Собачество - Эка Парф

Пейзажи «Англия в сентябре» навеяли Голди самую обыкновенную скуку. Он не мог потянуть поводок в сторону дома, так как всё ещё не выполнил свою норму. Но виды Линкольна по какой-то причине действовали на него самым удручающим образом. Голди остановился. Пребывающая в своих думах миссис Дарабонт тоже прекратила шаг. Она проделала это автоматически. Мысли её по-прежнему были не здесь, а где-то за границей собачьего понимания.

Голди и его хозяйка оказались на перекрёстке. Не особо думая, пёс повернул направо. Вскоре они дошли до сосредоточения маленьких английских домиков. Такие же они оставили за спиной, когда Голди, по тем или иным законам Вселенной, выбрал поворот направо. Где-то неподалёку жил представитель одной очень интересной собачьей породы. Псёнок был знаком с одной такой особью. Еще в Манчестере Мортимер ставил в неловкое положение остальных собак, которых привели на прогулку в парк хозяева. Он приносил именно то, что ему было велено. Он умел различать цвета и определял, кому какая игрушка принадлежит: ему, Мортимеру, или детёнышу человека. Сколько положительных эмоций, беспричинной радости, собачьей беззаботности «поел» этот Мортимер!

То ему дарят печеньку только за то, что шерсть у него густая и шелковистая. Потом он становится обладателем собственной миски в нескольких соседских домах. Затем ему вручают самодельный диплом, как лучшему представителю породы на одной из выставок. И после всего этого твой любимый хозяин спрашивает у своих родителей «почему Голди не приносит мне мой красный носок, когда я прошу его об этом?». А они ему отвечают:

«Голди – твоя собака. Ты его воспитывал. Ты бы еще спросил, почему ты не являешься глубоко религиозным человеком. Да потому что мы тебя так не воспитывали».

Голди очень не любил бордер-колли.

И одна из них живёт в одном из этих домов.

– Ты скоро? Закругляйся.

Голди бросил на миссис Дарабонт виноватый взгляд. Он даётся только собакам. Иногда они используют его в лучших соображениях. Но могут прибегнуть к этому приёму во имя собственного благополучия. Голди всем своим существом понимал негодования хозяйки. Ему пора прекратить даже думать об этих горделивых бордер-колли. Всё равно, несмотря ни на что, Кристофер любит своего псёнка.

Голди потянул миссис Дарабонт в сторону дома.

После поворота на Маунт-стрит парочка встретила одного из соседей – кота. Тот развалился на крыльце, будто ему было лень просто лечь, как это делают другие животные. Грани его самолюбия давно истёрлись. Он смотрел на мир глазами пресыщенного эстета. Однако появление в доме напротив новосёлов привлекло его внимание, которое ещё час назад было направлено на вселенской важности думы на тему того, что ему сегодня предстоит съесть на обед.

То был крупных размеров кот. Миссис Дарабонт не сразу поняла, что на крыльце, что через дорогу, лежит не дикий зверь, а соседский питомец. Животное начиналось умеренно заострёнными, но широкими в основании ушами. Кончики их украшали пресловутые «кисточки». Заканчивалось существо невиданной красоты цвета дымки мощным пушистым хвостом. На самих миссис Дарабонт и Голди смотрела пара глаз золотистого, будто играющего в лучах несуществующего для остальных солнца, оттенка.

Миссис Дарабонт знала, как глупо ждать от Голди какой-то выходки, вроде нападения на другое животное. И все же она натянула поводок.

Оставив мысли об угрюмом коте за порогом, женщина и пёс вошли в дом.

Как Пенелопа и обещала, она угостила Голди кексом. В качестве отзыва на выпечку, тот широко улыбнулся и завилял своим хвостом так сильно, что, казалось, что тот вот-вот оторвётся. То была высшая мера признания кулинарных деяний миссис Дарабонт. Она освежила собачью миску с водой, другую наполнила сухим кормом, и направилась на второй этаж: разгребать привезённые коробки с вещами.

По традиции, сытый и довольный Голди ушел на своё спальное место. Оно представляло собой мягкую подстилку с бортиками, которую имеет или должен иметь в своём доме любой собачник. Всё еще размышляя о своей нелюбви к бордер-колли, соседском коте и о собачьих делах, Голди буквально рухнул на подстилку, и тут же провалился в глубокий сон.

Пока учёные лишь выдвигают теории о генетической памяти, собаки помнят, как их дальний предок втёрся в доверие к одному из первых представителей Человечества. Тому, кто в дальнейшем начнёт строить дома, заводы, школы, но сейчас изобрёл разве что палку-копалку. И, что важно, он очень неумело с ней обращается. Из-за отсутствия навыков охота оканчивается полным провалом. Он и его семья голодают. Ни одиночные вылазки мужчины ни походы группой – ничто не приносит успеха. Племя теряет людей. Мужчины гибнут от когтей и зубов хищников. Женщины и дети погибают от голода.

