятся запаха спиртного".

Так он боролся с голосами больше месяца. Однажды, выпив очередной стакан, он начал думать, куда все заведет. Он начал прикидывать и убедился, что время между появлением голосов и чего-то бесформенного - сокращается. Раньше было раз в две недели. Потом - в двенадцать. А теперь - почти каждый день! Его ждет судьба Александры Ильиничны? Может, она тоже кого-то несчастно любила и от этого у него все?

Вечером, когда Славка Шиловский проходил мимо, он попросил зайти к нему часов в десять. "До этого я буду в академии", - объяснил он столь странное предложение. Потом добавил: "Зайди обязательно! Я там согласую один вопрос и завтра утром должен дать ответ на него. Это касается тебя!". Шиловский решил, что Сергей, видимо, согласует новый большой заказ для него. Но почему так поздно вечером?

Около десяти вечера Сергей проверил, не запер ли он двери - иначе как Шиловский попадет к нему? Написал фломастером на большом белом листе имя ЗЕММА положил его на стол и долго смотрел на него, будто пытаясь через эти буквы почувствовать ее тепло, ее нежность, наклонился к листку и нежно поцеловал самое дорогое в мире имя. Потом достал из шкафа ТОТ САМЫЙ НОЖ. Он встал у зеркала и примерился. Да со своей силой он и башку себе отхватит. Нет, нож - правильно. От ружья - мозги везде будут.

Вскоре он услыхал шаги Шиловского и сказал "входи!" - и тут же резко нажал ножом и дернул его вправо.

... По коридору неотложной хирургии спешили два довольно молодых врача. "Как ты думаешь, тот, что в реанимационной, выживет?". - "Кто его знает, ответил другой, судя по всему, более авторитетный здесь хирург. - Он вообще судя по комплекции - бывший спортсмен. Только разнесло его. Те, кто его привез, говорят, что ему - сорок шесть". Потом второй добавил: "Дай бог, чтобы не оторвался тромб. Тогда - мгновенная остановка сердца. Но сейчас его трогать нельзя - сами можем все усугубить. Подождем хотя бы до утра".

Утреннее солнце вонзилось ослепительными лучами в окна неотложки. И ему было все равно, кто выжил, а кто умер в этом здании. В конце концов смерти здесь происходили ежедневно. Сюда же привозили только в сверх экстренных случаях.

1998-2000 г.г., 26 октября,

ЧАЛТЫРЬ.