Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят - Тайари Джонс

Дядя Роли заверил:

– Джеймс знает, как себя вести. Не беспокойся.

Диана положила ладони на голову Роли.

– Ты знаешь, у тебя такие шикарные волосы, – заметила она.

Мама потянула папу за руку, и он повел ее в свою спальню.

– Давай оставим этих голубков наедине.

Таков был заранее оговоренный план, который мальчишки составили на вечер. Они вовсе не собирались навсегда изменить жизнь Лаверн. Джеймс не собирался заделать ей ребенка и второпях жениться. Мальчишки просто надеялись «развести девушек на сладенькое». Так папа и сказал вечером после регистрации брака, после того, как они съели загубленный мамой ужин: кожица у курицы вся обгорела, а вокруг костей мясо было с кровью. Так папа и сказал в ту ночь, когда они лежали на своих односпальных кроватях, по разные стороны от щели между матрасами. Мама спала в одежде, в которой их расписали: в школьной блузке и юбке. Она сняла туфли, но носки оставила – в таком виде и забралась на постель. Мама предположила, что папа лег в трусах, но без верха. Точно не знала, потому что отвернулась, когда тот выходил из ванной. Она повернулась только тогда, когда муж укрылся одеялом в каких-то тридцати сантиметрах от нее. Тело сильно пахло мылом, а изо рта шел запах пищевой соды.

– Когда мисс Банни будет дома? – спросила мама.

Она не знала, что думать об этой женщине, ведь, следуя ее указаниям, мама спалила курицу и остаток вечера стирала школьные рубашки Джеймса хозяйственным мылом, а потом отжимала и развешивала на веревках на заднем дворе, пока бездомные кошки терлись о ее ноги. Руки все еще саднило после стирки, и Лаверн потирала их, сосредоточившись на пульсации в ладонях.

– Это естественно, что ты не хочешь вот так сразу спать со мной в одной постели, – сказал папа.

Благослови, боже, мисс Банни за то, что она все объяснила сыну и дала ему понять, что не нужно слишком много ожидать от молодой жены. Зато бабушка Мэтти призывала ее оставить стеснение. «Ты же не хочешь, чтобы он передумал? И где ты тогда окажешься? – втолковывала Мэтти Ли. – Я не собираюсь растить твоего ребенка, Лаверн. Я слишком стара, чтобы опять проходить все по новой».

– Джеймс, – спросила мама, – ты знал, что все так случится?

Он ничего не ответил, только глубоко дышал, закрыв глаза. Мама рассматривала его лицо, которое казалось мягким без очков, изучала ямочку на верхней губе и потницу на лбу.

– Ты знал?

– Давай я выключу свет, – ушел он от вопроса.

Папа сбросил одеяло и встал на колени на кровати, потянувшись вверх, к растрепанному шнуру, который подсоединялся к свисавшему с потолка кругу света, похожему на желток. На Джеймсе не было спальной рубахи. Под мышками росли кустики курчавых волос, а грудь была гладкая, как хрустальный шар. Он дернул за шнур и погасил свет. В темноте мама могла различить очертания мужа, который снова устраивался на постели.

– К нам должна была прийти не ты, а другая девушка. Твоя двоюродная сестра Диана познакомилась с Роли в кино за день или за два до того… ну… до того, как все случилось. Она сказала Роли, что он ей нравится, и тот пригласил Диану к нам домой. Она не хотела идти одна, а Роли заявил, что это как раз отлично, и попросил взять с собой подружку и познакомить ее со мной. Диана сказала, что у нее есть кузина, которой тоже шестнадцать. Она не называла твоего имени. Если бы сказала, кого приведет, я б-бы отказался, потому что ты еще слишком мала для таких з-з-занятий.

Мама заметила:

– Но когда я пришла, ты же увидел, кто я.

Папа объяснил:

– Я не собирался ничего такого делать. Нам всем было здорово, и ты не казалась напуганной. И всем было здорово. Ты п-п-помнишь, тебе ведь тоже было здорово, да?

Мама вспомнила тот день. Ей и правда было здорово. Она не могла забыть нежного звона хрустальных чашечек о хрустальную чашу для пунша и сладкого вкуса напитка. Было весело. Лаверн могла признать это в глубине души, но не могла сказать вслух. Она понимала, что с ней поступили неправильно, что согрешил скорее Джеймс. И ни за что не подтвердила бы, что ей было здорово, потому что все оказалось частью ловушки, правда?

– Я боялась, – выговорила она.

– Ты не выглядела испуганной. И попросила еще пунша, помнишь? А я не разрешил больше пить, потому что не хотел, чтобы тебе было плохо. Я пытался о тебе позаботиться.

Следующий вопрос мама задала шепотом. Она произнесла его очень тихо, потому что это слово было еще более постыдным, чем то, которое все повторяли, – «беременна». Другое слово было хуже, но мама должна была его произнести, потому что оно вертелось в горле с того самого момента, как ей сказали, что в школу больше ходить нельзя.

– Джеймс, это было изнасилование?

Какое-то время он не мог подобрать слов. Мама слышала мучительные звуки, похожие на кряхтение: Джеймс пытался заставить рот, легкие и речевой аппарат работать вместе, чтобы ответить. Мама, которая и сама несколько раз за последние пару дней лишалась дара речи, пожалела папу в этот момент.

Однако снова задала вопрос, чувствуя странную благодарность от того, что может говорить.

– Джеймс, ты меня изнасиловал?

Он спазматически дернулся на кровати.

– Нет, мэм, – ответил парень. – Этого я не делал. Мама задала этот же вопрос. Она велела положить руку на Библию и сказать правду. Нет. Я никогда никого не брал силой. В этом меня никто не может обвинить. А почему ты спрашиваешь? Ты ведь сама знаешь. Ты знаешь, что добровольно легла на эту самую кровать. Никто тебя не заставлял.

И мама вспомнила, как легла. И никто ее не заставлял.

Папа стал говорить медленно, выпуская слова на волю по одному.

– И я все время спрашивал, не больно ли тебе. Я спрашивал: «Тебе больно?» – а ты говорила, что нет. И не плакала. Когда все закончилось, ты просто оделась и попрощалась. Очень вежливо. Ты сказала: «До свиданья, Джеймс». А потом вы с Дианой ушли. Я стоял на крыльце и махал вам вслед, а ты даже не обернулась.

– Но я не знала, – произнесла мама.

– Чего не знала? Что можешь забеременеть?

В темной спальне на своей половине разделенного надвое брачного ложа мама уткнулась лицом в подушку. Она знала, что может забеременеть. Бабушка Мэтти рассказала об этом, когда у дочери начались месячные. Но не знала, как именно это