Вихри перемен - Александр Лапин

– Эй, водила! Почему не едем? – с акцентом спрашивает полного – не обхватишь, водителя ее сосед по сиденью, давно небритый армянин.

Водитель оборачивает в салон круглое с двойным подбородком лицо и неожиданно зло и резко кидает:

– Что? Не видишь, что ли? Десантники идут!

И действительно, через минуту начинает нарастать и постепенно захватывает все пространство вокруг тяжелый грохот гусениц. С автобусом равняется, а потом обходит его колонна бронетехники. Они стоят на дороге, а мимо них одна за другой проносятся боевые машины десанта – «коробочки», как в просторечии называют их туляки. Молодые ребята в танкошлемах и голубых беретах с автоматами и без выглядывают радостно из люков, осматриваются по сторонам.

«Как же вырвались из казарм! На свободу, – с завистью и даже некоторым восхищением думает об этих кентаврах она. – И куда это их понесло?»

– На учения пошли, – словно отвечая на ее мысленный вопрос, замечает сосед. – Эх, не было их в Баку, когда нас там убивали…

«Да, тревожно и сейчас в стране. Неладно как-то все. Еще вчера все кричали: “Ельцин, демократия!” А сегодня сцепились бывшие соратники за власть. И кто прав, кто виноват, нам, простым гражданам, понять не дано. Вроде все говорят правильные слова…» – на этом мысль ее прервалась, а затем вернулась на привычный круг – о работе, о муже, о желанном ребенке.

«Лаборатория экстракорпорального оплодотворения»… – Шушункина долго пыталась прочитать прибитую к двери табличку, но так и не смогла правильно назвать это манящее и одновременно пугающее слово. Однако слова словами, а белые халаты медсестер и врачей, белые стены института материнства и детства как-то приободрили ее и обнадежили.

Вдоль стены на стульчиках сидит несколько женщин весьма зрелого возраста. Одна черноволосая, носатая, похоже даже с мужем. Очередь двигается медленно, задумчиво. Но она терпеливо ждет. А что ей остается?! На той неделе, когда она объявила Владу, что поедет в Москву, он как-то виновато, по-собачьи преданно глянул на нее. И проговорил:

– Ну что ж, поезжай, попробуй!

Что ни говори, а это шанс. Найти свое семейное счастье, не разрушив того хрупкого единства, которое еще есть у них с мужем. Пока еще есть.

Наконец, дошла и ее очередь. Вышедшая из кабинета фифа-медсестра в тончайшем белом халате и на каблуках по карточке прочитала ее фамилию с ошибкой:

– Шушикина Галина Васильевна!

– Шушункина, а не Шушикина, – сердито поправила она сестру.

Та в долгу не осталась. Так презрительно зыркнула на нее, что Галинка предпочла без слов и жестов просто юркнуть в приоткрытую дверь.

И облегченно выдохнула, увидев пожилую женщину врача. Важная, пепельно-седовласая дама в больших роговых очках что-то пишет в карточке и, не отрываясь, кивает ей:

– Присаживайтесь!

Галина рада тому, что врач – женщина. Мужчины-гинекологи напрягают ее. Она так до конца и не научилась не стесняться их.

Присела на краешек стула. Подала доктору свою папку с документами: разного рода справками, заключениями, выписками и рентгеновскими снимками. Врач принялась неторопливо листать ее анализы и диагнозы. Потом начала заполнять свой собственный формуляр.

Пока она листает и пишет, Шушункина разглядывает кабинет. Особенно потрясает ее отлитый в натуральную величину, наверное, из бледно-розового пластика женский таз в разрезе со всеми внутренними органами, включая родовой канал и матку.

– Ну, девушка! – наконец отрывается от писанины доктор и смотрит на Галину из-под очков так внимательно, словно ищет что-то. – Ребеночка хотите?

Та молча кивает.

– Наши услуги стоят дорого, – замечает доктор.

Галинка даже опешивает от такого заявления. Впервые она сталкивается с рыночной экономикой в таком простом и доступном варианте. Она, конечно, знает, что «непорочное зачатие» на сегодня – новая, а главное, платная услуга, но ей как-то непривычно слышать это от врача. У нее все еще присутствуют иллюзии по поводу гуманизма и бескорыстного служения медиков.

– Я знаю! – односложно отвечает она.

– Ну что ж! – убедившись в платежеспособности клиентки, доктор, которой, видимо, тоже внове общаться в деловом стиле, возвращается к своим прямым обязанностям. – Если хотите, то придется потрудиться и потерпеть. В общем и целом-то ничего особо сложного на сегодняшний день для медицины в вашем случае нет. Если не переходить на медицинские термины, то весь процесс заключается в том, чтобы поместить сперматозоид вашего мужа в вашу яйцеклетку. Оплодотворить, так сказать, искусственно. В нужный момент, когда ваш организм выработает эту самую яйцеклетку, мы можем произвести эту манипуляцию…

В чинную обстановку чистенького кабинета, где люди беседуют о самом главном, неожиданно врываются посторонние. На пороге рисуется все та же, но чем-то испуганная, молоденькая фифа-медсестра:

– Изольда Ивановна! Включите радио!

