Староград - Артем Рудик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако Салем точно не мог держать свою стальную хватку вечно. Прошло уже больше четырёх месяцев с момента начала оккупации Ронии, и, судя по недавним событиям, а также попытке покушения, срок коменданта истёк. А значит, что настало время дерзнуть и взять то, что нам причитается.
Несколько наших агентов, включая меня (координатора операции), должны будут проникнуть на такой экскурсионный состав под видом рядовых туристов и с помощью пронесённого тайком оружия, а также угроз расправы, захватить локомотив и взять всех пассажиров в заложники, чтобы после потребовать выкуп за их жизнь и свободу.
При удачном раскладе, в котором мы практически не сомневались, мы бы не только получили довольно значительную сумму на офшорный счёт нашей организации, но и пресекли туристические, а возможно, и торговые поездки из Малой Каскадии, лишив Салема притока денег и товаров, а также испортив отношения между нашими странами. Одни сплошные выгоды, включая стандартное для подобных терактов устрашение всего мирового сообщества и лояльных правительству людей.
Но, как некоторые уже поняли, всё сложилось несколько по-другому...
Да, поначалу всё шло в точности с нашим планом, и даже лучше, чем мы могли бы предполагать, ибо мы даже не встретили ни одного охранника или военного ни на станции, ни внутри поезда. Один из наших агентов без особых проблем проник в кабину машиниста и получил полный контроль над движением поезда, экстренно остановив состав и дав сигнал к действию тем, кто сидел в самих вагонах. Я, как и мой напарник, мигом достали из сумок припрятанные штурмовые винтовки и сделали пару предупредительных выстрелов в потолок.
Ещё мгновение назад улыбавшиеся и тыкающие в ронийцев за окном, словно то были обезьянки в зоопарке, пассажиры теперь ошарашенно смотрели на нас. Видимо, никто из них не ожидал, что жестокая реальность, на которую они приехали поглазеть, достанет их и в этом уютном транспорте с мягкими креслами и вагоном-рестораном...
Без лишних слов и восклицаний в сторону заложников, которые и без того практически сразу бросили какое-либо сопротивление и вжались в свои сиденья, я вышел на связь с агентом в локомотиве и приказал ему заставить машинистов связаться с ближайшей станцией, чтобы те, в свою очередь, вызвали людей из правительства на переговоры. Последних долго ждать не пришлось, однако, вместо нескольких полицейских машин и штатного дипломата, на вызов приехали более грозные гости.
Это была настоящая военная колонна, в составе более пяти грузовиков, укрытых тентами, одной офицерской бронемашины и настоящего многотонного танка, угрожающе целящегося прямо в локомотив. Стоило им приблизиться на расстояние пары десятков метров, как из грузовиков тут же выскочило около сотни человек, вооружённых до зубов. Они быстро рассредоточились вдоль поезда, взяв окна на мушки.
Из бронетранспортёра вышел всего один единственный человек, в форме коллаборационистского офицера и с громкоговорителем в руках. Я сразу его узнал, ибо это был второй человек в правительстве и правая рука Салема, генерал Соколов. Небрежно поднеся аппарат ко рту, в котором была зажата неизменная папироса, офицер заговорил, обращаясь к нам:
— Итак, раз уж вы «Серьёзная организация», сразу перейдём к делу. У вас есть два варианта. Первый: вы складываете все свои игрушки и мирно покидаете состав, а за это мы подарим вам быструю и безболезненную смерть, пулей в затылок. И второй, на который я рассчитываю: вы отказываетесь выполнить мои требования, и мы открываем огонь по этой железяке. У вас ровно три минуты, чтобы подумать!
Такое развитие событий не могло не насторожить, однако я всё равно не верил, что Соколов решится стрелять по гражданским (даже для Салемского режима, теперь это было бы абсолютным варварством), скорее всего, он просто блефует, о чём я тут решил ему заявить, взяв припрятанный для такого случая рупор:
— Ты думаешь, что я так просто поверил тебе?! Нас так просто не запугать! Мы убьём всех здесь, если ты продолжишь пытаться блефовать!
Протяжно зевнув и чуть не выронив, при этом, изо рта тонкий бумажный свёрток, офицер взглянул на свои наручные часы и абсолютно безразличным тоном произнёс:
— У вас осталось меньше двух минут.
Он что, даже не обратил внимания на моё восклицание? Быть может, он и не шутит... Хотя чёрт, нет, меня действительно не напугать таким отношением. Что этот Соколов вообще о себе возомнил?! Однако мог ли я что-то противопоставить его безразличию, пускай даже наигранному? В размышлениях об этом я даже не заметил, как пролетело отведённое им время, и из раздумий меня вырвал всё тот же бесчувственный бас:
— Время вышло. Всё, как я и думал! — сказал офицер, сплюнув в сторону.
Махнув рукой солдатам, он вернулся в свой бронетранспортёр. Последние все как один вытащили из своих походных сумок по небольшому шприцу, подобному тем, которыми обычно колют адреналин, и по команде одновременно всадили их прямо в шею, замявшись на несколько секунд.
После чего они вновь подняли оружие и без предупреждения и сигналов начали просто расстреливать поезд так, что я еле успел лечь на пол. Правда, от последовавшего ужаса это меня не спасло, и уже через мгновение на меня обрушились осколки стекла, клочки ткани и то месиво из мяса и внутренностей, что отлетало от людей, которым повезло гораздо меньше, чем мне, и град бронебойных пуль превратил их в настоящий дырявый фарш.
Хотя можно ли сказать, что мне повезло? Нет, определённо нет, я будто бы оказался посреди настоящего ада, где крики ужаса смешивались с грохотом стали и внезапным хлопком. Судя по всему, это танк выстрелил по локомотиву, полностью уничтожив последнюю надежду спастись.
Всё это месиво продолжалось в течение бесконечно долгих минут, в продолжение которых я молил всех богов, каких знал, о том, чтобы в меня ненароком не попала шальная пуля. И они действительно смиловались надо мной, и в один момент стрельба прекратилась, двигатели вновь заработали, и колонна, судя по звукам, начала постепенно удаляться от поезда. Неужели меня пронесло?
Судя по всему, военные не сомневались в том, что после такого обстрела в поезде не осталось ни единой живой души. И, вероятно, я действительно был единственным, кто смог каким-то чудом уцелеть после этого бесцеремонного акта жестокости. Судьба меня явно любит! Чёрт, мне явно стоит выбираться отсюда
