Мальчик, спящий на заснеженной кровати - Хеннинг Манкелль

Теперь он ясно увидел. К нему приближалось лицо Самуэля.

— Ты что задумал? — сказал отец. — Ты мог бы замерзнуть насмерть здесь, во дворе. Что бы случилось, если бы я не пришел?

Юэль начал припоминать. Он понял, что лежит в кровати Самуэля. Ноги его были укрыты маленьким ковриком. А живот согревала грелка. Но его все равно бил озноб.

Он постарался собраться с мыслями. Видимо, он лег в кровать на улице и заснул.

Мальчик посмотрел на Самуэля. Глаза у отца не были красными. И от него не пахло спиртом.

— Ты мог замерзнуть насмерть, — повторил Самуэль.

— Может, это было бы к лучшему, — ответил Юэль. — Я избавил бы тебя от хлопот.

— Не говори так, — сказал Самуэль.

Юэль увидел, что глаза у отца блестят.

Он привстал. Все тело ломило.

— Почему ты вернулся? — спросил он.

Самуэль покачал головой.

— Я дошел туда, куда собирался, — сказал он. — Но вдруг понял, что не могу там оставаться. Не знаю почему. Я вернулся домой, а ты лежишь тут, во дворе, засыпанный снегом. Ты ведь мог замерзнуть насмерть. Ты это понимаешь? Что произошло бы, не приди я домой так быстро?

— А что бы произошло?

Самуэль не ответил. Просто покачал головой.

Юэль очень устал. Он поудобнее устроился в постели. Хотелось поскорее снова попасть в сон.

Самуэль ведь был дома.

Он вернулся.

Утром Юэль проснулся рано. Он лежал в постели Самуэля и пытался припомнить, что вчера случилось. Сон с него как рукой сняло. Он лег спать во дворе, и чуть не замерз насмерть. Юэль ощупал всего себя под одеялом. Пошевелил пальцами ног и сжал кулаки. Все-таки он их не отморозил. Потом он встал и надел большие папины тапочки.

Самуэль спал в кровати Юэля. Мальчик подумал, что это, наверно, было бы очень хорошо, чтобы они раз и навсегда поменялись кроватями. Потом он пошел на кухню. В окне он видел, как падает снег.

Но он видел и кое-что еще.

Кровать все еще стояла во дворе. Она была вся белая. Самуэль оставил на ней матрас. Казалось, будто в постели спит человек.

Юэль испугался. Что же он натворил? Ведь он мог быть уже мертв. Так же, как Ларс Ульсон. Такой же юный. Если бы Самуэль не вернулся.

Отец передумал. Он не стал снова пить. Поэтому там, во дворе, под снегом погребен лишь матрас.

Мальчик сел за стол. Зажег свечу. Запах стеарина успокаивал.

Ему часто думалось, что мама Енни должна пахнуть, как горящая стеариновая свечка.

На часах еще не было шести. Скоро проснется Самуэль. Юэль зажег огонь под кофейником. Потом оделся.

Когда кофе был готов, он услышал, что Самуэль встал с кровати. Отец вышел на кухню.

— Кофе готов, — сказал Юэль.

Самуэль взглянул на сына.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Хорошо.

Больше они ни о чем не говорили. Это было не нужно. Самуэль и Юэль могли разговаривать друг с другом без слов ничуть не хуже, когда оба были в напряжении. А сегодня было как раз такое утро.

Самуэль оделся и сел пить кофе.

— Кроме Сары есть еще и другие, — сказал Юэль. — А тебе надо бриться почаще.

— Знаю, — сказал Самуэль.

Юэль пил молоко из стакана.

— Нам надо уехать, — продолжал он. — Ведь школы есть и в других местах. И лес, конечно, тоже есть. Если ты непременно хочешь всю жизнь рубить деревья.

Самуэль поднял на него глаза, но ничего не ответил.

— Наверно, лес есть и на острове Питкерн, — предположил мальчик. — Во всяком случае туда можно написать и спросить.

— Напиши, — сказал Самуэль. — Я дам тебе денег на почтовую марку.

— Вопрос только в том, сколько она стоит, — заметил Юэль. — Остров находится далеко.

Самуэль погрустнел.

— Об этом, наверно, лучше спросить на почте, — предположил он.

Но у Юэля появилась другая идея.

— Я пожелаю себе марку в подарок на Рождество, — сказал он.

— Так долго мы не можем ждать, — возразил Самуэль и встал.

Потом он положил на стол рядом со свечкой пятикроновую бумажку.

— Этого во всяком случае должно хватить, — произнес он.

— Конечно, — обрадовался Юэль. — Ведь земля не такая уж большая.

Самуэль ушел. Юэль видел в окно, как он поставил на землю рюкзак и отнес кровать в сарай. Потом обернулся и подмигнул. Юэль подмигнул ему в ответ.

Он собрал все необходимое для школы. Скоро начнутся рождественские каникулы. Он подумал, будут ли у него хорошие оценки в четверти. Единственный предмет, в котором он мог быть уверен, это география. Больше всего его беспокоило, что́ фрёкен Недерстрём поставит ему за поведение и прилежание. Здесь можно ожидать неприятных сюрпризов.

Юэль погасил свечу. Вдохнул ее запах. Подумал о маме Енни. И Соню Матсон.

Но больше всего про Эву-Лизу.

Потом он пошел в школу.

На этот раз он вышел вовремя.

А время бежало вперед…

Приближалось Рождество. Школу закрыли на каникулы. Школьников собрали в церкви слушать скучнейшую рождественскую речь старшего учителя, и Юэля против его воли нарядили Стаффаном Конюхом[6].

Возвращаясь домой, Юэль нес в кармане куртки свои оценки за четверть. Они оказались не так плохи, как он опасался, хотя могли бы быть и получше. Но Юэль знал, что Самуэль все равно будет радоваться и гордиться. Несмотря ни на что Юэль — один из десяти лучших учеников в классе. И у него самая высокая оценка по географии.

Он положил дневник с оценками на стол на кухне.

А потом отправился в больницу навестить Симона. Тому все еще было плохо. Но врач сказал, что теперь, вопреки всему, Симон, возможно, и поправится. И даже сможет говорить.

— Симон никогда не много болтал, — заметил Юэль. — Достаточно того, если он научится говорить хоть чуть-чуть.

Выйдя из больницы, Юэль увидел, что на улице его ждет Эва-Лиза. Они поднялись по холму до дома Симона и покормили собак. Они делали это каждый день. Юэлю пришлось сказать Крингстрёму, что он не сможет приходить учиться играть на гитаре, мыть посуду и вытирать пыль, пока Симон болеет. Крингстрём слышал обо всем, что случилось, и согласился, что Юэль может приходить, когда сам пожелает.

Многое стало по-другому. Каждый раз, когда Юэль заходил за продуктами, Соня Матсон стояла за прилавком и улучала минутку, чтобы поболтать с ним.

Толстым теткам это не нравилось. Но Соня сказала им, что если им не хочется ждать своей очереди, они могут покупать продукты в другом магазине.

У Юэля с Соней была своя тайна. И это