На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой – на Первую Галактическую - Алексей Ивакин

– Это все равно, как если б фюрер объявил своей целью захват деревни Малые Бздюли, что в Мухосранской области, – мрачно поделился своими мыслями Сергей, когда они сели в штабной гравилет, защищенный от обнаружения и атаки атмосферниками противника всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Он был прав – что-то не стыковалось. Совсем не стыковалось. Но это пусть пока особист думает. А Крупенникову надо было сообразить, как выбить ящеров из этой самой Старой Вятки. Или из того, что от нее осталось.

Начало было нормальным. Добровольцы высадились в Котельническом, Слободском, Чепецком, Куменском и Орловском микрорайонах, чуть позже выгрузили технику и боеприпасы. Их задача была проста – постепенно отжать ящеров к реке Вятке. Отжать не спеша, излишне не геройствуя и не нарываясь. Сам же офицерский батальон высадился в самом сердце бойни, в центре города. Тем самым отряды ящеров рассекались на две части. Восточная их группировка замыкалась в тугой излучине реки, между Слободским и Кировым, центральным микрорайоном Старой Вятки. Западная – постепенно отжималась и рассеивалась в густых хвойных лесах, где методично избивалась с воздуха, спасибо прозорливому комбату, вовремя подсуетившемуся относительно переделки флаеров и гравилетов в боевые машины. Командовал воздушной поддержкой комэск младший лейтенант Артемов, под руководством которого находилось полторы сотни добровольцев из числа пилотов орбитальных челноков и Космоспаса. Согласно разработанному штабом плану, авиагруппировка проводила массированную штурмовку лесов всем, способным хоть как-то гореть и взрываться, благо подобного смертоубийственного добра на складах обнаружилось премного, от доброго старого напалма до ракет и ОДАБ. В качестве козыря Крупенников держал в рукаве несколько спешно спущенных с орбиты накануне вторжения ПМА-ракет, однако надеялся, что до этого все ж не дойдет. Нет, об экологии благословенной Эйкумены сейчас никто не думал, разве что укрывшийся в бункере Автарк, – не до запретов, война, знаете ли! – но и превращать несколько тысяч квадратных километров леса в выжженную радиоактивным огнем пустошь не хотелось.

Впрочем, после обычных бомбардировок он тоже вряд ли сохранит первозданный вид…

Медленно, не спеша ящеров выдавливали из захваченных ими зданий и подвалов. Лапы те поднимать и не думали, отбивались, что было сил, но офицеры и добровольцы потерь практически не несли. Согласно приказу штаба обороны, сначала опорные пункты ящеров долбили тяжелым оружием, в два-три залпа установок РСЗО ровняя старинные здания с уровнем асфальта, затем, пока не развеивались густые дымно-пыльные облака, передавали под контроль воздушного прикрытия, благо их сканерам и системам наведения импровизированная дымовая завеса не мешала. На любое шевеление в развалинах «авиаторы» реагировали жестко и быстро, перемалывая ракетами все, что еще могло считаться укрытием.

И только потом шла пехота. Сначала офицеры штурмбата, затем добровольцы. На их долю, как водится, доставалась самая грязная работа – растаскивать остатки рептильих трупов, зачищать ненайденные ракетами укрытия, инспектировать воняющие сгоревшей взрывчаткой руины на предмет наличия-отсутствия живых…

А как же люди? Люди, которые жили до этого в старых, забытых Автарком кварталах? А людей не было. Вообще. Были трупы. Сгоревшие, разорванные, обглоданные. Живых не было. Тяжкий смрад висел над бывшим городом, смрад крови и горелой плоти. Человеческой плоти. И не только человеческой…

– Товарищ майор! – отвлек Крупенникова от созерцания в бинокль разрушаемого города капитан Лаптев.

– Что?

– Гора эта смешно называется…

– Какая гора, капитан? – не понял комбат.

– Да на которой стоим тут! Кикиморская гора она называется. Кикиморы тут жили, что ли? Смешно!

– Смешно, да. Очень. Самое время похихикать. Как там боевые группы? Какие сведения?

– Все идет по плану, товарищ майор, – успокоил командира начальник штаба. – Потерь практически нет, так – легкораненые, да и то, среди добровольцев. Наши все целы.

– Не нравится мне все это, – вздохнул Крупенников. – Слишком просто.

Он снова поднял к глазам бинокль, сменил настройки. Хорошая штука, блин! В сорок первый бы такой! Приближение до пяти километров, ночной режим, возможность авторегулировки, выделение разноцветными марками своих и чужих, на ближних расстояниях – возможно переключение на тепловизор. Рентген, а не бинокль!

