Дислексия - Олонцева Татьяна

Я приду, говорит Саня.

Они выстроились здесь в карательные отряды, говорит Саня, били его по очереди.

Кто был?

Да все.

Конкретно имена, прошу вас, Александра Сергеевна. Зинаида Денисовна резко выплывает наружу, становится острой.

Весь класс.

Мне нужны фамилии, кто конкретно, иначе я ничего не смогу сделать.

Горленко, Алешин, Ян, Андреев, все мальчики.

Зинаида Денисовна кивает.

Только вы сами с ними не говорите, я сама. А Ротов сам, знаете, не сахар, папы у него нет, маме не до него, сколько раз я ее вызывала, просила забрать мальчика в интернат или на домашнее обучение. Они же цыгане.

Ну и что?

Что? А вы сходите как-нибудь к его маме, увидите что.

Пятиклашки, вытягивая носочки, заплывают в класс. Саня ловит их ниточки, они Человек-паук, они ее тянут и вот вытягивают.

У двери в кабинет она замирает, прислушивается.

Потом резко выдыхает, как один известный блогер, и дергает дверь на себя. Поехали.

В классе

Саня пробирается между партами.

Между партами — рюкзаки, пакеты, самолетики, цветные карандаши, блестящий бисер, Ваня бежит от Карины, задевает парту, и все падает на пол. Теперь за ними бежит Митя, это его парта, его учебники, ты, придурок, а ну положи все как было.

Саня лавирует между детьми, отводит от столкновения ноутбук, на нем стопка тетрадей, Маша, раздай, пожалуйста. Ребята, сдаем тетради с домашкой.

На Машу налетает Эля, выхватывает половину, ты что делаешь, Александра Сергеевна мне велела!

Девочки, не ссорьтесь.

Саня добирается до учительского стола, кладет ноутбук, снимает рюкзак, осматривает класс. У Алины в наушниках Моргенштерн[3], Беляков сосредоточен на телефоне, у него танчики, Рамиль доедает сухой доширак, Коля сидит под партой.

Здравствуйте, ребята!

Пятиклашки стоят у своих парт, но не все, некоторые не встают принципиально, например отличница Дуня — у нее позиция делать все наоборот. Саня не требует, она понимает, она опускает руки, садитесь, пожалуйста.

Грохот стульев, шелест тетрадей, один большой мучительный вздох.

Саня загружает презентацию. Выводит на доске мелом: «Тридцать первое января». Мел осыпается, в пальцах остается порошок.

Поздравляю вас с последним днем января.

Солнце блестит на окнах. Она повторяет про себя: когда-нибудь это закончится, и тридцать первое января, и пятнадцатое февраля, и пятьдесят пятое мая — все они пройдут, истекут, так не может быть вечно.

Саня выводит на экран ромашку Плутчика.

На экране появляются слова «моя эмоция». Саня хочет, чтобы они подумали про свое настроение, получше узнали себя, и тогда она лучше узнает их.

Александра Сергеевна, можно выйти?

Зачем?

В туалет.

Была ж перемена. Иди.

Иванов вылетает из класса, по дороге дает оплеуху Маше, задевает рюкзак Вани, хлопает дверью, известка посыпает кусочек пола.

Зачем нам нужны эмоции?

Александра Сергеевна, можно попить?

Иванов вернется, и пойдешь.

Он не вернется, я быстро, ну можно?

У нас есть правило: выходим по одному.

У них есть правила.

Три простых правила, они очень сложные.

Девочки написали на листе А4 фломастером и повесили на стенд. Когда один говорит, остальные слушают. Телефон в сумке. Выходим по одному.

Вот так. Они не работают, но они есть.

Сане сказали, здесь нужна последовательность, год-два — и они заработают. Год-два — и миссия выполнена.

Беляков, какое правило ты сейчас нарушаешь?

Беляков откладывает телефон в сторону, смотрит на Саню, молчит.

Телефон в сумку.

Беляков медленно прячет телефон в карман, через пять минут он снова его достанет. Беляков всех выше и всех сильнее, бегает за школу курить и драться. Он не глупый, как считают учителя; например, он хорошо читает, пишет сочинения про велосипед и речку, в конце ставит смайлики и сердечко. Он не тупой, как считает Вера Павловна, но вот не хочет учиться, не понимает зачем.

