Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

Тот день был особенно плохим. Ян почувствовал это с самого утра: по дробному перестуку в голове, по поднимающемуся в душе мерзкому мутному чувству ненависти к окружающему миру. Новый приступ, очередное доказательство его слабости, звоночек, напоминающий о том, что время уходит.

Тина тоже это почувствовала, она всегда удивительно тонко чувствовала такие вещи, его маленькая девочка. Утром, сразу после завтрака, она ушла «по всяким женским делам», предоставила Яна самому себе.

Он продержался до вечера, душил в себе ярость, выжигал каленым железом. Он уже решил, что справился со своими демонами и даже отважился на вечернюю прогулку с Тиной. Если бы он знал, чем закончится та прогулка, остался бы дома…

Они решили прогуляться к собору Парижской Богоматери, Тине нравилась его торжественная, немного мрачная архитектура, а Ян просто любил гулять по вечернему Парижу. Они подходили к мосту Святого Михаила, когда увидели какое-то оживление на его пешеходной части. Худой парень, на котором из одежды были только трусы, перебрался через перила и о чем-то спорил со своими товарищами.

— Самоубийца? — спросил Ян, не сводя взгляда с парня.

— Не самоубийца, а дурак! — Тина нервно дернула плечом.

Теперь, когда Ян уже совершенно точно знал, что месяц назад она не собиралась прыгать с моста, а просто испытывала себя «на прочность», эта ее реакция на происходящее показалась ему хоть и оправданной, но все же излишне резкой.

— Почему «дурак»? Просто несчастный человек. Наверное, у него какие-то проблемы.

— С головой у него проблемы! — сказала Тина неожиданно зло. — Понимаешь, что он собирается делать? Прыгать с моста на спор!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Есть такая специфическая забава — прыгать с моста в Сену. Мне Пьер рассказывал. Это, видишь ли, круто, вот и прыгают отморозки. Пойдем! — Она взяла Яна за руку. Несмотря на жару, ее пальцы были холодными, как лед.

— А что ты так разволновалась, Пташка? — Ян не спешил уходить. — Может быть, это не совсем умно, но и не смертельно.

— Иногда смертельно, — сказала она тихо. — В Сене очень сильное течение. Бывали случаи, что те, кто прыгал с центральной части моста, не могли выплыть. Пойдем же, Ян!

Он присмотрелся — парень в трусах, похоже, рисковать не хотел, прыгать собирался почти у самого берега. Трус. Хотя почему трус? Мост высокий, метров тридцать, не меньше, просто чтобы спрыгнуть с него, нужна немалая смелость. Парень медлил, поглядывал то на приятелей, то на мутные воды Сены. Впору делать ставки: прыгнет или не прыгнет. Ян бы поставил на то, что парень спасует: если не прыгнул сразу, то с каждой последующей секундой решиться все труднее.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы на мосту не появилась полицейская машина. Смельчак тут же проворно перебрался обратно на пешеходную часть, подхватил одежки и вслед за товарищами дал стрекача. Ян вдруг почувствовал разочарование и досаду, зато Тина вздохнула с заметным облегчением.

Они гуляли до позднего вечера. Гуляли бы и дольше, если бы погода не начала стремительно портиться. Поднялся сильный ветер, в воздухе запахло грозой. Тина торопилась домой, боялась промокнуть, а у Яна из головы не выходила сцена на мосту Святого Михаила. Он же всю жизнь мечтал прыгнуть с парашютом, а тут вот тебе — пожалуйста, тот же самый экстрим и даже круче. Высота приличная, течение сильное, надвигающаяся гроза, темнота и главное — никакой страховки. Выплывешь — молодец, не выплывешь — твои проблемы. Замечательная возможность сыграть с судьбой в русскую рулетку. Кому быть повешенным, тот не потонет…

На подступах к мосту Ян решился, обнял Тину за плечи, сказал как ни в чем не бывало:

— Пойдем пройдемся.

Она не хотела — по глазам было видно. Ян знал, что она боится высоты, и все равно потянул на мост. Он решил испытать себя и совсем не думал, что ломает ее. Было даже интересно — пойдет она за ним или не пойдет.

Она пошла. Вцепилась в его руку мертвой хваткой, побледнела от страха, но все равно пошла. Ровно на середине моста Ян остановился, запрокинул лицо к небу, на щеку упала крупная капля. Гроза должна была начаться с минуты на минуту, люди загодя поспешили убраться от непогоды, и на мосту они оказались сейчас одни. Редкие машины не в счет. Он снял туфли, протянул их Тине.

— Что ты делаешь? — Ее голос дрогнул.

— Ничего особенного, просто хочу попробовать.

— Что попробовать?

— Попробовать прыгнуть. — Он улыбнулся бесшабашно и зло одновременно. — Это будет интересно.

С тихим всхлипом Тина повисла у него на шее, зашептала неразборчивой скороговоркой:

— Не надо! Ян, родненький, ну пожалуйста, не надо!

— Все будет хорошо, Пташка. — Он расцепил ее холодные пальцы, оттолкнул от себя. — Ничего не бойся, все будет хорошо.

— Не надо!

Она твердила это «не надо» как заклинание или молитву. Глупая девочка, он уже все решил.

Не говоря ни слова, Ян перелез через перила. В лицо тут же ударил порыв ветра. На всех мостах дует ветер. Сердце забилось, заметалось в грудной клетке, ладони взмокли. Надо прыгать сейчас, потому что время уходит, а вместе со временем тает и решимость.

Теперь он очень хорошо понимал того мальчишку, каждой клеточкой своего тела чувствовал высоту и опасность. Вниз смотреть нельзя, небо он уже видел, Ян обернулся… Тина стояла в метре от него. Кулачки прижаты к груди, в глазах ужас пополам с ненавистью, губы что-то шепчут.

— Все будет хорошо, — сказал он не то ей, не то себе, сделал глубокий вздох и разжал непослушные пальцы. Осталось только сделать шаг. Ян его сделал под аккомпанемент отчаянного женского крика…

Полет-падение длился недолго, Ян даже испугаться как следует не успел. Гораздо страшнее оказались холодные объятья реки. Вода хлынула в горло, потянула вниз. Ян забился, задыхаясь, ничего не видя в кромешной темноте, рванул вверх…

Он вынырнул, беспомощный, заходящийся кашлем, вдохнул пьяняще-сладкий воздух — точно заново родился.

А течение и в самом деле было очень сильным. Странно, с виду Сена такая степенная и цивилизованная. Течение вкупе с начавшимся ливнем и парализующим холодом были очень серьезными противниками. Трое против одного. Ян усмехнулся — ну ничего, он еще поборется! Он перевернулся на спину, посмотрел вверх на черную громадину моста, думал разглядеть Тину. Не увидел, слишком высоко, слишком темно.

Все, надо выбираться, пока его не снесло совсем уж далеко…

Это был очень серьезный бой. Как там у Льюиса Кэрролла говаривала Алиса? «Мне приходится бежать, чтобы просто оставаться на месте». Так и Яну приходилось грести изо всех сил, просто чтобы оставаться с рекой на равных. Плохо различимый в темноте берег приближался очень медленно. Каждый отвоеванный у реки метр отдавался в мышцах невыносимым напряжением и болью.