Ладно, что там у нас? «А у нас» только что обрушилось под ударом нескольких двухсоттридцатимиллиметровых ракет очередное здание, вздымая клубы каменной пыли и дыма. Спустя пару минут в медленно расползающемся и оседающем на замусоренный обломками асфальт близлежащих улиц облаке замелькали фигуры офицеров батальона, прочесывающих развалины метр за метром.

Вот зашевелился очередной оглушенный взрывом ящер, без труда раскидывая привалившие его бетонные обломки. Подбежавший боец, не останавливаясь, вскинул винтовку, выпалив «от бедра» из подствольника. Короткая, серией по три, очередь раскидала останки разумного – разумного ли? – ящера в радиусе пяти метров. Неподалеку приостановился на миг еще один боец в запорошенном кирпичной пылью безликом бронекомбинезоне, вскинул к плечу штурм-винтовку, одиночным выстрелом успокоив еще одного, на сей раз заваленного по самую уродливую башку ящера. Бегущий следом десантник хлопнул товарища по наплечнику, указав направление движения, и, вытащив из разгрузки гранату, бросил цилиндрик ШОДа в примеченную щель между изломанными плитами обрушившихся перекрытий, где теоретически еще мог уцелеть кто-то из противников. Миг – и неподъемные с виду плиты дрогнули, приподнявшись, исторгли наружу клубы сизой пыли и каменного крошева и сложились, намертво запечатывая лаз. Молодцы, бойцы!

– Это какая рота там действует? – не оборачиваясь, бросил Крупенников.

– 3-я, товарищ майор, – без запинки ответил Лаптев, продолжая помечать на электронном планшете продвижение штурмовых групп.

– Надо бы отметить вечером их. Хорошо работают.

– А у нас все хорошо работают, комбат, – ответил подошедший Харченко.

– Всех и отметим, – пробормотал Виталий, продолжая наблюдать за боем.

– Виталь! Ну, ты чисто Наполеон! – хихикнул особист, неожиданно запев себе под нос: – Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве! Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне – не остаться в этой траве. Пожелай мне удачи!

– Товарищ майор, что вы за хрень поете? – индифферентно поинтересовался начштаба, так и не оторвавшись от своих карт.

– Тебе не понять, мышь бумажная, – довольным голосом фыркнул особист. И продолжил уже другой песней, но, похоже, того же самого автора: – И две тысячи лет война, война без особых причин. Война дело молодых. Лекарство против морщин…

– Мля, Харченко! Не каркай, твою мать! – рявкнул Крупенников.

– Ну и ладно… – хитро глянув в спину комбата, пожал тот плечами. Но не удержался и добавил более тихим голосом: – Между землей и небом – война…

Крупенников, было, обернулся, но его прервал связист:

– Товарищ командир, Тюльпан-раз на связь вышел! Говорит, людей обнаружили! Живых!

– А ну-ка, дай связь на меня! – встрепенулся тот, разом позабыв про особиста-меломана.

В наушниках шлема едва слышно щелкнуло:

– Слушаю, Тюльпан-раз! Садовник на связи!

– Садовник, тут гражданские. Много.

– Откуда? Сканер ничего не показывает. Тюльпан-раз проясните ситуацию.

– Сам понять не могу! Тут толпа ящеров во дворе, а за ними люди!

– Сколько? Видишь их?

– Никак нет, не вижу. Слышу?

– Тюльпан-раз! Повтори, не понял!

– Поют они чего-то. Разобрать не могу чего. Откуда – сам не понимаю.

– Где находишься?

– Вошли в монастырь, Садовник. На карте – А-7. Тут открытая площадь, несколько зданий рухнуло, завалы. В завалах крокодилы, ведут огонь. И песни поют!

– Крокодилы песни поют? Не понял!

– Люди поют, Садовник, люди! Лариса, Юра, Дмитрий, Алексей!

– Откуда люди, Тюльпан? Ничего не понимаю!

– Да не знаю я, товарищ майор!

– «Воздушку» надо?

– На Харьков, Ульяну, Йошкар-Олу «воздушку», не надо! Людей положим! Гражданских! Сами попытаемся справиться, товарищ майор!

– Давай, родной, давай, справляйся! И без дураков там! Отбой, – связь отключилась, и Крупенников зло повернулся к Лаптеву: – Какие люди? Откуда? Почему биосканеры ничего не показывают?

– Не могу знать, товарищ майор, – спокойно ответил Лаптев, продолжая водить светодиодным карандашом по монитору штабного планшет-компа. – Монастырь, говорите? Так, может быть, стены не дают просканировать. Вот помню, мы на Северо-Западном, под Холмом, в сорок втором тоже по церкви долбали – не то что «сорокапятки», даже семь-шесть и те пробить не могли. На совесть строили предки, не то что мы, криворукие.