Теории всего на свете - Ричард Форман

Дарвин обнаружил впечатляюще простой механизм, посредством которого действенные причины порождают явления, управляемые конечными причинами. Реальные явления, которые мы наблюдаем, – это те, что воспроизводятся. Следовательно, мы можем воспринимать их в понятиях конечных причин. Другими словами, конечная при чина эффективна для понимания мира, потому что это кратчайший путь в оценке прошлой истории продолжающегося явления.

Эта идея появилась давно. Греческий философ Эмпедокл, живший в V веке до н. э., предполагал, что конечная причина в живой природе может быть результатом избирательной случайности, а Аристотель в «Физике» упоминал версию этой идеи применительно к видам («семенам»). Но время еще не пришло, и предположение затерялось в последующие религиозные эпохи. Я думаю, неприятие теории Дарвина связано не с трудностями понимания впечатляюще красивого объяснения, а с опасением осознать его невероятную мощь в борьбе со старым мировоззрением.

Просроченная кончина моногамии

Обри Ди Грей

Геронтолог, главный научный сотрудник фонда SENS[7]; автор книги Ending Aging («Конец старения»)

Существует множество убедительных аргументов эволюционной биологии, объясняющих, почему разнообразные виды и, прежде всего, Homo sapiens, приняли образ жизни, в котором самки и самцы образуют пары на длительный срок. Но приводить одно из этих объяснений не входит в мою задачу. Вместо этого я объясню, почему мы приблизились – намного ближе, чем может представить себе большинство людей, даже читателей Edge, – к величайшему социальному, в противоположность технологическому, достижению в истории цивилизации.

В 1971 году американский философ Джон Раулс пустил в обращение термин «отражающее равновесие», чтобы обозначить «состояние равновесия или взаимосвязи между рядом убеждений, возникших в процессе согласованной взаимной адаптации общих принципов и частных суждений»[8]. С практической точки зрения, концепция «отражающего равновесия» говорит о том, как мы обнаруживаем и улаживаем логические противоречия в наших господствующих моральных ориентирах. Примеры, такие как неприятие рабства и неисчислимых «измов» (сексизм, эйджизм[9] и т. д.), хорошо известны. Лучшими доводами послужили те, что разоблачали двойные стандарты: сохранение существующего отношения к одной проблеме, вопреки уже сложившемуся противоположному отношению к другой, совершенно сходной проблеме.

Я отдаю предпочтение «отражающему равновесию» как самому красивому и элегантному объяснению за безграничные возможности его применения, а также за его независимость от других точек зрения. Особенно важно, что оно обходит вопрос когнитивизма – объективности морали. Когнитивисты считают, что определенные поступки по своей сути хороши или плохи независимо от того, в каком обществе они совершаются или не совершаются, – точно так же, как действие законов физики принято считать независящим от наблюдателя. В свою очередь, нонкогнитивисты, напротив, полагают, что не существует всеобщих нравственных принципов, и каждое общество создает собственные моральные правила. Таким образом, действия, которые мы однозначно воспринимаем как аморальные, могут быть безупречно моральными в другой культуре. Но когда мы непосредственно принимаем решение, морально ли то или иное представление, «отражающее равновесие» освобождает нас от необходимости задумываться над вопросом когнитивизма. Короче говоря, оно объясняет, почему нам не важно, объективна ли мораль.

Я особо выделяю моногамию среди многих вопросов, к которым может быть успешно применено «отражающее равновесие», потому что отношение западного общества к моногамии переживает критический момент. Моногамия сегодня сравнима с гетеросексуальностью несколько десятилетий назад или терпимостью к рабству 150 лет назад. Множество людей отказываются от моногамии, значительно меньшее число активно поддерживает приемлемость этого отказа, но большинство все-таки защищает моногамию и осуждает взгляды меньшинства. Почему это критический момент? Потому что это точка, в которой просвещенные идейные лидеры могут существенно воздействовать на скорость, с которой произойдет сдвиг в неизбежное положение.