Александра Сергеевна, можно вопрос, зачем нам нужна математика?

Математика? То есть про русский у вас вопросов нет?

Нет, мы что, придем на работу и будем такие складывать дроби?

Ну-у-у, говорит Саня, иногда дело не в конкретных упражнениях.

А в чем?

А в общем укреплении организма: чтобы мышцы работали, их нужно тренировать. Мозг — это большая мышца.

Да ну?

Метафорически.

Как?

Как пример.

Приведите пример!

Например, дети — цветы жизни, хотя в моей душе осень.

Но сейчас зима!

Тем более…

Значит, вы чувствуете осень, потому что вам грустно из-за детей? А у вас есть дети?

Мне грустно из-за себя. Какие чувства вы знаете?

Грусть.

Радость.

Печалька.

Еще?

Страшные.

Так.

Грустно.

Уже было.

Тогда весело.

Сказочный лес.

Интересная эмоция. А что вы чувствуете прямо сейчас? Закройте глаза и послушайте себя. Рамиль, убери это с парты, что это?

Порох.

В смысле?

Откуда он у тебя? Останься, пожалуйста, после уроков.

А как вы думаете, зачем надо понимать, какие эмоции мы испытываем?

Чтобы не обосраться.

Ваня!

Что?

Ты знаешь.

Чтобы контролировать и не злиться.

Злость плохая эмоция?

Плохая.

Почему?

Потому что, когда злишься, можно сломать кому-нибудь голову.

Не нужно ломать голову, можно со злости написать контрольную на пять.

Мне кажется, эмоции не бывают плохими или хорошими, мы их испытываем, и они проходят. Если вы чувствуете злость, это нормально. Если чувствуете любовь — прекрасно. Коля, что ты чувствуешь?

Коля сидит на первой парте, он вылез из-под стола. Коля изобретатель, подвижный инженер, СДВГ, ни минуты покоя. Саня забирает у Коли листы, которые он выдирает из тетради и рвет на маленькие кусочки, чтобы плеваться через ручку.

Коля встает, снимает очки, трет стекла краем рубашки.

Все в порядке? Почему ты встал?

Мне надо выйти, говорит Коля, его потряхивает, рука рисует на парте знаки. Я побегаю и вернусь.

Саня и Коля договорились: когда Коле становится плохо, когда он ни минуты больше не может сидеть, только тогда. До третьего этажа и обратно.

Коля подтягивает штаны и выбегает из класса. А Саня боковым зрением ловит вспышку. Девочки ахают и зажимают носы: фу-у-у.

Пахнет паленой кожей. Рамиль отчаянно машет руками. Еще один изобретатель. Каждый день новые эксперименты. Сегодня порох.

Саня нависает над Рамилем. Она чувствует злость.

Рамиль странно так улыбается. Спалил себе брови, поджег челку, но улыбается.

Рамиль, после уроков пойдем к завучу.

Рамиль молчит. Саню жжет эта его улыбка. Он улыбается не виновато, не смущенно, а лукаво. Он смотрит на Саню и улыбается, как циничный взрослый. Он похож на черного лиса. А Саня похожа на курицу.

Иди в туалет, умойся.

Не пойду.

Саня выдыхает. Считает до десяти. Не помогает.

Саня выходит из кабинета. Ей надо подышать. Злость — это нормально. Она побудет в ней и пройдет.

На скамейке полулежит Иванов. Руки в карманах, ноги в стороны, ему хорошо тут лежать, ничего не делать.

Иванов, иди в класс.

Что-то не хочется.

Иванов потягивается и зевает. Смотрит на Саню: что ты мне сделаешь?

Саня не знает, что может сделать. Однажды она вывела Иванова из класса, тащила за руку по коридору и кричала. Она так кричала, что из кабинетов высунулись учителя. Она не помнила потом, что кричала, не слышала своего голоса. Она поняла по реакции тех, кто вышел из кабинетов. Они перешептывались в учительской. Шушукались за спиной.

Потом Саня плакала. Она больше не будет кричать никогда-никогда, говорила. Не пойдет в школу завтра. Не войдет в класс снова. С нее хватит.

По коридору идет Нинель Иосифовна. Перед ней распахивается дверь кабинета, выходит Рамиль, спокойный, как танк в анекдоте, спаленный, как Москва в «Бородине». Нинель Иосифовна останавливается, ведет носом.