Сокрушенная империя - Эшли Джейд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сегодня хорошо, – я гляжу на озеро.
Замерев и не донеся сэндвич до рта, он резко переводит на меня взгляд.
– Не делай этого.
Я злюсь.
– Чего?
– Не разговаривай о погоде. – Он зараз съедает то, что осталось от сэндвича. – У нас никогда не было этих дурацких разговоров.
Я собираюсь напомнить ему, что не помню, что мы делали или не делали, – и он сам отказывается мне об этом рассказывать, – но меня удивляет его неожиданная искренность. И то, как легко я чувствую себя в его присутствии.
Я внезапно понимаю, что никогда не чувствовала себя настолько собой, как сейчас, с ним. Что странно, ведь я все еще пытаюсь понять, кто я.
– Ладно, никаких разговоров о погоде. – Тревога начинает одолевать меня, когда я замечаю несколько студентов, идущих в сторону озера. Джейс и Коул могут появиться здесь в любой момент и увидеть нас. – Не хочешь прогуляться куда-нибудь еще?
Оукли резко отвечает:
– Нет.
Допустим.
Это практически смешно, потому что Стоун как мог избегал моих братьев… в то время как Оукли ни капли не напуган. Не то чтобы я вообще должна сравнивать их. Они абсолютно разные. Как огонь и вода.
Достав из пакета коробку, я открываю ее. Должно быть, та женщина пожалела меня, поскольку я вижу внутри три кусочка «Красного бархата».
Я радостно беру один и откусываю.
Оукли с любопытством разглядывает коробку. Учитывая то, что он только что пообедал, я практически уверена, что он не голоден, но все равно предлагаю ему кусочек:
– Будешь?
– Еще как буду.
Он воодушевленно берет один и жадно кусает его. Мгновение спустя Оукли корчит недовольную мину.
– Этот явно не по мне.
Мне приходится сдерживать смех, потому что он говорит о лимонном с малиной.
– Да, согласна.
Оук кладет его обратно в коробку и берет морковный.
– Этот очень даже ничего.
Я удивлена, что он вообще смог понять вкус, потому что через секунду кусочка уже не было. Очевидно, имея бездонную яму вместо желудка, Оукли засовывает в рот «Красный бархат». Глаза закрываются, а после у него вырывается низкий стон… Он явно наслаждается.
– О, да, – вздыхает он.
По моему позвоночнику ползет желание, и я едва не роняю эту чертову коробку.
Внезапно я понимаю, что он видел меня голой.
И довел до лучшего оргазма в моей жизни.
Когда Оукли подносит большой палец к губам и облизывает его, я с трудом заставляю себя не думать о том, что еще он может делать своим языком.
– Этот просто потрясающий.
Я облизываю сухие губы.
– Ага.
Он наклоняет голову.
– Почему ты так странно себя ведешь?
Я выпрямляю спину.
– Я не веду себя странно.
Абсолютно точно веду.
Его взгляд пронзает меня насквозь.
– Ведешь. – Аквамариновый взгляд опускается на мои губы, задерживаясь на них. – Не нужно так на меня смотреть, малышка.
От его слов и этих пронизывающих глаз у меня бегут мурашки.
– А то что?
Оукли наклоняется так близко, что его дыхание начинает щекотать мое ухо.
– Я нагну тебя на этой лавочке, зубами сорву твои трусики… – он проводит кончиком носа по моей шее, – и трахну так, что весь колледж услышит, как ты кричишь мое имя.
Внезапно у меня начинает кружиться голова, тело напрягается, и соски проступают сквозь одежду.
– Я…
Недалеко от нас кто-то прочищает горло. Громко. Повернув голову, я вижу Сойер. Ее карие глаза широко распахнуты… а губы бормочут молитву.
Подвинувшись, я создаю необходимую дистанцию между собой и Оукли.
– Привет, Сойер.
– Привет, – ее взгляд мечется между нами, – ребята.
– Мы тут обедаем, – объясняю я в надежде, что она не слышала, что сказал Оукли.
Сойер медленно кивает. По ее лицу видно, что она не понимает, как реагировать на то, что мы сидим вместе.
– Хм.
Я начинаю чувствовать себя так, словно меня поймали при попытке стащить печенье. Ну, если бы печеньем был невероятно сексуальный парень, к которому меня необъяснимо сильно тянет. Парень, угрожающий трахнуть меня настолько хорошо, что все в радиусе пятидесяти миль услышат, как я кричу его имя. Этот парень.
Я хватаю сумку и встаю с лавочки.
– Я вспомнила, у меня пара через десять минут.
Я не… мне просто нужно собраться.
Поворачиваюсь к Оукли.
– Увидимся.
На его лице появляется хищный оскал.
– Удачи на занятиях.
Глава двадцать третья
Оукли
Друзья.
У меня из груди вырывается стон, пока я ворочаюсь в кровати.
О чем я, черт возьми, думал?
Ты не можешь дружить с человеком, которого любишь. Особенно если она обручена с другим мужчиной.
Сев на кровать, я провожу ладонью по лицу.
Я должен держаться от нее подальше.
Но не могу.
Потому что она смотрит на меня так, словно я ей нужен.
Словно я могу вылечить ее.
Как будто я лекарство, способное справиться с хаосом в этой красивой головке. И, если есть хотя бы крошечная вероятность, что я смогу исправить то, что натворил… я, мать его, это сделаю.
Я хватаю с пола свою спортивную сумку, чтобы немного потренироваться перед работой, когда слышу стук в дверь. Открываю ее и вижу измученного отца с сияющей Кей-Джей на руках.
Я начинаю подозревать, что кризис двух лет просто выдумка, потому что этот ребенок всегда в хорошем настроении.
– Привет.
Папа осторожно передает Кей-Джей мне.
– Ты можешь посидеть с ней часок? На работе ЧП, и мне нужно бежать, пока не рвануло.
Учитывая то, что у него очень нервная работа, всегда есть какое-то ЧП. Но я редко вижу его настолько убитым, так что, наверное, действительно случилось что-то серьезное.
– Конечно. – Я держу Кей-Джей на руках, пока она тянет ладошку к моей щеке. – Хочешь провести время со своим старшим братом?
Она улыбается.
– Оу-ху.
Я задаюсь вопросом, начнет ли она когда-нибудь правильно произносить мое имя, но тем не менее, как только это произойдет, я буду скучать по тому, как она зовет меня Оу-ху.
– Спасибо, я твой должник. – Отец отдает мне ее сумку. – Все здесь. – Наклонившись, он целует Кей-Джей в лоб. – Папочка любит тебя, веди себя хорошо.
После этого он уходит, и Кей-Джей начинает разглядывать меня. Мы никогда раньше не оставались вдвоем.
– Ты голодная?
– Голодная, – повторяет она, словно пробуя это слово на вкус, прежде чем закричать: – Хлопа!
К счастью для нее, я знаю, что это значит хлопья.
К несчастью для меня,