Прежде всего, хочу внести ясность: я говорю о сексе, а не о более глубоких эмоциональных взаимоотношениях. Каковы бы ни были взгляды или предпочтения человека относительно приемлемости и желательности тесных душевных связей более чем с одним партнером, выполнение обязанностей, которые они повлекут за собой, займет значительную часть из 24 часов, имеющихся в его распоряжении в сутки. Затруднения, проистекающие из этой неприятной истины, – тема для другого рассказа. Здесь же я сосредоточусь на случайных любовных связях (регулярных или нет), в которых наличие времени несущественно.

Доказательства с помощью «отражающего равновесия» всегда начинаются с выявления общепринятых взглядов, с которыми затем проводится параллель. В данном случае речь идет о ревности и собственничестве. Рассмотрим шахматы или выпивку. Этим редко занимаются в одиночестве. Но разве можно обижаться на друга, с которым время от времени играешь в шахматы, если его выбор пал на другого партнера? И если кто-то проявляет подобное собственничество, не будет ли он выглядеть непомерно навязчивыми и эгоистичным?

Мое утверждение теперь, наверное, понятно. Просто в сексе нет ничего, что с моральной точки зрения отличало бы его от других видов деятельности, которыми люди занимаются вдвоем или в компании. В мире, не озабоченном более продуктивностью размножения, при условии, что все участники приняли соответствующие меры предосторожности относительно беременности и заболеваний, секс – преимущественно развлекательное занятие. Что в таком случае отличает его в нравственном плане от других способов развлечения? Ничего, и тогда «отражающее равновесие» вынуждает нас принять одно из двух решений: либо мы начинаем возмущаться наглостью наших постоянных партнеров по шахматам, позволяющих себе играть с другими партнерами, либо прекращаем негодовать по тому же поводу в сексе.

Мое предсказание, что конец моногамии не за горами, – следствие замечания о продуктивности размножения, сделанного выше. В истории каждого отдельного общества происходило резкое снижение рождаемости, за которым следовало достижение уровня жизни, обеспечивающего приемлемую степень женского образования и раскрепощения. Моногамия практически обоснована тогда, когда женщина проводит всю свою взрослую жизнь с маленькими детьми, вертящимися под ногами, потому что иначе не может быть гарантировано долгосрочное финансирование. Но когда привычной становится финансовая независимость обоих полов, эта логика рушится. Сие особенно характерно для мужчин и женщин, отказывающихся иметь детей до среднего возраста (или заводить их вообще), доля которых постоянно увеличивается.

Я понимаю, что для стремительной смены моральных ориентиров общества недостаточно устранения воздействий, поддерживающих status quo, – необходим также активный стимул. Что может послужить стимулом в данном случае? Это страдания и боль, возникающие, когда ревность и собственничество, свойственные моногамному складу ума обывателей, в сочетании с колебаниями привязанности и влечения становятся ответной реакцией человеческих существ на развивающиеся социальные отношения. Беспричинные страдания – проклятие для всех. Осознание, что эта конкретная категория страданий совершенно беспочвенна, обладает не только неотразимой моральной силой (посредством принципа «отражающего равновесия»), но и неизмеримой эмоциональной выгодой.

Это последнее предупреждение.

Объяснение второго начала термодинамики больцманом

Леонард Сасскинд

Профессор физики Стэнфордского университета, директор Стэнфордского института теоретической физики; автор книги The Black Hole War: My Battle with Stephen Hawking to Make the World Safe for Quantum Mechanics («Битва при черной дыре. Мое сражение со Стивеном Хокингом за мир, безопасный для квантовой механики». СПб., Питер, 2013)

«Какое объяснение вы считаете самым глубоким, элегантным или красивым?» Трудный вопрос для физика-теоретика, потому что теоретическая физика вся состоит из глубоких, элегантных или красивых объяснений, так что есть широкий выбор. На мой взгляд, лучшие объяснения те, что делают из малого великое. Применительно к физике, это подразумевает простое уравнение или очень широкое обобщение. Должен признаться, что ни одно уравнение или обобщение не привлекает меня так, как дарвиновская эволюция с включением в нее механизма эгоистичного гена. По-моему, она обладает тем же качеством, что и лучшие физические теории, – своего рода математической неизбежностью. Но существует множество людей, которые могут объяснить эволюцию лучше меня, поэтому я буду говорить о том, что знаю лучше других.