О времени и о себе - Валерий Вячеславович Смирнов

Мама в это время работала директором Миловской семилетней школы. Село Миловское примыкало к посёлку Комсомольский. В 1950 году у меня появилась младшая сестра. Её назвали Катериной в честь моей бабушки.

Вскоре после рождения дочери отца вызвали в прокуратуру города Иваново и по распоряжению прокуратуры РСФСР рекомендовали направить на усиление органов прокуратуры в Краснодарский край. В прокуратуре Краснодара он получил назначение прокурором в Темиргоевский район. По приказу от 5 января 1951 года принял дела у предыдущего прокурора этого района Кукушкина, не имевшего никакого образования. Прокуратура располагалась в обычном жилом доме. В штате была пара лошадей с ездовым и набором положенных средств передвижения.

В станицу Темиргоевскую мы приехали в августе 1951 года. Дорога не запомнилась. Отцу выделили жильё — дом, крытый соломой, в котором было несколько комнат, большая веранда, большая русская печь и малая плита на две конфорки с духовкой. Во дворе большой погреб, огромный участок земли и на нём очень большое дерево тутовник (шелковица). Участок и дом были на углу пересечения двух улиц. Одна улица переходила в спуск с высокого берега на паромную переправу через реку Лаба. Паром передвигался по тросу за счёт течения реки при помощи широкого руля и специальных деревянных захватов. Часто пассажиры своими руками с помощью этих захватов сами двигали паром. Переправа была платная. Около парома была переправа на лодках. На противоположном берегу находился адыгейский аул Хакуринохабль. Переправа работала постоянно, круглосуточно.

Мама часто брала меня на рынок. Он находился в центре станицы и представлял собой обширную площадь, на которой было несколько деревянных столов. Рано утром на телегах к нему съезжались продавцы и собирались покупатели. Торговали частники и колхозы. Многие были с тачками и велосипедами. Рынок расходился и разъезжался к девяти часам утра. Мама покупала на рынке в основном масло, рыбу, молочные продукты. Лепёшки сливочного масла подавали завёрнутыми в лопухи. Не было никаких газет или бумаги. Широко использовалась дерюга — плетёный материал из болотной осоки. На рынке было очень много уток, кур, гусей, была свинина и т. д.

Родители сами всегда держали кур и уток по нескольку десятков. Утки, например, сами ходили по спуску к реке, а к вечеру сами возвращались домой, и никогда ничего не пропадало. Участок при доме был очень обширный, сажали много овощей, в том числе и на корм. Наши куры всегда имели метки, потому что соседи тоже держали кур, а поскольку это бестолковая птица, на ночь они часто забегали в соседний сарай. У меня была обязанность к концу дня ходить по зарослям огорода и собирать яйца, снесённые курами за день. Их было немало, несмотря на то что мама каждое утро кур щупала и возвращала тех, у которых яйца были на подходе (кур выпускали через специальный лаз).

Напротив нашего дома, через дорогу, находилось кирпичное здание с госучреждениями. На этой же улице стоял длинный сарай, расположенный вдоль улицы, крытый дранкой, за которым находился тир — глубокая длинная яма. Каждый выходной день на площадке перед тиром собирались местные ополченцы. В этом сарае хранилось оружие, а на чердаке — боеприпасы. Но об этом мы узнали потом. Собиралось человек двадцать мужчин. Они брали винтовки, автоматы и пулемёты и, постояв на площади в строю, приступали к стрельбам из всех видов оружия. Потом собирали гильзы, чистили оружие, всё убирали и через два-три часа расходились по домам. Пацаны, в том числе и я, всегда наблюдали с интересом.

Наша компания мальчишек из окрестных домов, человек 10–12 в возрасте от восьми до пятнадцати лет, вместе играли, ходили на Лабу и Чамлык (приток Лабы) купаться и ловить рыбу. Играли в мяч, чехарду, чижика. И вот однажды решили забраться в сарай. Вдоль дороги густо росли высокие деревья, толстые ветки нависали над его крышей. Разобрать крышу из гнилой дранки — не проблема. Когда попали на чердак, увидели много ящиков из оцинкованного железа, коробок. Были разные диски, ленты, и всё с патронами. Внизу оружие оказалось в железных ящиках под замком.

Нас было человек пять. Набрали разных патронов в карманы и за пазуху. Некоторые взяли диски от ППШ и Дегтярёва, винтовочные обоймы. Мальчишки, имея патроны, могли выменять их на многие нужные вещи. Я, например, на кучу патронов выменял хорошую берданку (малокалиберную винтовку старого образца). Правда, патронов к ней не было. Прятал её на огороде в картошке. Между собой мы играли на патроны в чёт-нечёт.

Так продолжалось довольно долго, пока у одного пацана бабушка не нашла в кармане патроны и не высыпала их в печь. В результате чуть не загорелся дом, повредило печь, бабушка долго заикалась. Началось разбирательство, допросы родителей и детей, всё вышло наружу. Отец заставил меня отдать все патроны, а мне приказал ни в чём не сознаваться. Многих родителей оштрафовали, ополченцы больше не собирались, оружие и боеприпасы убрали. Берданку я не отдал (она мне очень нравилась), но её у меня украли из тайника.

Река Лаба очень коварна. Правый берег у неё высокий, левый очень низкий, пойма широкая. Она часто меняла русло, и паром иногда сносило, обычно весной (рвался канат). Паром состоял из двух плоскодонных лодок, покрытых общим настилом. На него можно было загрузить две пароконные телеги и много пассажиров с поклажей. Автомобилей не переправляли. Переправа на лодках действовала всегда. Это плоскодонка и лодочник с длинным деревянным шестом, конец которого окован железом. Особенно интенсивно она работала, когда сносило паром, или весной в половодье, когда паром не перекрывал ширину реки. Мне приходилось видеть, как по реке плыли чемоданы, вещи и люди, когда перегруженная лодка переворачивалась. Тогда до ближайшего моста было больше сорока километров.

Зима 1953 года была очень снежной. На дороге, на открытой местности, лошадь не было видно из-за снега. Весной Лаба была очень многоводная и бурная. Сильным течением подмывало высокий берег. Ночью смыло баню, колхозный амбар и сарай. Некоторые деревянные постройки оттаскивали от берега тракторами. По всей станице пилили самые большие деревья и сбрасывали под берег, чтобы его укрепить. Спилили и наш тутовник в два обхвата и целиком уволокли на берег. Он был любимой кормёжкой для наших уток, подбирали всё начисто. Тогда много бед натворила река на своём протяжении. Наш паром исчез бесследно, долго ждали нового. На этой реке я научился плавать.

Мама разрешала мне ходить на реку только с братом, Владиславом,