Гнев генерала Панка - Сергей Чичин

Кижинга дождался, пока гзурус разглядит меч и взвоет в смертном ужасе, а потом — раз! — отработанно полоснул чуть наискось, срезал голову и правое плечо как гильотиной. Пусть поймут любимые дети Гзура: воина из далекой Мкаламы за так не возьмёшь и за медяк не купишь. И хотя руки уже начали подрагивать от усталости — скольких намахал! — гзурам это знать незачем. Он вскинул голову и захохотал с весельем, которого не было. Этому Рогмор не учил, зато неколебимые оркские традиции предписывали умирать со смехом. Вообще-то, с другой стороны, смеяться надо последним, ну да разве угадаешь, когда твоя очередь.

Конь гзура, мало что не убитый хозяйскими кулаками, взвился на дыбы, дико заржал, проломил перила и ахнулся в воду. Брызги накрыли паладина, тот закатил глаза — вырядился в железо, а мог бы сейчас освежиться малость. В глотке ссохлось, кожу стянуло, где касается железа доспехов — шипит, словно хватаешься за раскаленную сковороду… С другой стороны, сколько сабель и стрел бессильно отлетело от сдвоенных стальных пластин панциря, сколько клинков бестрепетно отведено рукой в железной перчатке? Ради безопасности стоит терпеть маленькие неудобства… тем более что терпеть осталось немного.

Гзуры остановились, скучились, на мост въезжать больше никто не торопился. Кижинга вздёрнул забрало, издевательски оскалил белоснежные зубы. Даже если попрут по двое в ряд, а больше по мосту просто не пройдёт — устоит, против двоих полудиких ему это нетрудно, его учили биться и в полном окружении, а что меч весит уже как гора и на вторую пару просто не хватит сил — гзурусам невдомёк. Эх, провалить бы мост, так можно было бы и вовсе удрать… Что за радость, в самом деле, погибать бесславно! А нет, так хоть провалиться в воду вместе с мостом. Захлебнуться — оно, конечно, не самая героическая гибель, но как представишь себе, где теперь искать принцессу… брр… вовсе хоть в полон сдавайся.

— Милости прошу! — подначил по старой привычке. — Первому особая почесть — развалю до седла. Кто опоздает, пеняйте на себя. Потом буду руки-ноги рубить, ну и всё прочее, что завещал Великий Дупоглот. А когда кончитесь, ещё и коней на сосиски. Хоть шерсти клок с эдаких паршивых…

Трое самых, видать, умных спешно стукнулись лбами, не слезая с коней. Зашушукались. Вот она, скудность воинских традиций. Спокон веков гзурусы уповали только на силу плеч и длинные руки, и схватку признавали только грудь в грудь. Нарвались на того, кого мечом или топором не достать — и уже не знают, на какой кобыле подъехать. То ли дело сами орки! Они потому и ездят по традиции на носорогах, что редкий конь свезёт весь доступный орку-воину арсенал. Тут и пара мечей, и топоры, и булавы, и дротики, и что-нибудь совсем экзотическое, типа пращи с зажигательными ядрами… Даже сам Кижинга, хоть уже и не дикий рейдер, вёз среди багажа принцессы целый набор всеразличного оружия, да не успел добраться. Среди гзурусов, когда те только выскочили из засеки, трое таки были оружны арбалетами, но оружие это для них было непривычное, выпустили по болту — и замешкались, неловко вращая вороты и накладывая новые болты. А Кижинга всё же не зря заслужил уважение самого генерала Панка — начал играть отступление не раньше, чем аккуратно зарубил всех троих и изувечил их механические луки. Вот сейчас гзуры и рады бы закидать его чем-нибудь, а чем? Тяжёлые секиры, двуручные мечи — этим не разбросаешься, к тому же какой дурак выпустит из рук единственное оружие?

