Рыцарь. Еретик - Константин Калбазов

Господи, ну наконец-то монастырские земли. Вон и монастырь виден, стоит слегка на особицу от небольшого сельца, что при монастыре основал сэр Андрэ, насадив туда своих кабальных, которых повыкупали по всем маркграфствам, кого с собой купец Бэлтон привез, в последнее время он сильно приподнялся, да передал барону, а кого и вассалы барона привели. У кабальных иных забот не было, как обиходить монастырь, да духовную семинарию при нем, в которой обучались все дети, собранные с баронства.

Сейчас-то здесь было тихо, так как в селе оставались только дети кабальных, даже в приюте, при монастыре и духовной семинарии, не было ни одного сироты, так как на летнее время весь приют переехал в Кроусмарш, сейчас мальчишки под руководством ветеранов постигали воинское умение, чем были весьма горды. Люди поначалу хотели было разобрать детвору по семьям, да и воспитывать как своих, как оно и было заведено, редко когда увидишь в людских землях беспризорных детей, это если уж совсем плохо, да прижиться дите ни с кем не может, дети они тоже разные бывают и у каждого свой характер, подчас неуправляемый. Есть конечно и при монастырях приюты, но там по большей части совсем уж сироты. Бывает такое, редко, но бывает, что родня дальняя не хочет взваливать на себя лишний рот, вот и определяют таких детей в приюты при монастырях, оттуда дети в основном потом уходят в те же монастыри, но не все конечно, если они сами оттуда не убегут до совершеннолетия.

На землях барона Кроусмарш, люди жили довольно зажиточно, даже в зимнюю пору не задумывались о том, чтобы куда отправиться на приработок, им их обеспечивали на месте, бывало, что за зиму зарабатывали ни чуть не меньше, чем с собранного урожая. Потому вопроса с приютом здесь и не стояло бы, люди разобрали бы всех детей по семьям, невзирая на отсутствие родства, но барон отчего-то воспротивился этому. Больше сотни детей жили под его кровом и его опекой. Еще странность, распространялось это только на мальчиков, девочек сироток тоже всячески привечали, да только в приюте ни одной не было, всех разбирали по семьям, ну и в семинарии девочки не учились, худо бедно приходские священники обучали их грамоте и святому писанию, на том их учеба и заканчивалась. С каждым караваном прибывал или один или сразу несколько мальчиков, постоянно увеличивая численность приюта.

Сам сирота Сэмюэль, приглядывал за этим ревностно, правда, повлиять он ни чем не мог, но следил пристально, однако ничего предосудительного не видел. Всякий раз на праздники сам барон, со всей семьей приезжал сюда, и хотя здесь обучался и его старший сын, в этом году минул первый год его обучения, больше всего внимания он уделял именно сиротам, всячески стараясь выказать свою заботу. О баронессе и говорить нечего, она им всем вместо матери была, бывая здесь гораздо чаще, а не только в праздники, причем объяснить это желанием повидать сына, было нельзя, так как подобным же образом она себя вела и до его появления в семинарии.

А вот от того чему учили в этой семинарии, у него поначалу даже волосы на голове зашевелились. В этом месте был самый настоящий рассадник ереси. Ну, во всяком случае в начале он все именно так и воспринял. В селах священники тоже вели непонятные разговоры, да только там они действовали как-то исподволь, аккуратно подводя уже взрослых сформировавшихся людей к тем выводам, о которых открыто и без утайки вели беседы со своими учениками в семинарии.

Впервые попав на подобное занятие, брат Сэмюэль, едва сдержался, чтобы не отправить пространное донесение архиепископу, вернее он-то это сделал бы непременно, но его остановили. Падре Патрик остановил, который вне баронства считался простым приходским священником в селе Новак, да духовным пастырем семейства барона, а на деле держал в своих руках еще и все приходы в баронстве и даже настоятель монастыря относился к нему с почтением, подобающим епископу, ни как не меньше. А население баронства росло год от года, а вернее чуть не ежедневно. Подумать только, в баронстве проживало уже больше пятнадцати тысяч человек, а люди все прибывали. Так вот, до людей медленно, осторожно, но неуклонно доводили тот факт, что орки, вовсе не порождения сатаны, а простые язычники, коих стоит вырвать из плена язычества и привести в лоно церкви, что делать это нужно не огнем и мечом, а терпением и убеждением, то что они отличаются от людей, объясняли все тем же язычеством, в мраке которого они де живут уже многие века, еще до появления здесь паствы Господней. Что де, Господь, в мудрости своей, направил сюда людей, дабы они несли этим народам свет истинной веры, ибо каждая тварь на земле творение Господа нашего, но люди позабыли о своем предназначении, позабыли для чего в свое время, многие века назад, предки их направили стопы свои в Иерусалим и просто решили, что Господь даровал им землю обетованную, новое Царство Небесное. Однако Господь в мудрости своей, свел людей с орками, не ведающими истинной веры, люди же позабыв о своем предназначении, восприняли их как врагов рода человеческого, и началась нескончаемая война, которая длилась уже не один век. Нет, они не призывали увидеть в орках братьев во Христе, ибо те не торопились встать под знамена истинной веры, но подводили к мысли, что сатана тут ни при чем. Вернее происки сатаны-то как раз были повсюду, ибо он одурманив разум служителей Господа нашего, поселил в их сердцах ненависть, к древним жителям земли этой. Ослепленные ненавистью они даже не пытались увидеть насколько разные орки, в доказательство этому, в каждом селе было по нескольку семей с южного пограничья, которые не таясь рассказывали о том, чему сами были свидетелями в пограничье, и насколько разнятся повадки степных орков от повадок орков лесных.

