Сокрушенная империя - Эшли Джейд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боже.
Я знала, что у Оукли большой… но… он еще и выглядит неплохо. Его член длинный и толстый, испещренный венами, а розовая блестящая головка вызывает во мне непреодолимое желание сомкнуть вокруг нее губы.
Застеснявшись, я нежно провожу по ней большим пальцем и подношу его к губам, слизывая собравшуюся жидкость. Оук шумно сглатывает, и его голос настолько осип, что скорее напоминает скрежет.
– Бьянка.
В этот раз мое имя напоминает не предупреждение, а мольбу. Не разрывая зрительный контакт, я медленно спускаюсь вниз.
– Хочу попробовать тебя на вкус.
Прежде чем он успевает возразить, я обхватываю губами головку. Она разбухла настолько, что пульсирует у меня во рту. Я начинаю медленно посасывать ее, и у него вырывается отчаянный низкий стон.
– Черт. – Его рука хватает меня за волосы, а бедра толкаются вперед. – Сильнее… – Голубые глаза темнеют от желания. – Глубже.
Член у него настолько большой, что я точно не смогу заглотить его целиком, но, делая все, что в моих силах, я сжимаю ладонь на его основании.
Его взгляд становится диким.
– Господи. – Оукли приоткрывает рот, а между бровями залегает морщинка. – Да… вот так.
У меня начинает болеть челюсть, пока я делаю то, что он хочет, насаживаясь сильно и так глубоко, что его пирсинг едва не царапает мои миндалины. Удовольствие разливается по его лицу, когда я ускоряю темп.
– Твою мать.
Напрягшись, он скользит по моим губам… А затем замирает.
Я хочу спросить его, что не так, но он манит меня к себе пальцем и хрипит:
– Сядь мне на лицо.
От такого предложения я бы ни за что в жизни не отказалась.
Я начинаю подниматься, но он хватает меня за бедра и разворачивает.
– Нет. – Он шлепает меня по заднице и сжимает ее своей огромной рукой. – Ты доведешь дело до конца, малышка. – Когда Оукли отодвигает в сторону мои трусики, у меня по коже бегут мурашки. – Пока я вылизываю эту сладкую киску.
Тяжело сосредоточиться, пока он осыпает меня голодными поцелуями, но я с энтузиазмом заглатываю его член, исследуя своим языком каждый дюйм, пока он трахает меня своим. Рыча, он сжимает мои бедра, разводя их пошире, чтобы устроиться там поудобнее.
Я начинаю сосать сильнее и быстрее, провоцируя стон, вырывающийся из его груди, и волны удовольствия, заставляющие его тело дрожать. Но это не сравнится с тем, что он делает со мной. У него такой талантливый – такой ловкий и коварный – язык, что, когда он касается моего клитора и находит правильный ритм, от которого все тело начинает пульсировать, я вспыхиваю, подобно вулкану.
Когда он вводит один палец, меня накрывает практически болезненный оргазм.
– О да, – хрипит он, пока мои мышцы сокращаются вокруг его длинного пальца, и я с громким стоном кончаю. – Вот что мне нужно.
Я пытаюсь отдышаться, а затем, полная решимости, набрасываюсь на его член, сжимая напряженные яйца.
– Господи. – Оукли сильнее хватает меня за волосы, и я начинаю давиться его членом. С низким стоном он толкается бедрами. – Не останавливайся.
Я чувствую, как с каждым моим движением он начинает все больше пульсировать, пока наконец не извергается мощной струей мне в горло. Все у меня в груди переворачивается, когда комнату наполняет его громкий стон.
Я быстро поворачиваюсь к нему лицом, чтобы он увидел, как я глотаю его сперму. А затем наклоняю голову и слизываю капли, попавшие на яйца.
– Я, может, и девственница, но тут мы друг другу не уступаем.
Не споря, он берет с прикроватной тумбочки косяк и поджигает его.
Прижавшись к нему, я обнимаю его торс и кладу голову на плечо. Я жду, что он начнет возмущаться и выгонит меня, как в прошлый раз, когда я влезла в его кровать… но этого не происходит.
Оукли прижимает меня сильнее, большим пальцем рисуя узоры на спине. Я беру у него косяк и затягиваюсь.
– Составишь мне завтра компанию на вождении?
Он забирает у меня косяк и подносит к своим губам.
– Да. – Из его груди вырывается побежденный вздох, когда он снова затягивается. – Черт.
* * *
– Твою мать. – Я едва не подскакиваю на месте, нажимая на газ. – Я вожу… на настоящей дороге. На дороге с чертовыми знаками.
Улыбка у Оукли невероятно светлая, и я радуюсь, что на мне надеты солнцезащитные очки.
– Я знаю. Плюс, ты еще никого не сбила.
Внутри меня плещется ликование, пока я продолжаю ехать по улице.
– Черт… не могу поверить, что я веду машину.
Я чувствую себя так… нормально. Не могу перестать улыбаться.
Положив руку на сердце, Оукли притворно вздыхает.
– Черт возьми, Бьянка Ковингтон. Это что, улыбка?
Прищурившись, я показываю ему язык.
– Придурок.
Ухмылка становится шире.
– Делай это почаще.
– К твоему сведению, я улыбаюсь, только когда на это есть причина. Спасибо, что дал ее мне.
– Мы должны это отпраздновать. – Он слегка сжимает мое колено. – Что ты любишь?
Я открываю рот, чтобы сказать: «Тебя и огромную штуку у тебя между ног», но не хочу быть банальной, так что останавливаюсь на второй любимой вещи.
– Мороженое.
Оукли приподнимает брови.
– Серьезно?
Я корчу рожицу.
– Только не говори, что ненавидишь мороженое.
То, что Лиам его ненавидел, сводило меня с ума.
– Вовсе нет. Просто ты всегда ешь только всякое здоровое дерьмо, поэтому я удивлен. – Он показывает налево. – Тут есть короткий путь к пирсу.
Я с готовностью поворачиваю, потому что на пирсе продают лучшее мороженое. Но напрягаюсь, когда в голову приходит осознание.
– У нас небольшая проблема.
– Какая?
– Я не умею парковаться.
У Оукли вырывается смешок.
– Я с тобой.
Знаю.
* * *
Взгляд полнейшего отвращения, которым окидывает меня Оукли, вызывает смех.
– Мятное с шоколадной крошкой? – спрашивает он, когда я радостно забираю свой рожок. – Я думал, ты хотела мороженое… а не зубную пасту.
Вот тебе и никакого осуждения.
Мы шагаем по деревянному причалу.
– Что не так?
– Все, – говорит он, показывая на свое шоколадное мороженое. – Шоколад – шикарно. Мята – нормально. – Оукли активно качает головой. – Но шоколад с мятой? Это какое-то кощунство, – морщится он. – Преступление против вкусовых рецепторов.
Он ошибается. Очень сильно ошибается.
Но у всех свои вкусы.
Я иду к одиноко стоящей лавочке, подальше от скопления людей.
– Может, тебе просто не повезло, когда ты его пробовал.
– Нет. Поверь мне, неважно, сколько раз я его ел, на вкус всегда ужасно…
Встав на цыпочки,