Гзуры топтались, старшие одёргивали молодых и горячих. Что за охота погибать? Уже поняли, что силой паладина не взять. Старший сгрёб одного за ворот, что-то яростно шептал, брызгая слюной от избытка чувств. Молодой развернул коня, унёсся в степь. За подмогой, а не то за новыми арбалетами. Мост не обрушится, его бы топоров в десять… так что, похоже, пора пришпорить коня и сломя голову врезаться в середину гзурской шайки. Хотя куда ему спешить? Пусть у принцессы будет лишняя минутка. Вот и солнце словно приклеилось. Явно прошло минуты полторы, как он тут остановился, однако ж, глядя на эти рожи, впору луну требовать, дабы повыть от избытка чувств.

На край моста осторожно ступил высокорослый гзурус в набранном из костяных плашек панцире, на плече двуручная спата с копьё длиной. Сделал пару коротких шагов, отсалютовал неправильным образом и предложил:

— Слышь чего, остроухий! Давай учиним поединство.

— На ёршиках не горазд, — отрезал орк, глотку напряг, чтоб голос звучал ровно и сильно, только потому не сбился на неслышное шипение.

Гзур стушевался, причем как-то очень уж сильно, аж попятился. Вот уж воистину народ дикий, неискушенный в словопрениях! А ежели их всех послать поизощреннее?

За спиной отчётливо застучали копыта. Неужто принцесса, дура благородная? Гм, или просто благоразумная, пусть уж лучше посекут на месте… Да нет, топочет грузно, явно воин могучий, не мельче самого орка, и конь несёт его ровно, не хрипит, с шага не сбивается, свеж, не загнан. А вот и ещё топот — вовсе будто слон рысью идет.

Гзурские рожи как одна вытянулись, словно узрели невесть что. Оглянуться, что ли? Так этот вот любитель дуэлей с прыжка как раз дотянется, меч у него с оглоблю, как врубит меж ушей, тут уж хоть самого Йаха узришь — не поможет. Но и ждать не с руки. А вдруг правда суровый оркский бог Йах примчался на выручку? Может оскорбиться, что дорогу застил, к тому же повернулся задницей. Боги — народ не шибко терпимый, съездить может нимало не хуже того гзура, только мозги брызнут! Влип, однако же.

— Эгей, Кижинга-угу, — произнёс мощный голос, смутно знакомый, у орка по спине сразу побежали мурашки размером с мышей. — Пред тобой нечестивые гзуры, попратели наших с тобой дупоглотских ценностей, так что или ты при на них и руби, как пристало джигиту, или брысь с моста. Дай дорогу старшему.

— Эй-эй! — засуетился старший гзурус, дюжий дядька в красной кепке. — Тебе чего, да? С тобой не ссорились, да? Езжай своей дорогой, да?

— Я и еду, а вы тут устроили хрень какую-то. Что за митинг, да?

— Великую Гзурусь строят, — предположил ещё чей-то гулкий бас. — Ты, однако, мужик в железе, решай по-скорому. А то впрямь построят, а нас потом совесть мучить будет, что, мол, рядом были и рога не посшибали.

— Кто-кто тебя мучить будет? — не понял знакомый голос.

— Совесть. Слово мудрёное, три дня заучивал. Эт когда голодный, а есть не могешь, и в драку не тянет, даже с троллем, а уж на девок вовсе нуль внимания…

— Так и говори, мол, когда состаришься… И ваще едь-ка подальше от Чумпа, нахватался эльфийских слов, сопляк…

Застучали новые копыта, ещё двое тут как тут. Ух ты, да тут скоро целая рать соберётся! Кижинга чуть расслабил взмокшие в латных перчатках пальцы. Неужели опять пронесло? А ведь, пожалуй, верно поют монахи: живешь праведно — хрен получится помереть. Эх, теперь начнётся — где искать принцессу?.. следы, правда, запутывать не умеет, да и лошадь небось пала за ближайшим холмом…