Сказать, что брат Сэмюэль был в шоке, это не сказать ничего. Но многие беседы с падре и братом Адамом, представленные факты, документы, в виде древних рукописей, в том числе и рукописи самого святого Иоанна, уж как они-то сюда попали, постепенно убедили молодого и горячего инквизитора в правдивости всего этого. Тем более, что сомнению придавалось не писание и не вера в Господа, а именно отношение к оркам.

Ни один и ни два месяца минуло после его появления в Кроусмарше, прежде чем его решились отпустить в другие земли. Но теперь он знал и верил в то, что ничего сатанинского в орках нет, что они просто другие, вот и все.

Понял он и то, что безжалостное преследование инквизицией, всего нового несет с собой большой вред. Вот доставленный им крестьянин Бон, что в его делах сатанинского, если он отбирая семена от самых лучших злаков, за многие годы добился того, что зерна из его семян выходило в полтора раза больше, чем у других, а его за это, едва на костер не спровадили, едва успели его умыкнуть вместе с семьей, причем против его воли, он-то не зная за собой грехов, хотел честно предстать перед судом. Здесь же, с богатого урожая прошлого года, уже все село Новак обеспечили необычными семенами, так что на будущий год, барон планирует обеспечить семенами этого зерна уже все села баронства.

Или взять дочь старухи Арии. За что ее-то на костер, если она долг лекарский и христианский исполняла, помогая больному и ближнему. Откуда ей было знать, что тот обвинялся в ереси. Но долго разбираться не стали, вознесли на костер, а как же иначе, ведь и сама мать ее подтвердила, что дочка с нечистым водилась. А у старухи-то и выхода иного не было.

На многое теперь брат Сэмюэль смотрел совсем иначе, многое увидел в совсем другом свете. Теперь судьба его была в том, чтобы помочь людям сберечь знания которые люди в муках обретали, а иной раз в озарении, освященные волей Божьей. И свой долг он исполнял честно, а чаще и бесчестно, это уж как получалось.

Телега проскрипев давно не смазываемыми колесами втянулась во двор монастыря и ворота за ним закрылись. Все. Теперь дома. Теперь можно говорить не следя за каждым своим словом и не опасаясь доносов и как следствие ареста.

— С возвращением, брат Сэмюэль.

— Спасибо. А что аббат Адам в монастыре?

— Вчера еще вернулся из Йорка. Все тебя выспрашивал. У себя он.

Поблагодарив монаха привратника, инквизитор прямиком направился к своему начальнику. Оно конечно главой всему здесь был настоятель монастыря, но только на инквизиторов он смотрел снисходительно, прощая им их обхождение, так как они только жили здесь, да и то не часто, в основном все время проводя в разъездах, обряженные обычными людьми и рясу не носили, так как по роду деятельности не должны были привлекать к себе внимания. Всего их было десять человек, и старшим у них был аббат Адам, которого возвел в это звание год назад архиепископ Йоркский.

— Ну наконец-то. Я уж думал не случилось ли чего.

Встретил его радостной улыбкой аббат. Поднявшись из-за письменного стола за которым он работал, новшество внесенное бароном, так было работать куда сподручнее, чем за секретером, а уж тем у кого были проблемы с ногами, так и подавно, он подошел с Сэмюэлю и тепло его обнял. Не было в этом ни тени наигранности, а только искренние чувства. Сэмюэль не обманывал Арию, когда рассказывал о том, что его воспитывал этот человек, воспитывал своеобразно, но все же был как отец родной, а кем у него отец-то был, вот то-то и оно. Убийца, достойная замена лихому разбойнику, это еще разобраться нужно, кто больше жизней загубил.