Влюблённый Сократ: история рождения европейской философской мысли - Арман Д'Ангур

Война на истощение, которую вели спартанцы, сильно ударила тогда по землевладельцам и земледельцам Аттики. Герой комедии «Мир» – простоватый Тригей, земледелец из афинской деревни, чье имя означает «виноградарь» или «винодел». Больной и уставший от конфликта, в котором вот уже десять лет как погрязли Афины, Тригей решает подняться на Олимп, чтобы, подобно мифическому герою Беллерофонту, вернуть на землю богиню Мира. Но, если Беллерофонт бороздил небеса на легендарном крылатом коне Пегасе, то наш винодел седлает куда как менее благородное существо – гигантского навозного жука. В начале пьесы показано, как рабы катают здоровенные шары из навоза, чтобы прокормить это чудовищное животное. Жука смастерили из деревянной, в форме скарабея рамы, покрытой шкурами и половиками. И снабдили свирепого вида рогами, за которые мог бы держаться герой. А все это было подвешено на веревках к стреле того самого mēkhanē.

Кран вздымает жука вверх, и наш винодел испуганно цепляется за спину чудовища. Подымаясь в небеса, навозный жук часто ныряет, стоит ему уловить далеко внизу ароматы своей дурно пахнущей пищи. Тригей в тревоге восклицает: «Вот те на! Что ты делаешь, вынюхиваешь выгребные ямы? А ну, подними голову и лети прямо во дворец Зевса, хватит искать еду. А теперь-то на что ты уставился? Клянусь Зевсом, это какой-то мужик уселся посрать там внизу, в Пирее».

И в этот момент тон актера меняется. Разрушая любые драматические иллюзии, он говорит обычным голосом: «Ой, боюсь! Не время сейчас валять дурака. Эй там, на кране, что ты там творишь! Я чувствую, как ветер свистит у меня в брюхе. Если не поостережешься, то я наверняка обделаюсь, и жук получит тогда свой ужин».

Разве можно извлечь что-либо серьезное из столь грубого, скатологического юмора? А из самой комедии «Мир»? Разве таким образом полагалось оценить столь важные для истории попытки положить конец войне между греческими государствами? Так что вряд ли можно надеяться что-либо узнать о реально существовавшей в истории личности Сократа, глядя на невежественного грубияна, выведенного в комедии «Облака».

Легенда о двух версиях «Облаков»

С этой комедией возникает и другой вопрос. Ведь оригинальная пьеса утеряна, а ее сохранившийся текст – это совсем не та версия, которая была поставлена на сцене в 423 г. до н. э. Это ее переработанный вариант, распространенный в списках Аристофаном несколько лет спустя. В оригинальной комедии хитроумный план Стрепсиада полностью сработал. Он разделывается с кредиторами, используя беспринципную аргументацию, которой научился в школе Сократа. А затем присоединяется к сторонникам «Мыслильни», чтобы вместе с ними шумно отпраздновать свой успех.

Тогда, при первой постановке пьесы в 423 г. до н. э., в театральном конкурсе участвовали комедии еще двух конкурирующих с Аристофаном драматургов. И хотя сам Аристофан считал, как следует из сохранившегося текста «Облаков», ее своей самой смешной и блестящей на то время работой, зрителям пьеса не понравилась. Они сочли ее шокирующей и аморальной, к тому же им очень не понравился финал. В итоге «Облака» заняли на том фестивале последнее место2.

Все это мы узнаем из сохранившейся версии пьесы, в которой Аристофан объясняет причины создания новой редакции. В отдельной сцене под названием «парабазис» (в переводе – «шаг вперед») актер, представляющий автора, выходит на сцену и обращается к зрителям. «Мои соотечественники-афиняне, – говорит он им с явным упреком, – при первой постановке вы отвергли эту пьесу. Вы не уловили юмора, вы проглядели ее суть. Для вас она оказалась слишком ироничной, слишком интеллектуальной, слишком утонченной».

Ну что же, продолжает «автор», пьесу он переработал в соответствии с низколобыми вкусами аудитории. В ней теперь присутствуют все стандартные приемы дешевого фарса, типа «старики лупцуют палкой всех, кто отпускает плохие шутки». С учетом предпочтений невзыскательной публики изменена и концовка. Мораль комедии: наставления, приписываемые Сократу, заслуживают всяческого осуждения. Теперь это будет понятно и самому недалекому зрителю.

В новой версии интрига разворачивается совсем по-другому. Вместо того чтобы упиваться хитроумными спорами и торжествовать в нечестных сделках, Стрепсиад вынужден признать ошибочность своих поступков. Столь неожиданная перемена происходит после того, как ему устраивает взбучку собственный сын Фидиппид. И всё из-за спора за ужином по поводу скабрезной пьесы модного тогда трагика Еврипида, которую старомодный Стрепсиад называет совершенно неприличной. Фидиппид избивает своего отца, приводя при этом леденящие душу доводы: «Разве я поступлю неправильно, побив тебя для твоего же блага? Тебе самому это пойдет на пользу. Ты говоришь, что закон разрешает бить лишь детей, но разве старики не впадают снова в детство? Так что тем более следует наказывать их, поскольку у них меньше оправданий своим ошибкам».

Ударить отца у греков считали едва ли не худшим, что может сделать сын. Стрепсиад, потрясенный поведением Фидиппида, раскаивается в своих прежних делах и обращает свой гнев против Сократа, его школы и всего, что она символизирует. В финальной сцене дошедшей до нас пьесы старик поджигает «Мыслильню» и швыряет камни в ее студентов, среди которых и его собственный сын. Те спасаются бегством из горящего здания.

Триумф софистики и сомнительных аргументов в оригинальной пьесе преобразован в новой, опубликованной несколько лет спустя3 версии в сцену, символизирующую жестокое разрушение опасного интеллектуализма.

Образ Сократа в «Облаках»

Аристофан отдавал себе отчет в том, что успех недобросовестных методов, приписываемых им Сократу в первой версии комедии, не особо понравился зрителям. Мы не знаем, была ли дошедшая до нас, исправленная версия хоть в чем-то лучше. Не существует никаких свидетельств и того, что вторая версия пьесы когда-либо была поставлена. Во всяком случае, не в крупнейшем и престижнейшем афинском Театре Диониса, где проводились самые важные религиозные и театральные фестивали.

Был бы новый мрачный финал с поджогом «Мыслильни» воспринят лучше, чем прежний? Точно так, во всяком случае, считал Аристофан. Главное, получалось, что реально существующий Сократ, который был знаком многим из зрителей, стал не только ассоциироваться с подобной недобросовестной аргументацией, но даже вроде бы заслуживал за это наказания.

Столь радостное изображение его падения также наводит на мысль, что Сократ, возможно, не был особенно популярен среди демоса – основной массы афинских граждан. Ведь многие из них были неграмотными крестьянами, которые стекались из демов (поселков) Аттики, чтобы побывать на фестивале в большом городском театре.

Не надо забывать, что зрители этих комедий приходили в театр в первую очередь для того, чтобы поразвлечься. Маловероятно, что они были осведомлены о реальных взглядах или методах Сократа. Комическим пьесам в те времена полагалось быть непристойными и провокационными. Точно так же, как комедийные ревю и