– Что вы, милочка, врываетесь во время приема? – строго спрашивает ее врач. – Вы что, Верочка, порядка не знаете? Что вы себе позволяете?!

– Верховный Совет объявил, что будет голосование за импичмент президенту. Сейчас начнет выступать Руцкой, а потом Хасбулатов…

– Какой еще, к черту, импичмент? – И куда только делась снисходительная вежливость доктора. – Как они уже всем надоели! Власть делят. Скорее бы уже друг друга сожрали! А вы, милочка, – после выплеска Изольда Ивановна вернулась к прежнему тону, – перестаньте пороть горячку и займитесь своими прямыми обязанностями. Проследите, чтобы как следует стерилизовали инструменты. А то сегодня у нас там новенькая на этой процедуре.

Обиженная Верочка закрывает дверь с внешней стороны.

А доктор, слегка поправив пышную седую прическу, недовольно добавляет ей вслед:

– И какое нам дело до всей этой политической трескотни? Наше дело – рожать детей. Ну-с, продолжим…

Она откладывает в сторонку формуляр и ручку и вдруг так по-женски доверительно наклоняется к Галинке и по-матерински просто говорит:

– Понимаете, Галя! Мы, конечно, можем сделать то, что вы просите. И может быть, это даже получится. Но я вам как женщина женщине, а не как врач, скажу. Сперматозоиды ослабленные. И каким будет потомство, мы с вами предсказать не можем. Ведь в природе побеждает сильнейший. Может, вам помог бы другой донор? – Тут она поверх очков лукаво, понимающе глянула на покрасневшую Галину и добавила: – Хотя тогда и мы вам, возможно, не понадобимся.

И через секунду она словно опять скрылась за своими большими очками и уже как врач продолжила консультацию.

– Конечно, вашему мужу тоже надо готовиться. Что он ест у вас? Ему надо изменить режим питания. Овощи, фрукты. Я вам сейчас напишу, что ему надо употреблять.

VI

«Знатный получился альбом! И Москва такая красивая! Ни в сказке сказать, ни пером описать. И как они это сделали? Вот “Детский мир”. Ведь на самом деле вокруг него такая гигантская барахолка!

Великая сила искусства! Я каждый день проезжаю мимо этого места. И не замечаю там красоты. А здесь. Да, технология позволяет создавать какую-то новую реальность. Красивее той, что видит человеческий глаз!» – Дубравин отодвигает в сторону лощеный альбом и оглядывается вокруг. Зал приемов московской мэрии весьма впечатляет неискушенного зрителя. Белые с позолотой и алой бархатной обивкой стулья. Столы для фуршета, полные изысканных деликатесов: креветки, кусочки красной рыбы, грибы, севрюжина с хреном. А со стен на все это изобилие смотрят строгие портреты градоначальников, начиная с царских времен и заканчивая нынешним – Лужковым.

«Демократы» быстро привыкли к хорошей жизни. Освоились в сановных кабинетах. И уже хотят, чтобы им сделали красиво. Вот как, мол, мы управляем столицей. Расцвела под нами матушка-Москва», – думает он, разглядывая пестрое общество, собравшееся на презентацию альбома, сделанного в редакционно-издательском центре молодежной газеты. Не зря Андрей Паратов столько сил вложил в новые технологии. Результат превзошел ожидания. Компьютерная верстка, цветоделение, новый художник Василий Челкашов выполнили заказ мэрии на «отлично».

На мероприятии то там, то здесь мелькает в толпе лысая голова мэра. Что ни говори, а живчик, да и только. Правда, на портрете он солиднее, весомее, что ли.

А это кто? В шапке с крестом и с ликом ангельским на груди. Это же новый патриарх! Не Пимен. Тот был суровенький. А от этого идет какое-то мягкое свечение. Светлый человек. Ласковый патриарх. Рядом с ним черноризный монах – лицом лукавый и бородатый – выглядит анахронизмом.

Светское мероприятие. Ну и, соответственно, все общаются. Говорят. О том о сем. Рядом с Дубравиным за фуршетным столиком стоит сын Райкина, Константин. Ест семгу на палочке. Попивает красное винцо. Рассказывает театральный анекдот. Им весело. К их столику подгребает Петр Чулёв. Одет весь с иголочки. В английском костюмчике. При галстучке. Лицо такое постненькое. Губки бантиком, ручки сложены на животе. У него свой закидон – он хочет в Европу. Даже язык взялся учить европейский.