Влечения - Юна-Мари Паркер

— Теперь твоя очередь получать удовольствие, — промурлыкала она чувственно.

— Я хочу тебя… — негромко и хрипло произнес он.

Им редко доводилось заниматься любовью по утрам, так как Карен по большей части ночевала у себя, но когда они это делали, Стирлинг бывал особенно неистовым и ненасытным.

Ребекка стала медленно опускаться на него сверху, принимая его в себя. Застонав от наслаждения, он обхватил ее за бедра и резко погрузился в ее влажные жаркие глубины. С уст Ребекки также сорвался легкий стон. Крепко прижимаясь к нему бедрами, она начала двигаться вверх-вниз, порой поднимаясь очень высоко, так, что он едва не выходил из нее…

— Нет, нет, черт, не смей! Я хочу быть в тебе!.. — задыхаясь, страстно шептал Стирлинг.

Ребекка безоглядно отдавалась в его власть, и Стирлинг лихорадочно задвигался под ней, желая поскорее закончить эту сладкую муку. Но когда его оргазм был уже близок, Ребекка вновь поднялась. Она стремилась оттянуть кульминационный момент, зная, что потом он доставит им обоим больше удовольствия.

— Ребекка…

Она вновь опустилась на него, подстроившись под его ритм, и не останавливалась до тех пор, пока он не закричал от наслаждения. Приближая и усиливая пик его ощущений, она двигала бедрами из стороны в сторону, уперевшись руками ему в грудь. Наконец он достиг своей высшей точки и, глухо застонав, излился в нее.

— Я люблю тебя… — прошептал Стирлинг спустя минуту, переводя дух.

— Я тоже тебя люблю, — мягко ответила Ребекка.

Она не солгала, но чувствовала, что способна любить сильнее. С одной стороны, она любила Стирлинга всем сердцем… но все же не настолько сильно, чтобы поступиться своей самостоятельностью. Не настолько, чтобы стать его женой.

Они долгое время лежали молча. Потом Стирлинг вновь открыл глаза и улыбнулся:

— Хорошо у нас день начинается, верно?

Ребекка кивнула:

— Просто прекрасно, милый.

— А ведь так всегда могло бы быть, — поддразнил, ее Стирлинг.

Она фыркнула, понимая, что попалась в его нехитрую ловушку.

— И ты уверен, что при этом мы переживали бы столь же острые ощущения? — возразила она.

— Почему бы и нет? Что нам помешает? Послушай, Бекки, милая, любимая моя девочка, почему ты не хочешь попробовать? Почему бы тебе не переехать ко мне, хотя бы на время для начала, вместо того чтобы проводить здесь одни вечера? И потом я не потерплю, чтобы ты жила там, когда твоей жизни угрожает опасность! Я серьезно! И раз уж на то шло… почему бы нам не воспользоваться ситуацией и не попытаться зажить вместе? А?

Ребекка заглянула Стирлингу в глаза. Ей очень не хотелось обижать его.

— Сейчас нам хорошо, очень хорошо… — тщательно подбирая слова, проговорила она. — Но только оттого, что мы оба знаем — это случай. А если мы будем знать, что это правило, боюсь, нам будет не так просто ловить столь острые ощущения. По крайней мере половиной того удовольствия, которое мы дарим друг другу, мы на самом деле обязаны тому факту, что как раз не живем вместе.

Стирлинг помрачнел:

— Значит, ты счастлива лишь потому, что не веришь в долговременность наших отношений? По-твоему, мы вообще не можем связать свои судьбы?

Ребекка минуту колебалась с ответом.

— Нет, ты меня неправильно понял, — наконец проговорила она. — Научно доказано, что многим людям хорошо друг с другом именно потому, что им не мешают взаимные обязательства… которые автоматически встанут перед нами, как только мы начнем жить под одной крышей друг с другом.

— Чепуха! Мои родители вместе вот уже более сорока лет и души друг в друге не чают! Твои тоже, насколько мне известно.

— Да, но наши родители — люди другого поколения. Тогда были одни запросы, сейчас совсем иные. Им было нужно немного. Мы же хотим все — и сразу, Стирлинг. И карьеру, и детей, и счастье. Но так не бывает. Приходится выбирать.

Он задумчиво пожевал губами.

— Рано или поздно это все равно случится, Бекки. Я имею в виду семью, детей и так далее… Зачем откладывать? Почему не начать прямо сейчас?

Ребекка всплеснула руками.

— О Боже, ты что?! — Она поднялась с постели и потянулась к синему домашнему халату Стирлинга. — Я даже не знаю, нужно ли мне все это именно сейчас. Пока меня хватает лишь на карьеру и на любовь, которую ты даришь мне… И еще на любовь, которую я дарю тебе, милый.

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Она обернулась.

— Ты это к чему?

— Подумай, малыш. Ничто на свете не дается просто так. Ты не можешь брать от жизни только удовольствия, проходя мимо ответственности.

Ребекка поморщилась:

— Прости, но я лишь хотела сказать, что совместный быт убивает любовь. В нашем случае, я думаю, именно это и произойдет. — Она присела на краешек постели и, запахнув на себе халат, закинула ногу на ногу. — Что тебе не нравится? Давай пока все оставим как есть, а?

Стирлинг шутливо поднял руки.

— Сдаюсь, сдаюсь! Мое дело было предложить, твое — отказаться. Будь по-твоему… если мысль о совместной жизни повергает тебя в такой ужас. — Сегодня он был на редкость добродушен. — Ладно, кто нам приготовит кофе? Ты или я?

Ребекка, наклонившись, чмокнула его в щеку.

— Я. И яичницу тебе сделаю.

Стирлинг резко откинулся на подушки, умело разыграв потрясение:

— Боже всемогущий! Она сделает мне еще и яичницу! Как можно не обожать женщину, которая готовит по утрам своему мужчине яичницу!

Краткая размолвка была позади, но осадок от нее остался, и он не давал Ребекке покоя весь день.

Глава 7

— Боюсь, в этот приезд тебе в Нью-Йорке не очень понравилось, дорогая…

Сэр Эдвард сидел напротив Дженни, перекатывая в ладонях стакан виски с содовой. Был ранний вечер, и следующим утром она должна была возвращаться в Англию. Скотт задернул на окнах парчовые шторы, за которыми мерцал огнями Манхэттен, и комната погрузилась в мягкий персиковый свет абажуров.

— Я так и не сводил тебя никуда в этот раз, — продолжал отец. В его светло-голубых глазах затаилась печаль. — Надеюсь, ты все же не очень тут скучала со мной? Хотя что я говорю? Конечно, это была для тебя скука смертная… Я представляю.

— Нет, папа, ты ошибаешься, — солгала Дженни с мягкой улыбкой. Ей на самом деле не хотелось уезжать, возвращаться в свою тесную лондонскую квартиру и в детский сад. Обычно в последний вечер отец устраивал ей настоящие праздничные проводы в каком-нибудь ресторане, но сегодня, как и все последние дни, они должны были ужинать здесь. — И потом я все понимаю. Тебе трудно сейчас…