И тут на исторической сцене появляется собака. Много собак. Они чуют запах мяса, запах дичи. Они понимают, что этот зверь без клыков и плотной шкуры, редко, но добывает мясо. И самые свирепые из собак пытаются напасть на него. И исчезают во тьме ночной и дикой навсегда. Другие ведут себя иначе – припадают к земле, поют скорбящие песни. Они признают величие и превосходство этого сильного и в то же время беззащитного животного. Зверь берёт их с собой. И приходит домой с добычей. Значительная часть идёт на пропитание потомков и самки зверя. В какой-то миг он, Человек, бросает кусок разделанной туши с остатками людского пира своему компаньону.

Собака, шакал или волк – двуногие учёные спорят о том, от кого произошёл домашний зверь – приходит во служение Человеку. Собака, шакал или волк признают превосходство странного зверя над собой.

Каждая собака, что спит в доме, в будке, в промокшей от дождя коробке, помнит этот момент истории, когда судьбы двух видов переплелись. Кровная память несёт в себе только то, что случалось с особями, связанными кровными узами с той или иной собакой. Но любая из них помнит, будто то было вчера, как дикое животное стало домашним. Об этом помнит и Голди. Многое ему рассказывала Ханни, пока Кристофер не забрал щенка домой и тот больше её никогда не видел.

Так или иначе, а сны вашей собаки это не сборник несвязанных между собой эпизодов. В них нет никаких тайных подтекстов, как это принято думать о человеческих сновидениях. Собаки умеют выходить на связь в миром тонким и призрачным.

Спящий пёс способен увидеть в своём сне то, как охотились его предки. А ещё нечто такое, что обязательно случится, но чего ни в коем случае нельзя допустить. Речь идёт о стихийных бедствиях, когда питомец пытается увести человека из зоны риска. Второй, пребывая в полном непонимании, стремится угомонить разбушевавшегося пса. А тот уже не просто лает, но тянет хозяина за штанину прочь из дома. Если тот все же слушается своего пса, оба остаются живы.

Ваша собака не в силах предотвратить буйство стихии, но она может спасти вашу жизнь. Такие вещи и снятся нашим питомцам.

Голди редко снились кошмары. Куда чаще во снах он проживал эпизод из жизни одного из своих самых дальних родственников. Так случилось и в этот раз.

Из ниоткуда возникло море. Прямо перед Голди раскинулась «большая вода» – страсть любого уважающего себя лабрадора5!

Кто-то окликнул его не его именем. Пёс повернулся. Сверху вниз на него смотрел человек. В зубах у него была сигарета. Руки его, как, впрочем, и весь он сам, пахли рыбой. Голди будто не своими глазами всмотрелся в незнакомца. Он знал, что мужчину зовут Уилл. Дома его ждёт сварливая жена и трое голодных детей. Уилл, как догадался Голди, кормил семью теми грошами, что он получал за ловлю рыбы. Кое-что от общего улова он, конечно, приносил домой. Для того, чтобы съесть или проще – чтобы продать. И всё же жизнь этой семьи зависела от настроения моря и наличия в ней неприглядной рыбёшки.

Пират Уилл, как его звали остальные рыбаки, потерял ногу ниже колена в одной из ночных вылазок.

Это произошло после отработанных в море суток. Он вышел за рыбой в ночь. Ради сытости собственных детей он, как это принято испокон веков, «одолжил» у выпивохи-друга хлюпкую лодочку. Та досталась приятелю от деда, который чинил её от случая к случаю: то есть с поводом и без. Только поэтому она и дожила до того момента, когда отчаявшийся насытить желудки отпрысков отец семейства решается на позднюю рыбалку.

Доплыв на своей посудине до положенного места, Уилл забросил самодельную удочку. Ту, что была в ходу у большинства профессиональных рыбаков. Тех рыбаков, что уповали на эту самую удочку всем своим существом. Подведи она их – семья останется голодной.

Уилл прислушался к голосу воды. Он давно научился слушать разговоры волн. Частое пребывание меж глубиной и высотой научило его улавливать настроение моря.

Редкая волна билась о борта его, прости, Святой Трифон6, лодки. Оно порождало такой умиротворяющий звук, что действовал на людей одним известным способом: он их просто усыплял. Если в обществе своих братьев-рыбаков Уилл мог положиться на чей-то дозор, то сейчас компанию ему составляла Ро. Такое имя дал собаке младший ребёнок Уилла. Сьюзи была в том возрасте, когда дети только начинают имитировать издаваемые взрослыми звуки. Она назвала «их» собаку Ро, потому что слог этот, в её детском сознании, крепко-накрепко ассоциировался с рычанием. Слух маленькой девочки воспринимал собачий рык не иначе как «ро». И пусть их Ро ни разу не укусила ни взрослых ни детей, всё же для всех она была большой чёрной собакой. Жившей на улице, а не в доме, куда её не пускали. Сильной собакой. Очень работящей. Её родня, щенки того же помёта, помогали рыбакам ловить рыбу.